Сожженные мосты - Александр Маркьянов

От кого пришел австриец? От британцев или от самого себя? Почему австрийцы не оказали помощь, как обещали?

На улице что-то рвануло, глухой, но отчетливо слышимый грохот. Все окна были завешены плотными черными шторами, поэтому видно ничего не было. Борис недоуменно оглянулся, потом встал, чтобы открыть и посмотреть, что произошло. И тут громыхнуло второй раз, на сей раз уже близко. Дрогнули стекла…

— Нет, ваше Величество!

Борис дрогнул, оглянулся. На пороге стоял начальник смены его охраны на сегодняшний день, офицер по фамилии Сикорский.

— Сикорский… что происходит?

Громыхнуло третий раз — где-то за школой — и почти сразу четвертый.

— Русские идут, Ваше Величество. Кажется — над нами их тяжелый штурмовик, он пытается пробить нашу оборону.

— Самолет?!

Калановский проснулся.

— Надо бежать! Надо бежать, же тебе говорил!

Противно зазвенел звонок — здесь его использовали как средство подачи тревоги — и тут же громыхнуло еще дважды, почти слитно, причем один взрыв произошел так близко, что посыпались стекла, в комнату дохнуло огнем.

— Они нас убьют!

— Заткнись! — схватившись за голову, заорал Борис.

— Одевайтесь — решил старший охраны — быстро. Мы выведем вас отсюда, Ваше Величество…

По коридору, где еще пару месяцев назад бегали дети, грохотали сапогами конвойные из батальона королевской стражи.

Вот это-то вот «одевайтесь» и стало последней ошибкой, которую допустили поляки. «Одевайтесь» в армии значит — сорок пять секунд на сборы. Одевайтесь для человека, который никогда в армии не служил — значит не менее пяти минут — ведь ему надо не только одеться. Бори всегда и везде носил с собой небольшой баул, в него он, отъезжая из Константиновского дворца положил украшения, самые дорогие и ценные, какие только нашел, а так же старинную польскую корону Ягеллонов, которая неопровержимо доказывала его права на польский престол. Все это лежало в сейфе, потому как представляло собой немалый соблазн для воров… да и Калановский быстро одеваться не умел. Они потратили больше шести минут, на улице больше ничего не взрывалось, и Борис уже подумал, что русские улетели — как вдруг загромыхало вверху, над самой крышей, а потом шквал огня окончательно покончил с ночной тишиной…

Оглушительный грохот ружейного выстрела, крупная картечь выламывает замок целиком, там где он только что был, появляется уродливая дыра. Следом в комнату летит светошумовая граната — она дает вспышку в несколько миллионов свечей и звук громче, чем двух разрыва шестидюймового снаряда. Только после этого один из морских пехотинцев — чаще всего пулеметчик — входит в комнату. Его задача — проверить комнату на предмет, есть ли кто в комнате, и если есть — то представляет ли он интерес для группы. По предположениям аналитиков разведки — интересовавший их объект должен был быть в гражданском, в то время как охрана щеголяла в некоем подобии военной формы. Североамериканской разведке удалось добыть двести четыре фотографии объекта, ни на одной из них нон не был изображен в военной форме, удалось даже найти и просмотреть видеосъемку тайной коронации объекта перед отъездом из Варшавы в Константиновском дворце — там он был не в военной форме. Если в помещении находились люди в военной форме, да еще и с оружием — пулеметчик быстро добивал их, пока они не пришли в себя, и выскакивал назад. Оставлять живых за спиной было нельзя — противник превосходил десантную группу по численности, по меньшей мере, впятеро, и это если не считать всех сил, которые были сконцентрированы. Выходя из комнаты, они чертили на стене условный знак специальным маркером, видимым только в инфракрасном освещении. Пока одни группы вели зачистку — вторые пытались всеми илами не допустить прорыва противника на третий этаж здания. Про то, что будет, если объекта на третьем этаже не обнаружится вообще, и придется прорываться на второй этаж, полностью занятый гвардейцами — никто даже не хотел думать…

На футбольном поле разгорался бой…

Группа прикрытия вертолета — восемь человек — вела свой бой. Вертолет, опустившийся на площадку — лакомая мишень для любого, пулеметчика, гранатометчика, да просто удачливого пацана с гранатой. Укрытий на поле почти не было, они вынуждены были принимать бой находясь на голом поле, а противник, из-за городской застройки, мог подобраться почти вплотную. Вооружили группу по максимуму — шесть ПК и два североамериканских — единственное североамериканское оружие, какое было в группе — револьверных гранатометов ММ-1, которые снаряжались двенадцатью гранатами и были самыми эффективными средствам поддержки в американском пехотном арсенале. Шесть пулеметов и два гранатомета — канониры вертолета, хоть и могли вести огонь из своих адских машинок, напряжение на них было — но по требованиям безопасности огонь прекратили. И у н7их и у летчиков было оружие, и они были последней линией обороны вертолета…

Самое противное — это, конечно, были пули. Свою не слышишь, но противное цвиканье — пронимает до глубины души. Тем более — когда ты осознаешь, что лежишь на открытой поверхности, и чтобы тебя убить — нужно просто поточнее прицелиться.

