Жизнь волшебника - Александр Гордеев

class="p">– Оставайтесь ночевать у нас, – предлагает вдруг Смугляна, взбодрённая своей вечерней

зарядкой и всё ещё находясь в том состоянии, из которого уже вышли другие.

А что?! У Романа даже дыхание сбивается от её предложения: может быть, всё ещё наладится?

Хорошо бы для полноты его души, пусть даже чисто символически, хотя бы раз ночевать сразу с

обеими женщинами под одной крышей. Ципилма с предложением согласна (ей вообще интересно

наблюдать за этой странной троицей), но Кармен отрицательно качает головой. Они собираются у

дверей, надевая сапоги.

Роман хочет их проводить, но уже на крыльце Тоня останавливает его.

– Не ходи, – просит она, – уже поздно. Прости меня за всё и лучше скажи, когда придёшь?

– Завтра, – тут же отвечает Роман.

Кармен бросает быстрый взгляд на дверь веранды и благодарно, торопливо тычется губами в

его щёку. Они с Ципилмой добились того, чего хотели.

На другой вечер, когда Роман и Тоня разговаривают, лёжа в темноте, раздаётся мягкий,

вороватый стук в дверь. Роман вздрагивает, но Кармен лишь виновато и успокаивающе кладёт

ладонь на его плечо.

– Наверное, это Павел, – шепчет она. – Никак он от меня не отстаёт.

– Какой ещё Павел?

– Ну, я же говорила тебе о нём.

Да, исповедуясь о своих мужчинах, Тоня упоминала и об этом Павле – рослом, крупном мужике,

работающем на «КАМАЗе».

– Чтобы он отстал от меня, я рассказала ему про тебя, – тихо шепчет Кармен на самое ухо. – А

он не верит. Не понимает, что можно уходить от жены так, как это делаешь ты. Когда мы с ним

встречались, то он своей жене говорил, что был на охоте, или на рыбалке, или в рейсе

задержался. Он не верит, что можно встречаться и не обманывать.

– А когда ты ему про меня рассказала? Наверное, вот так же шёпотом, когда в дверь стучал я?

Только как, интересно, объяснила ты ему мой визит? Ну, он-то, как ты сказала, к тебе «пристал». А

я?

– Думай, как хочешь, – откинувшись на спину, устало говорит Тоня. – Не буду я ни в чём

оправдываться.

– Я не могу понять только одного – зачем же ты тогда приходила к нам? Зачем я тебе?

– Просто я тебя люблю, – говорит она, снова приникнув к нему и закрыв его рот поцелуем.

Минут через десять стук прекращается, приглушённый шум шагов уходит вниз. А настроение

уже, конечно, не то.

– Мне тоже надо идти, – говорит Роман, поднимаясь.

Кармен не смеет удерживать его, не смеет даже что-нибудь сказать.

Домой он возвращается разбитым, растревоженным. Да всё тут понятно – не захотела она

встать, чтобы дверь открыть… И сегодня не встала. Теперь вот и Павел обидится…

Свет из своего кухонного окна виден издали. Большая квадратная домашняя звезда светит на

фоне настоящих звезд. До знакомства с Тоней этот квадрат отзывался теплом в душе, а теперь не

греет её, а прожигает.

Прозрачный звёздный свод напоминает чем-то тот проплетённый разноцветными нитями шар,

который получился у него, когда он схематически изобразил всю систему древнегреческой

мифологии. Таким разноцветным и тщательно проплетённым было гармоничное мировоззрение

древних. Но схему можно и расширить, наклеивая по сторонам дополнительные листы и

продолжая на них нити позднейших культур. Бывший, очень энергичный тесть Иван Степанович,

предвещавший, что Советский Союз развалится в ближайшие годы из-за неправильной «не

психологической», «не человеческой», а всего лишь экономической национальной политики,

441

утверждал, что мир – это большая система связок и распорок, который может существовать лишь

расширяясь. Сокращать же что-либо или выстригать – значит, создавать провалы в гармонии,

которые могут её разрушить. Мир потому и прочен, что сложен. Что ж, если Иван Степанович прав,

то счастьем в этом мире следует считать всё: подъёмы и падения, радость и мучения. Гладкая

жизнь без всяких сломов, когда в ней нет ничего, по сути, укорачивающего эту жизнь, и счастливой

считаться не может. Счастье без несчастья немыслимо. И потому тот, кто любит жизнь, тот любит

всё: счастье и несчастья, радости и огорчения.

Ну, а как ещё думать мужчине, плетущемуся от любовницы, которая обманывает его, как и

жена? Хороша гармония любовного треугольника! Очень точно уравновешена…

Приблизившись к штакетнику, Роман видит на кухне Нину, моющую посуду. В прошлый раз было

бельё, теперь – посуда. Делать больше нечего, как мыть тарелки в третьем часу ночи! Значит,

тягостного отчета не избежать и сегодня. Даже в дом входить не хочется. А хорошо бы и в дом не

входить, и к Тоне не возвращаться. С Тоней трудно, а без неё и вовсе тоска. Куда ж тогда? Да хоть

куда, лишь бы подальше от всего этого, навороченного самим же собой. Подсказал бы, научил бы

кто-нибудь, как дальше жить, если кто-то понимает в этом больше. А что посоветовать себе

самому? Ну, вот как бы со стороны, вот из-за этого занозистого штакетника. Да, пожалуй, вот что:

чтобы ни случилось, не переступай главного. Ты хотел создать семью, и она у тебя есть. Хотел

иметь детей – есть и дети. И потому не разрушай семью, никому не причиняй боли. Оставив боль в

одном месте, не найдёшь радости в другом. Боль не остаётся там, где ты её причинил – ты всегда

несёшь её с тобой. Это уже проверено уходом от Ирэн. Только в этот раз боль будет ещё сильнее.

Когда же Нина вымоет свою посуду? Сколько её там? Судя по тому, что время от времени жена

поглядывает в сторону шкафа, где стоят часы, она специально затягивая работу, ожидая его.

Обычно он сокращает каждую минуту её ожидания, а сегодня ему всё равно.

– Что же ты не спишь? – войдя, наконец, в дом, спрашивает он Смугляну.

– Просто засиделась, – отвечает она. – Готовилась к сессии. Пользуюсь тем, что спать не могу.

Контрольные работы Смугляна делает очень тщательно, понимая, что чем больше будет

затрачено на них этого времени, тем больше будет потом свободного – того. И почему-то именно в

те часы, когда муж находится у другой женщины, она занимается плодотворней всего. Наверное,

потому, что именно в это время она и куёт свою городскую свободу. Нет уж, теперь-то она

скромницей там не будет. Хотя, впрочем, не была и раньше, но теперь-то уж и вовсе, почти

законно. Пусть он ходит, пусть, а она уж потом с лихвой возьмёт своё .

Пройдя в комнату, Роман опускается на диван. Стол завален книгами, тетрадками. Жена учится

– молодец. А вот Кармен не хочет – наверное, просто не способна на такие усилия. В сезон

стрижки она