Хогбены, гномы, демоны, а также роботы, инопланетяне и прочие захватывающие неприятности - Генри Каттнер

Сэм читал о пионерских днях Венеры с свирепой жаждой. Человек может всего себя отдать борьбе с таким соперником, как дикая планета, с которой борются поселенцы. Он с горящей ностальгией читал о старой Земле, о ее широких горизонтах. Он напевал про себя старые песни и старался представить себе вольное небо.

Беда его заключалась в том, что его собственный мир был простым местом, усложненным лишь искусственно, но так, что никто не мог бы поранить себя об окружающие барьеры: эти барьеры тоже были искусственными и падали при столкновении. Когда колотишь их одной рукой, другой нужно их придерживать.

Единственным достойным противником, найденным Сэмом, оказалось время, длинная сложная протяженность столетий, которых — он знал это — ему не прожить. Поэтому он ненавидел мужчин, женщин, весь мир, себя самого. За отсутствием достойного противника он сражался со всеми.

И так продолжалось в течение 40 лет.

Все это время оставалось справедливым одно обстоятельство, которое он осознал смутно и без особого интереса. Голубой цвет трогал его так, как ничто не могло тронуть. Он объяснил это частично рассказами о старой Земле и ее невообразимо голубом небе.

Здесь же все было пропитано водой. Воздух на поверхности тяжел от влаги, облака тоже провисали от воды, и серые моря, одеялом покрывавшие башни, вряд ли были более влажными, чем облака и воздух. Поэтому голубизна утраченного неба прочно связалась в сознании Сэма со свободой.

Первая девушка, с которой он вступил в свободный брак, была маленькой танцовщицей в кафе на одном из Путей. Она надевала скудный костюм из голубых перьев цвета забытого неба Земли. Сэм нанял квартиру на одной из отдаленных улиц башни Монтана, и в течение шести месяцев они ссорились здесь не больше, чем другие пары.

Однажды утром он вернулся туда после ночной работы с бандой Шеффилда и, раскрыв дверь, ощутил какой-то странный запах. Тяжелая сладость висела в воздухе и острая, густая, чем-то знакомая кислота, которую не многие в башнях смогли опознать в эти упадочные дни.

Маленькая танцовщица, сжавшись, лежала у стены. Лицо ее было закрыто бледно окрашенным цветком, лепестки которого сжимались, как многочисленные пальцы, крепко прижимая цветок к ее черепу. Цветок был желтый, но прожилки лепестков теперь стали ярко-красными и красная жидкость текла из-под цветка на голубое платье девушки.

Рядом с ней на полу лежал цветочный горшок, разбросав зеленую обертку, в которой кто-то послал ей цветок.

Сэм никогда не узнал, кто это сделал и зачем. Возможно, какой-то его враг мстил за прошлые оскорбления, возможно, один из друзей — некоторое время он подозревал Слайдера — боялся, что девушка возьмет над ним слишком большую власть и отвлечет от выгодного, но темного бизнеса. А может, это была соперница — танцовщица, потому что среди людей этой профессии шла непрекращающаяся борьба из-за немногих возможностей работы в башне Монтана.

Сэм произвел расследование, узнал то, что ему было нужно, и вынес бесстрастный приговор тем, кто мог быть виновен. Впрочем, Сэма это не слишком занимало. Девушка была не менее неприятной особой, чем сам Сэм. Просто она была удобна, и у нее были голубые глаза. Когда Сэм занимался ее убийством, он заботился не о ней, а о своей репутации.

После нее приходили и уходили другие девушки. Сэм обменял маленькую квартиру на лучшую в соседнем квартале. Затем он закончил одну чрезвычайно выгодную работу и оставил очередную девушку и квартиру ради элегантных апартаментов высоко в центре башни над главным Путем. Он отыскал хорошенькую синеглазую певицу, чтобы делить с ней эти апартаменты.

К началу этого рассказа у него были три квартиры в разных башнях, одна исключительно дорогая, одна средняя и одна тщательно подобранная квартира в портовом районе в самом темном углу башни Вирджиния. Жильцы соответствовали этим квартирам. Сэм по-своему был эпикурейцем. Теперь он мог позволить себе это.

В дорогой квартире у него были две комнаты, куда никто не смел входить. В них находилась растущая библиотека и коллекция музыкальных записей, а также тщательно подобранный набор напитков и наркотиков. Об этом его коллеги по бизнесу не знали. Он приходил сюда под другим именем, и все принимали его за богатого коммерсанта из отдаленной башни. Здесь Сэм Рид наиболее приближался к той жизни, которую Сэм Харкер вел бы по праву…

Королева Воздуха и Тьмы начинает плакать и кричать:

— О юноша, о мой убийца, завтра ты должен умереть…

В первый день ежегодного карнавала, который проводился в последний год жизни Сэма Рида, он сидел за маленьким столиком и разговаривал о любви и деньгах с девушкой в розовом бархате. Было, должно быть, около полудня, потому что тусклый свет пробивался сквозь мелкое море и заполнял огромный купол башни. Но все часы во время трехдневного карнавала останавливались, чтобы никто никуда не спешил.

У того, кто не привык с детства к поворачивающимся кафе, движение города вокруг Сэма вызвало бы болезненное ощущение. Вся комната под негромкую музыку медленно поворачивалась внутри прозрачной круглой стены. Столы тоже поворачивались вокруг своей оси вместе со стульями. За мелким облаком волос девушки Сэм мог видеть всю башню, распростершуюся под ними и проходящую в торжественном параде под их наблюдательным пунктом.

Облачко цветного душистого дыма проплыло мимо них длинной воздушной лентой. Сэм ощутил на лице крошечные капли благоуханной жидкости. Он отогнал туман нетерпеливым движением руки и посмотрел на девушку.

— Ну? — сказал он.

Девушка улыбнулась и склонилась к высокой узкой двурогой лире, украшенной цветными лентами. У девушки были нежные голубые глаза, затененные такими густыми и длинными ресницами, что казались черными.

— У меня выступление через минуту, — сказала она. — Я отвечу вам позже.

— Ответите сейчас, — заявил Сэм, не грубо, как он обычно говорил с женщинами, но кратко.

Дорогая квартира в респектабельной верхней части башни пустовала, и Сэм считал, что девушка может стать там очередной жилицей. И, возможно, постоянной. Что-то беспокойно шевелилось в нем, когда он думал о Розате. Ему не нравилось, что женщина может так глубоко затронуть его.

Розата улыбнулась ему. У нее был маленький мягкий рот и облако темных волос, коротко подстриженных и окружавших ее голову темной дымкой. И когда на ее лице мелькала неожиданная улыбка, обнаруживавшая неожиданный интеллект, а пела она голосом, подобным розовому бархату ее платья. Ее голос приятной дрожью щекотал нервы.

Сэм побаивался ее. Но, будучи Сэмом Ридом, устремился именно в эту западню. Он привык встречать опасность лицом к лицу, и если невозможно изгнать из мыслей это бархатное создание, лучше попытаться пресытиться ею. Он собирался пресытиться ею как можно скорее.