Сострадание к врагу - Сергей Герасимов

– Похоже, что ты его убил, – сказала Йец.

– Лучше не рисковать.

Он сделал еще два десятка выстрелов в одну и ту же точку. Тварь не реагировала.

– Два-один в нашу пользу, – сказал охранник. – Они потеряли уже двоих. Глозер все же успел свалить первого пса… Зачем ты выбросил тело?

– Из-за этих насекомых, которые были в него внутри. Они могли бы выбраться и наброситься на нас. Мы бы против них не устояли. А теперь, как видишь, дверь надежно запечатана. Этого пса отсюда уже никак не выдернуть. Никто не войдет к нам и никто не влетит.

– Не так уж надежно, – сказала Йец. – Они могут восстанавливаться. Надо бы открутить ему голову. Их головы съемные. Без головы он никак не сможет включиться.

Денисов провел рукой по металлической шее.

– Я не разберусь, – сказал он, – здесь нет никаких винтов. Кто-то представляет себе, как это сделать?

– Давай я, – вмешался Сергей, – я когда-то работал на заводе, мы делали замки и несложное офисное оборудование. Сейфы в том числе. Если эта штука снимается, я ее сниму… Ай!

Мошка ужалила его в шею.

Он оторвал зловредное насекомое и сжал в кулаке. Но мошка мгновенно прогрызла дыру в руке и вылетела наружу.

– Дай я! – сказала Йец.

Она выставила ладонь и стала ждать. Мошка летала кругами, постепенно снижаясь. Когда она села на ладонь, Йец немыслимо быстрым движением схватила ее за крылышки. Тельце насекомого изгибалось, но оно уже ничего не могло сделать.

– Ну у тебя и реакция! – удивился охранник. – Уважаю.

– Потом будешь уважать, если выживешь. Пистолет дай.

Она взяла пистолет и одним аккуратным выстрелом отстрелила мошке голову с четырьмя шевелящимися челюстями.

Бойд не волновался по поводу исхода сражения. Все шло так, как и должно было идти. Смерть пса была всего лишь поломкой механизма, а любой механизм можно починить. Он без труда мог бы ускорить ход битвы, если бы захотел. Люди были обречены в любом случае. Не волновался он и по поводу дефлектора. Этот прибор был очень надежен, испортить или уничтожить его было трудно. Люди могли бы спрятать дефлектор, конечно, но Бойд имел много способов, чтобы развязывать языки. Его волновало другое. Ему не нравилась планета Рикки. Он никогда бы не стал высаживаться здесь, если бы люди, эти подлые создания, не вывели его из себя.

Он очень долго жил на свете. И, несмотря на то, что он не старел, годы все же оставляли на нем свой отпечаток. Со временем жизнь его становилась все тяжелее. Впервые это случилось с ним еще в те далекие века, когда катилась к упадку великая Аштарра: он увидел синий туман. Однажды после тяжелого дня, когда были уничтожены несколько сотен врагов, он ощутил легкую резь в глазах и попросил сделать свет не таким ярким. Его каюта наполнилась полумраком. И в этой полутьме он вдруг заметил, что по стене ползет язык синего тумана. Он подошел к стене и протянул вперед руку. Резкая боль обожгла ладонь: туман умел жалить. С тех пор он видел языки синего тумана тысячи раз. Обычно они появлялись после успешных операций, после победы над врагами, или поблизости от таких мест, которые связаны со смертью многих мыслящих существ. Синий туман означал близость смерти – во времени или в пространстве. Бойд был единственным, кто видел эти языки, и жалили они только его. Это могло быть галлюцинацией, болезнью, расстройством сознания, это могло означать, что за тысячи лет в совершенном механизме его тела все же накапливаются микроскопические поломки, которые со временем заставят тело разрушиться, умереть. Но смерть его придет еще очень нескоро.

Бойд увидел плотные языки синего тумана, как только его корабль вышел на орбиту вокруг планеты Рикки. Языков было так много, что они практически полностью скрывали стены его комнаты. Они медленно сползали вниз и исчезали. Это означало, что, несмотря на ее спокойные равнины, покрытые цветами, Рикки была планетой смерти. Поэтому Бойд предпочел бы остаться на орбите, а не высаживаться на эту планету, которая могла бы преподнести ему неприятные сюрпризы.

Но было утро, обычное время для легкого завтрака. Бойд приказал принести для себя кружку свежей крови. Как всякий уважающий себя мужчина на завтрак он обязательно пил кровь.

Он пригубил напиток и улыбнулся. Кровь хороша тогда, когда она по-настоящему свежая. Только в этом случае ты чувствуешь ее восхитительный вкус.

Вдруг пол под его ногами закачался.

Он пролил кровь на мундир.

– Линис! – заорал он.

Но Линис не появился. Следующий толчок был таким сильным, что Бойд не смог устоять на ногах. Пол накренился.

Он не понимал, что происходит, до тех пор, пока очередной толчок не бросил его прямо на стену. Синие языки впились в его тело, ощущение было такое, словно со спины сдирают кожу. Тогда он понял: что бы ни происходило, но сейчас нужно уходить. Он не успел отдать этот приказ; кто-то принял решение раньше. Корабль рванул в небо и завис на высоте нескольких километров.

То, что происходило внизу, было страшным. Песок, трава, деревья, озера, скалы, – все исчезло, покрытое жутким шевелящимся ковром.

Вошел Линис.

– Планета охранялась, – сказал он. – Возможно, это было одно из кладбищ Тибера. Проверить это?

– Нет, – ответил Бойд. – Это ничего не даст. Мы не должны были садиться так поспешно. Это моя ошибка. Но я не хочу уходить просто так, это плохой знак. Я хочу кому-то отомстить.

Линис склонился, выражая полную покорность.

– Нет, я пока не стану убивать тебя. Ты мне еще нужен. Пусть убьют всех женщин, кроме одной.

– Могу ли я спросить, кого вы пожелали пощадить?

– Все равно. Пожалуй ту, у которой больше грудь. Остальным просто перерезать горло.

– Прямо сейчас?

– Да.

Последнее, что увидели люди в корабле, это был лес громадных щупальцев, поднявшийся из-под земли. В следующую секунду последние экраны обзора погасли, и «Гордый» ослеп. Корабль подбросило, перевернуло и быстро потащило в неизвестном направлении. Пол стал стеной, а затем потолком. Несколько раз их начинало вращать, так, словно «Гордый» попадал в гигантские водовороты. Потом, судя по ощущениям, корабль провалился и стал скользить вниз. В конце концов, все прекратилось.

– Кажется, мы пока живы, – сказал Денисов. – Надо пойти проведать женщин. Там им было тяжелее, чем нам.

Сейчас «Гордый» снова лежал на брюхе, задрав нос градусов на пятнадцать. Однако все проходы были настолько загромождены, что передвигаться было практически невозможно. Капсулы для синхронизированного сна были разбиты, сорваны со своих мест, они полностью разворотили коридоры главного жилого отсека.

Не обошлось без жертв: одна из женщин упала затылком на угол металлического ящика и пробила себе череп. Она умерла сразу. Капитан пока что был жив. Его дыхание и пульс все же стали намного лучше. Рыжая вывихнула запястье, и теперь выла, прикладывая к нему лед. Косметика, размазанная по лицу, делала ее похожей на клоуна.