Фантастические тетради - Ирина Ванка

— Учти, — предупредил он Кальтиата, — подпустишь дуна в неудачный момент — конец света будет на твоей совести.

— Это не мой… — отозвался Нап. — Паук соскочил с фильтра. Ты записал его вместе с запахом.

— Я предупредил.

Свою голографическую копию Эссима посадил на ковер посреди зала, придал ей философскую позу, а сам, отправляясь по отсекам, вооружился «распылителем» псевдоформ, забившихся в щели извилистого пространства корабля. Чем ближе к периферии, тем больше вероятности было сломать себе ноги об игрушки Кальтиата: бесполезные развалины быта и вполне пригодные к употреблению вещи, которые Эссима потерял когда-то и с тех пор отчаялся найти.

— Мог бы раз в жизни навести за собой порядок, — ворчал он, в то время как виновник беспорядка, уединившись на самой дальней «помойке», выпасал очередную амфибию. — Хотя бы в порядке эксперимента. Ты пожег мне все покрытия. Что за необходимость пользоваться такими высокими мощностями? Лень отрегулировать гравитацию? Отстегну когда-нибудь отсек… клянусь! Так и знай.

Закончив обход, Эссима вернулся и застал свой голографический образ в полном смятении чувств. Копия, утратив ясность очертаний, валялась на ковре и выкусывала ворсинки из реликвии, хранившейся на корабле со всеми почестями подлинных шедевров. Этот ужас словно выкарабкался из глубины мемо-сферы и напугал создателя неожиданной откровенностью впечатлений. Псевдоформа стойко боролась за жизнь, но была побеждена, и встревоженный Эссима сел под звездным куполом, пытаясь сделать единственный верный шаг к пониманию своего виртуального испуга.

— Он явится, — говорил себе Эссима и видел фигуру экса на том конце коприанского транспортера. — Каким бы несовершенным ни казался этот мир, он не может так просто уничтожить самого себя. Абсолютно удачлив лишь только тот, кто в нем не родился. Значит, я и никто другой. — Перед ним упал продолговатый предмет, невесть откуда взявшийся, и утонул в ворсе. Эссима успел разглядеть мертвую рыбу, словно отделившуюся от звездного свода, и ужас предчувствий подступил еще ближе: Нап, который прежде не «производил» мертвецов; безлюдная оболочка болфа, дрейфующего у эпицентра аномалии, и глупая перспектива интеллектуальной дуэли с посредником — эксом, не вполне изжившим аритаборские амбиции. Он провел рукой по ковру. Рыба исчезла, но холод от нее проник в ладонь, пополз вверх по кровеносным капиллярам. Эссима закрыл глаза. — Если увижу ее — пойму, что происходит. Если не увижу…

Зенон возник в кольце лифтоприемника не в самый удачный момент. Не утруждаясь церемонией, ступил на ковер. Он оглядел картинку космоса и скорбную позу Эссимы, который, казалось, ничуть не удивлен его визитом, оттого не считает нужным реагировать.

— Мы не похожи, — обратился он к хозяину корабля, который впервые предстал перед ним без нательной защиты, — абсолютно не похожи, но потомки станут изображать нас одинаково.

Меньше всего на свете Эссиму волновало то, каким образом его персона будет выглядеть в наскальной живописи Нового Ареала. Его затягивало сомнамбулическое состояние, холодное и вязкое болото, кишащее дохлыми тварями, — тюрьма его блуждающего рассудка; физическая боль, пострашнее розового огня, на котором его поджарят вернувшиеся из провала аритаборцы.

