Тур Хейердал. Биография. Книга II. Человек и мир - Рагнар Квам-мл.

В первую очередь именно эти широкомасштабные исследования сформировали знания Тура Хейердала о Тихом океане и поэтому во многом заложили основы его стиля мышления. Но к 1952 году данные исследования уже устарели, как заметил, среди прочего, Метро. Главной причиной тому был выход на сцену большого числа археологов. Ранее они уделяли внимание лишь тому, что находили на поверхности в форме жертвенников, стен и скульптур. В 50-е годы они начали серьезные раскопки, чтобы, если возможно, найти следы ранних поселений. Археологическая датировка получила авторитет как доказательство, и ученые смогли представить находки, дополнительно подкрепляющие теорию о миграции с запада. Основополагающие данные и методы монографии «Американские индейцы в Тихом океане» в одночасье потеряли актуальность. В этой связи работа стала жертвой незаслуженного раннего забвения. Внимания широкой публики она также не привлекла. Британское издательство «Джордж Аллен и Алвин» потеряло на издании 6100 фунтов стерлингов, или примерно полмиллиона крон в валюте того времени.

Однако Тур Хейердал не позволил так просто сбросить себя со счетов. Он поймал в паруса новый ветер и сделал так, как он часто поступал раньше. Тур взял инициативу в свои руки. Он хотел организовать новую экспедицию, и он будет проводить раскопки. В этот раз к научному содержанию экспедиции трудно будет предъявить претензии. Он возьмет с собой профессиональных археологов.

Но в очередной раз чистая случайность пустила его по следу.

Каменная голова

В горах на острове Флореана, на небольшой высоте, стояла каменная голова. Находка стала новостью и вызвала определенный интерес в исследовательских кругах. Но до этого момента ни один эксперт не видел скульптуру. Единственное, что имелось в распоряжении исследователей, — это снимок, сделанный американским студентом, проплывавшим мимо этого места в 1949 году на паруснике. Он отдал копию снимка в Музей естественных наук в Нью-Йорке.

Флореана входит в состав островов Галапагосского архипелага. Они вулканического происхождения и находятся на экваторе, примерно в 1000 километров к западу от Эквадора. Пористые вулканические скалы впитывают воду как промокательная бумага, и, если нет дождей, на островах очень сухо. Трудности с хранением воды привели к тому, что постоянное население появилось там не раньше конца XIX века.

Непогода и ветер оставили свои следы на лице скульптуры. Но выражение его не оставляло сомнений. Если скульптура была подлинной, считали исследователи из нью-йоркского музея, то она принадлежит к доколумбовой эпохе. В таком случае ее вырубил кто-то из тех, кто посетил Галапагосские острова, но кто это мог быть?

Тур Хейердал услышал первый раз о каменной голове на конференции антропологов в Вене. О ней ему рассказал авторитетный эксперт по истории и культуре острова Пасхи Альфред Метро. Во время пребывания в Нью-Йорке Метро изучил фотографию, и первая его мысль была о том, что голова напоминает статуи на острове Пасхи. Поэтому он считал, что ее сделали полинезийцы, посетившие острова. В то же время он признавал, что голова имеет определенное сходство со статуями в Сан-Августине в Колумбии{252}.

Метро как будто впрыснул адреналин в сосуды Тура Хейердала. Статуи в Сан-Августине? Это были как раз те статуи, которые заставили его всерьез связать Полинезию с Южной Америкой и которые стали одним из краеугольных камней его теории!

Сан-Августин охватывает большой район вдоль Рио-Магдалены в Южной Колумбии. Он принадлежит к древней культуре, чьи истоки относятся к XII веку. Эта культура оставила после себя большое количество статуй, охранявших могилы предков и использовавшихся в религиозных церемониях. Исследователи мало знали об этом народе, о том, откуда он появился, и какое значение имели эти статуи. Но для археологов Сан-Августин был, пожалуй, самым интересным районом Южной Америки доинкской эпохи.

Сам Тур не был в Сан-Августине. Но во время своего свадебного путешествия в Полинезию в 1937 году он видел статуи на острове Хива-Оа, входящем в Маркизский архипелаг, удивительно похожие на статуи из Сан-Августина{253}. И теперь Метро говорит, что и на Галапагосских островах есть похожая статуя?

Тур определился сразу же. Как можно скорее он хотел попасть в Нью-Йорк и увидеть фотографию. Если она действительно такова, как говорил Метро, то он отправится дальше на Галапагосские острова. И как только он ее увидит, он начнет раскопки, чтобы исследовать, справедливы ли утверждения ученых, согласно которым на островах не было людей, пока первые европейцы не бросили там якорь в 1535 году.

Впервые наука заинтересовалась этими островами спустя триста лет после кругосветного путешествия Чарльза Дарвина на корабле «Бигль», в особенности биологи и ботаники устремились туда для изучения уникальной флоры и фауны. Но, насколько Хейердал мог судить по литературе, ни один археолог не копнул там землю, и не был ли это опять тот самый случай, когда кабинетные ученые, как он любил их называть, снова сидели и цитировали друг друга?

Противники Хейердала указывали ему на то, что он не имел конкретных полевых доказательств своей теории. Но не чудо ли, что именно критически настроенный Метро поможет ему в дальнейшей работе?

11 ноября 1952 года Тур Хейердал еще раз отправился в Соединенные Штаты, становившиеся его второй родиной. Он был не чужд тщеславия, и ему нравилось, что американцы оказывали ему почести. Они восхищались его отвагой и возносили его до небес за бесконечную, по их мнению, жажду приключений, он даже мог погреться в лучах симпатии со стороны президента!

Но и они задевали его, в первую очередь своим критическим восприятием, если не сказать непониманием его научной деятельности. Тем не менее эту критику он терпел легче, чем критику со стороны европейских ученых. Это объяснялось отчасти тем, что американцы строили дискуссию на предметном уровне и аккуратнее выбирали слова. Это объяснялось также и тем, что он считал Нью-Йорк штаб-квартирой тихоокеанских исследований. Именно в здешних научных кругах, а не в Париже, Вене или Хельсинки он искал поддержки своей теории. Он и в дальнейшем не без оснований опирался на американских ученых (за исключением двоих норвежских коллег), когда собирал свои экспедиции. В конце концов, он больше стремился к признанию в Америке, чем в Европе. Случай с Рафаэлем Карстеном и последовавшая вслед за тем едкая критика в шведской и французской, а частично и в норвежской прессе, сделали свое дело.