Весь Эдгар Берроуз в одном томе - Эдгар Райс Берроуз

Он повернулся и вошёл в палатку, а разбойники, удовлетворенные этим объяснением, вернулись к своему прерванному сну.

Когда Верпер снова очутился подле Джэн Клейтон, им руководили намерения уже совсем не те, которые за десять минут до этого подняли его с ложа. Возбуждение, пережитое им во время его схватки с Мохамет-Беем, и опасность, угрожавшая ему со стороны арабов, охладили пылкую страсть, во власти которой он находился, когда впервые вошёл в палатку.

Но другое, новое чувство закралось в душу бельгийца. Как бы низко ни пал человек, чувства рыцарства и чести, если только они когда-нибудь были в его сердце, не могут окончательно заглохнуть в нём; Альберт Верпер давно забыл о рыцарстве и чести, но совершенно бессознательно Джэн Клейтон задела давно замолкнувшую струну, и она отозвалась глубоко в сердце дезертира.

Теперь, впервые за все время, он постиг, как безнадежно мрачно было положение прекрасной пленницы, и впервые осознал всю глубину своего падения.

Слишком много гнусности и подлости лежало на его совести, чтобы он мог надеяться когда-нибудь искупить все свои проступки. Но в первом порыве раскаяния он искренне желал исправить, насколько это будет в его силах, то зло, которое причинила этой милой, нежной женщине его безграничная жадность.

Он стоял молча, погружённый в раздумье, и как будто прислушивался к удалявшимся шагам арабов. Джэн Клейтон прервала его размышления.

— Что мы будем делать теперь? — спросила она. — Утром труп будет обнаружен. Они убьют вас, когда узнают.

Верпер ответил не сразу. Несколько мгновений он думал, потом быстро повернулся к женщине.

— У меня есть план! — воскликнул он. — Для его выполнения от вас потребуется много храбрости и самообладания. Но вы уже доказали, что у вас есть и то, и другое. Хватит ли у вас сил ещё на одно испытание?

— Я готова на все, лишь бы бежать отсюда, — отвечала она с улыбкой.

— Вы должны притвориться мёртвой, — пояснил он. — Я вынесу вас из лагеря. Я объясню часовым, что Мохамет-Бей приказал мне унести ваш труп в джунгли. Это на первый взгляд странное приказание я объясню тем, что Мохамет-Бей питал к вам безумную страсть и так раскаивался в том, что убил вас, что не в силах был больше выносить укоров совести при виде безжизненного тела.

Движением руки Джэн Клейтон остановила его. Улыбка промелькнула на её губах.

— Да вы лишились рассудка! — воскликнула она. — Неужели вы думаете, что часовые поверят этой нелепой сказке?

— О, вы не знаете их! — отвечал он. — Несмотря на суровую внешность этих закоренелых преступников, в каждом из них есть романтическая жилка. И эту жилку вы найдёте у самых грубых, жестоких людей. Это чувство романтизма толкает людей к дикой жизни преступлений и разбоя. Не беспокойтесь, наша хитрость удастся. Джэн Клейтон пожала плечами.

— Что же, попробуем, — проговорила она. — Ну, а потом что же?

— Я спрячу вас в джунглях, — продолжал бельгиец, — а утром приду за вами один и приведу с собой двух лошадей.

— Но как объясните вы смерть Мохамет-Бея? — спросила она. — Она будет обнаружена прежде, чем вам удастся скрыться отсюда утром.

— Я не стану объяснять этого, — ответил Верпер. — Мохамет-Бей сам объяснит это — это мы предоставим ему. Вы согласны на риск?

— Да.

— Тогда я сейчас принесу вам оружие и патроны. И Верпер вышел из палатки.

Через минуту он вернулся со вторым револьвером и добавочным патронташем вокруг пояса.

— Вы готовы? — спросил он.

— Вполне готова, — отвечала молодая женщина.

— Тогда лягте ко мне на левое плечо. И Верпер опустился на колени.

— Так, — сказал он, поднимаясь на ноги. — Теперь свесьте руки и ноги, а также голову совершенно свободно, чтобы они болтались. Помните, что вы мертвы.

В следующий момент бельгиец уже проходил по лагерю с телом женщины на плече. Ограда из колючих растений окружала лагерь, охраняя его от нападения диких зверей. Двое часовых мерно шагали при ярком свете костра. Один из них заметил приближение Верпера.

— Кто ты такой? — крикнул он. — Что несешь ты на плече?

Верпер спустил капюшон своего бурнуса, чтобы часовой мог видеть его лицо.

— Это труп женщины, — пояснил он. — Мохамет-Бей просил меня унести его в джунгли, потому что он не может смотреть на лицо той, которую любил. Необходимость заставила его убить её. Он жестоко страдает, он совершенно безутешен. Я с трудом удержал его от самоубийства.

На плече говорящего Джэн, перепуганная, неподвижная, ждала ответа араба. Конечно, он рассмеется и не поверит этой глупой сказке. Они догадаются о хитрости, к которой прибегнул г. Фреко, и тогда они оба погибли. Она уже думала о том, чем она сможет помочь своему спасителю, когда через секунду он вступит в борьбу с часовыми.

В это время она услышала голос араба, отвечавшего г. Фреко.

— Ты пойдёшь один, или может быть разбудить кого-нибудь, чтобы проводить тебя? — спросил араб, и в голосе его не слышалось ни малейшего удивления по поводу того, что в характере Мохамет-Бея так неожиданно обнаружились нежность и чувствительность.

— Я пойду один, — ответил Верпер и мимо часового прошёл в узкое отверстие заграждения.

Несколько минут спустя он уже углублялся в джунгли со своей ношей и, когда стволы деревьев скрыли от него пламя лагерного костра, он остановился и спустил её на землю.

— Шш-шш, — прошептал он, видя, что она хочет заговорить, и, отведя её ещё немного глубже в лес, остановился под большим развесистым деревом. Здесь он опоясал её патронташем и дал ей револьвер, помог ей вскарабкаться на нижние ветви дерева.

— Завтра утром, — прошептал он, — как только мне удастся улизнуть от них, я вернусь за вами. Будьте мужественны,