Нежность августовской ночи - Татьяна Тронина

– Что? Что ты мне говоришь?

– Что я люблю тебя.

– Нет, ты ничего не говорила… – Глеб, переведя дыхание, окончательно успокоился. – Господи, Света, а я ведь действительно ничего не слышал… Я… Ты сейчас сказала, что любишь меня?

– Да. Я всегда любила тебя, – тихо ответила Света. В этот момент она показалась Глебу даже красивой. Нежной, очень женственной. Аппетитной и милой. Странно, почему Света до сих пор одна – ведь она такая симпатяшка!.. Любительница красных кружев. Да она о-го-го, эта Светка…

– Правда? Я не замечал.

– Я любила тебя и ненавидела.

Глеб улыбнулся. Это признание так тронуло его, что из глаз как будто слезы брызнули… Он тыльной ладонью вытер глаза (никогда не плакал, в последний раз… когда? Когда ему было шестнадцать и его первая любовь, Лена, уехала).

«Правда слезы!» – удивился Глеб, поморгал. Слез больше не было, а на душе вдруг стало еще теплей, спокойней.

– Надо же… – удивленно пробормотал Глеб. – Ты меня любила!

– И сейчас люблю. Глеб… Глеб, ты знаешь кто? – улыбнулась Света.

– Кто?

– Ты никакой не князь, ты – Кай. Кай, которого похитила Снежная королева, заточила его в ледяном дворце… Помнишь детскую сказку про Герду и Кая?

– При чем тут Снежная королева?

– Нина – Снежная королева.

Глеб замолчал. Поморгал еще глазами. «Ну, если в сорок лет меня принимают за дурачка Кая… Совсем плохо дело!»

– Свет, дай адрес этого Куделина. Честное слово, я никого убивать не буду. Я просто пошлю ее куда подальше… в смысле, Нину. Ты же знаешь, если ее с поличным не застукать, она отвертится, как пить дать. Поэтому мне нужен адрес. Хочу ее к стенке припереть.

– Ладно, – подумав, согласилась Света Злобина. На листке бумаги быстро написала несколько строк. – Глеб… Глеб, я могу надеяться?

– На что? Что я не укокошу их?

– Нет, я про другое. Я про себя… – сказала Света и покраснела, точно девочка.

– Нет, – немедленно и твердо произнес Глеб.

– Почему? Я такая некрасивая, да?

– Что за глупость! – возмутился Глеб. – Мне другие нравятся. Честно.

– Молодые и стройные? – дрожащим голосом произнесла Света.

– Нет. Просто – другие. Милые врушки и авантюристки. Чтобы верхняя губа лепестком, знаешь… И чтобы скулы, как у Марлен Дитрих… ну, такой типаж женский мне нравится. – Глеб опять помолчал. – И я ничего не могу с собой поделать – всегда западаю на таких.

– Как Нина?

– Нет. Разве Нина – врушка? Врушки врут по мелочам, сочиняют, а Нина – гений лжи. Это другое. Да и внешне она… – Он, не договорив, махнул рукой. В самом деле, странно – всегда тянулся к одним женщинам, а выбрал – Нину, с ее классической, идеальной, тяжелой красотой…

– Значит, ты меня никогда не сможешь полюбить?

– Нет. – Глеб погладил ее по щеке. – Ну и что? Тебя полюбит кто-нибудь другой.

Он не собирался внушать Свете пустых надежд. Решить надо все и сразу.

– Точно?

– Точно, точно… Будь свободна… от меня. Ты хорошая. Ты заслуживаешь счастья.

Света порывисто его обняла. Глеб тоже обнял ее, похлопал по спине.

– Знаешь, я ведь только что освободился от нее… от Нины, – сказал Глеб. – Ты права – я все эти годы правда словно в плену у нее был. А теперь свободен.

– И я от нее свободна… – всхлипнув, горячо согласилась Света. – Если подумать, то и я… все эти годы… Сволочь она, – мрачно буркнула Света и тем напомнила себя прежнюю. – А ты уверен, что ты действительно свободен от Нинки? Вот так вот – раз и за одну секунду освободился? – недоверчиво насупилась она.

– Вроде да.

– И что ты будешь делать?

– Не знаю.

– Ты пойдешь к этой, у которой губы и скулы как у Дитрих… Да?

– Может быть. Не знаю. Она, кстати, фотограф. Ее зовут Евгения…

Глеб вышел на улицу. Он был, как ни странно, почти спокоен. Теперь он знал правду о Нине.

И эта правда ничуть его не удивила…

Столько лет лгать, притворяться Нина могла только из-за мужчины.

Валентин Куделин – вот ответ на все вопросы. Наверное, какой-то особенный дядька, раз Нина так долго по нему сохнет.

Ну и черт с ней. Пускай катится к своему Куделину. Чудовище. Неблагодарная. Неблагодарная ко всем, кто ее любил…

Глеб сел в машину, на автомате проехал сразу несколько улиц. Потом вдруг остановился и достал сотовый. Нажал несколько кнопок.

Частые гудки… Занято.

«Что ж я за дура такая…» – с раздражением подумала Евгения, сидя у компьютера – ее только что озарила одна простая мысль. Евгения достала свой сотовый. И точно – в разделе «набранные номера» – он, нужный номер.

Евгения немедленно нажала кнопку дозвона.

Частые гудки… Занято.

Занято и занято. Сколько можно болтать! Глеб упорно нажимал на кнопки. Наконец соединили.

Он услышал голос – забытый, знакомый:

– Алло!

– Алло… Евгения? Ты меня помнишь? Я – Глеб.

– …Глеб? А я тебе как раз звоню, – сказала Евгения. – Значит, тебе передали сотовый? Это хорошо… Я тебе деньги должна.

– Ой, перестань… Я бы еще заплатил, чтобы тебя снова увидеть. – Голос у него был веселый, дружелюбный. Радостный.

– Что-о? – возмутилась Евгения – но не всерьез, скорее для проформы.

– Давай встретимся, а? Ты занята сейчас? – спросил Глеб.

– Нет. Я сейчас совершенно свободна, от безделья маюсь… – сказала она, с помощью «мышки» закрывая все «окна» на мониторе. Щелкнула кнопкой, выключая сетевой фильтр. «Ничего, потом все сделаю…» – рассеянно подумала она. – Глеб, ты где сейчас?

Он назвал улицу.

– Так это совсем рядом! – удивилась и одновременно обрадовалась Евгения. – Ты видишь там супермаркет, с медведем на витрине?

– Да… А напротив – какой-то сквер.

– Стой там, я буду минут через десять.

– Стою, – послушно ответил Глеб.

…Евгения никогда не собиралась долго. Она всегда отличалась стремительностью. Все вокруг могла свалить-разрушить, но собраться – за считаные минуты, не тратя время на женские ухищрения.

Натянула на себя через голову трикотажное платье персикового оттенка, с желтой окантовкой (цвета, что называется, – «вырви глаз»), но Евгении они шли. Дальше – что?

Немного пудры на лицо. Блеск – на губы, одним-двумя мазками. Тушь – на ресницы. Чуть брызнула на запястья духами. Волосы… А ничего не надо с волосами делать – Евгения повертела перед зеркалом головой. Волосы лежали сзади, на шее, небрежным пучком, одна прядь выбилась, чуть прикрывая глаз.

– Свежа, как роза! – вслух, с чувством глубокой убежденности произнесла Евгения. Привычно перекинула через плечо кофр с фотоаппаратом, всунула ноги в легкие сандалии и выскочила из дома.