— Сэр!

Офицер, координирующий безопасность посадочной площадки — до того, как стать «Ядом гюрзы» эта группа тренировалась для выполнения миссий TRAP[589] и отлично была готова к таким ситуациям — на мгновение обернулся.

— Что?

Пуля подняла фонтан земли между ними, стреляли откуда-то со стороны рынка. Если бы у них было хоть еще четыре человека — следовало бы продвинуться вперед и взять под контроль девятиэтажку, примыкающую к школе — хотя бы не допустить входа боевиков в здание. Подъезды располагались с противоположной стороны и не простреливались — и между тем этажа с девятого их можно было расстреливать как в тире.

Офицер дал короткую очередь из пулемета в ту сторону, больше пока не стреляли.

— Сэр, дайте мне одного человека! Я поднимусь на крышу здания, и попытаюсь взять под контроль окрестности!

— Какого к чертям здания?!

— Школы, сэр! Там можно забраться, школы!

— Ты разрываешь периметр!

Пуля ударила еще ближе, рядом зашелся пулемет.

— Огонь на подавление! — заорал офицер, и стал стрелять сам.

— Сэр, мы не доминируем здесь! Рано или поздно они подберутся к нам! Мне нужно всего один человек, два пулемета — и мы их сделаем! Там мы будет на уровне третьего этажа и у нас будет обстрел на двести семьдесят!

— По красной ракете! — принял решение офицер — ждать не будем! Двигай!

— Спасибо, сэр!

С пулеметом в руках морпех побежал, огибая вертолет, плюхнулся рядом со своим бадди, увлеченно бьющим куда-то короткими очередями.

— Есть добро! — заорал он, перекрикивая пулемет.

И они побежали уже вместе.

Здание было выстроено так, что к нему было пристроено еще два корпуса, в одном из них находился спортзал, в другом — бассейн, и крыла их на самом деле была на уровне третьего этажа здания. А вот между ними было что-то типа перехода, и этот переход был одноэтажным. На этот переход можно было забраться, а потом на крыши вели лестницы, наподобие пожарных.

Первый из подбежавших морпехов встал у стенки, сцепив руки в замок и образовав своего рода лестницу. Второй вскочил на руки, потом на плечо и сразу оказался на крыше — упражнение для новичков, в Кэмп Леджун есть кое-что похлеще. Затем, сбросил пулемет с пристегнутым ремнем для переноски, помог взобраться на крышу своему напарнику.

Дальнейшее не требовало слов — один побежал направо, другой налево…

Крыша, политая гудроном, сохраняла остатки летнего, дневного тепла.

Морпех плюхнулся на крышу — отсюда было все лучше видно, все небо в трассерах, перестрелка идет сразу с нескольких сторон, но он прикрыт только с двух — небольшими бортиками, за которыми лежа можно укрыться. Но самое главное — с его позиции отлично просматривались первый и второй этажи главного корпуса гимназии, он был на уровне третьего и его видеть и обстреливать не могли, а он мог.

Выставив на сошки пулемет, он прицелился по целям, видимым в коридорах гимназии, дал очередь, потом еще одну. Упали как минимум трое, полетели остатки стекла, по кирпичной кладке защелкали пыли, выбивая пыль и куски кирпичей. Пуля ударила откуда-то сверху, морской пехотинец перекатился, чтобы уйти от огня — и одновременно с группой прикрытия, которая осталась внизу, открыл огонь по девятиэтажке — ему это было делать проще, чем группе прикрытия, он был выше их, хоть и ненамного…

Но все равно они понимали — еще минут десять и все. Дальше — уже не взлететь.

Черный цилиндр влетел в комнату, плюхнулся на пол — Борис выстрелил в дверь, но тут цилиндр лопнул ослепительной, выжигающей глаза вспышкой, ударил по ушам громовым раскатом — Борис повалился на пол, сжимаясь в комок, ослепший, оглохший, совершенно не понимающий, что происходит, он уже не представлял опасности.