— Я навел справку об Альбе, — доложил Зенон. Эссима оторвал пустой взгляд от ковра и вонзил его в темноту межгалактической прослойки у пограничной зоны. Экс с любопытством заглянул в глаза собеседнику. — Я навел справку и убедился, что Копра рано с тобой попрощалась. Такой феномен нужно изучать. Феномен существа, для которого отсутствует предел самоконтроля… Если я не прав, возрази. — Он встал перед Эссимой и с удовольствием отметил, что взгляд собеседника сквозь него беспрепятственно достигает черной границы зональной пустоши. — Ты можешь себе позволить не подчиняться законам Естества, потому что имеешь выбор… Существо твоей природы слишком самодостаточно для того, чтобы снизойти до контакта с нами. Это мы должны просить твоего покровительства. — Он еще раз заглянул Эссиме в лицо и не обнаружил в нем ни тени участия. — Альба ушла в провал на стадии ранней фактуры. В манустрале развитие невозможно. Стерильное состояние планеты было зафиксировано слишком достоверно, чтобы надеяться на нелепые чудеса. С тех пор в зоне альбианской координаты много раз просчитывалась мемо-проекция Аритабора. Слышишь меня, альбианин? Ты — псевдоманустрал, но твои псевдоманустральные возможности вполне можно использовать для контакта с посредниками. Коприане погорячились и теперь просят тебя задержаться.

— Если я откажусь?.. — спросил альбианин.

— Им придется задержать тебя силой. Это не лучший метод. Будет неплохо, если ты сам примешь решение.

Перед неподвижно сидящим альбианином упал холодный предмет, и верблюжий ворс вмиг перекроил его цилиндрические очертания в нечто безжизненное ихтиоморфное.

— Это поможет справиться с проблемой, ради которой ты полез в мемограф, — объяснил Зенон, — считай, что подарок от бонтуанского ЦИФа: обрывки оригинала из мемуаров землянина. Ты ведь признаешь только подлинник? Мои слова для тебя ничего не значат. Этому землянину ты обязан своим природным чудом. Попробуй разобраться в генетической родословной. Из самого мощного мемографа ты не выцедишь столько информации, сколько содержит эта консервированная бумага. Я могу понять масштаб трагедии… когда рушится то, во имя чего ты живешь. Но чем раньше уничтожить иллюзию, тем больше сил для того, чтоб начать новую.

Рука Эссимы потянулась к предмету. Застежка цилиндра хрустнула, и перед ним рассыпались беспорядочно исписанные листы.

— Конечно, ты вольный странник, — продолжил Зенон. — Но если хочешь помочь коприанскому проекту, тебе быстрее, чем кому бы то ни было, удастся законтачить с Аритабором.

— Контакта не будет, — ответил Эссима. — Пока я жив, никакого контакта с Аритабором.

УЧЕБНИК. ТЕОРИЯ АНТИГРАВИТАНТОВ. Мемобилизация

Культурная традиция Ареала приписывает авторство теории посредникам. Культурная традиция Аритабора отказывается от авторства в пользу Ареала. При всем уважении к обеим сторонам я не могу не обратить внимания на примечательный факт: Книга Искусств начинается с описания одного из самых ярких примеров мемобилизационного явления — Летаргических дун. Писали ее, безусловно, аритаборцы, однако вдохновение черпали из внешнего мира.

В свое время Летаргические дуны «сдвинули крышу» не одним лишь странствующим романтикам. Это явление рассматривалось со всех научных направлений и со всех направлений обрастало гипотезами. Сюрреалистические миры, плавающие в пространстве и не всегда имеющие пространственно-временную привязку. Прототипы таких видений иногда встречаются в реальности спустя миллионы лет, а иногда не встречаются, что дает основание говорить о полной временной абракадабре. Несложный анализ образов, характерных для Летаргических дун, свидетельствует о том, что слепок некой эфемерной картины (будь то цивилизация или отдельно блуждающий артефакт) был выполнен в момент кризиса, оставляющего мало шансов на дальнейшее существование. Объяснить структуру дун можно по-всякому. Благо что ни один экспонат за всю историю Ареала ни разу не дался живьем в руки исследователя. Но объяснить причину возникновения, логическую природную подоплеку процесса особенно много желающих не наблюдалось. За эту проблему взялись агравиталисты и для начала поставили феномен Летаргических дун в один ряд с таким явлением, как ИЗИ-технологии, которые в свое время чуть было не поставили точку в истории цивилизации. И которым, до некоторых пор, не находилось аналога в естественной природе.