Битва за Кремль - Михаил Логинов

Пробка опять принялась разъезжаться. Столбов взялся за мобильник, но шофер внедорожника уже гудел, подъезжая к хозяину.

Столбов сел в машину, далеко отъехать не успел. Из темноты на обочину вышел человек в черной куртке и замахал руками.

— Притормози, — сказал Столбов шоферу. Опустил стекло: — Что за проблема?

— Вы обещали рассказать, как деньги взять на нормальную водку! — выпалил человек в черной куртке.

— Слушай внимательно, говорить буду две минуты. Потом остальным передашь. Во-первых, пей только раз в неделю, в выходной. Тогда хватит даже с пособия по безработице. Во-вторых, найди работу, которая нравится. Тогда жизнь пойдет и без водки.

Месяц спустя.

Радости приходят нежданно. Около десяти утра Вячеслав Мау получил санкцию на действие в рамках возбужденного уголовного дела.

Не прошло и четырех часов, как готово было все: и ордер, и понятые, и журналисты, готовые разоблачать свежеарестованного олигарха. И, конечно, спецназ Конторы. Если считать вместе с ним, Мау подчинялось почти сто человек. Рекорд за всю следатскую карьеру.

Вячеслав Генрихович понимал: все будет непросто. Поэтому еще раз просматривал и план Зимовца и офиса Столбова. Главное, получить козыри сразу: постараться взять в офисе как можно больше налички. И захватить всю документацию. Да заодно блокировать бухгалтерию на всех предприятиях, даже дальних.

— Ну что, пора выезжать, — сам себе сказал May.

И тут раздался звонок:

— Вячеслав Генрихович, здравствуйте. Чем заняты?

— Да вот, как вы и сказали, готовим операцию.

— Повременить с ней нужно будет чуть-чуть. Вы, конечно, объект не бросайте. Но пока все силовые акции отменяются.

С начальством не спорят. Но когда у кошки из когтей вырывают теплую мышь…

— Но… но ведь уже готово все. Может быть…

— Вы новости смотрели?

— Сегодня нет.

— Зря. Через минуту выпуск по «России». Включите, посмотрите.

Пару международно-экономических новостей May пропустил. Потом навострил уши.

— Сегодня стало известно о решении президента назначить нового полпреда по Северо-Западному округу. Им стал… — Девушка на миг запнулась. Персонаж все же не из обоймы первого ряда, пришлось заглянуть в бумажку. — Им стал Столбов Михаил Викторович…

Мау замер. И только сейчас понял: разговор с собеседником не прекратился.

— Мне возвращаться в Москву?

— Пока не надо. Продолжайте собирать информацию. Как сказал Премьер, касты неприкасаемых у нас нет…

Часть III

Глава 1

Петр Великий любил выпить на природе. Потому учредил на берегу будущей реки Фонтанки сад с домиками, Чайным и Кофейным, а также диковинными заморскими статуями — столь возмутительными по тем временам, что рядом пришлось ставить вооруженный караул. Потом тропинки между статуями стали аллеями, подросли разные благородные деревья, и как-то выяснилось: Летний сад не место для пирушек, а место для прогулок юных Евгениев Онегиных и вообще всех желающих насладиться тенистым уголком в каменном массиве.

Но если некое место предназначено исключительно для прогулок и любований, всегда найдется тот, кто захочет использовать его для пикничка. И пусть даже Летний сад закрыт на реконструкцию, желание такое только возрастает. Просто есть такая категория людей, испытывающих душевное, а может, половое удовлетворение от проникновения туда, куда прочим соотечественникам не зайти.

Людям, выбравшим Чайный домик Летнего сада для ночного банкета, ничего не стоило бы отправиться в Лондон или в Ниццу. Или в Стокгольм, или Берген — там тоже замечательные белые ночи.

Но разве в этом занудном Стокгольме или тоже по-своему занудном Париже удастся вот так вот беззаботно причалить ко дворцу-музею, подойти к накрытым столам, взять бокал у официанта. Поймать взгляд директора всей этой исторической мультуры, внутренне злой, внешне заискивающий: «Ребята, вы здорово придумали, только не портите интерьеры, ладно? Ну, очень уж не портите, хорошо?»

В этих европах музей — это музей. У нас — тоже музей. Но если очень хорошие люди захотели, тогда — банкетный зал.

Люди были и, правда, очень хорошие. Знатные. Вот, к примеру, вице-губернатор. Он, всегда посещавший подобные празднички и без стеснения подходивший ко всем тусующимся группкам, сейчас избегал вмешиваться в разговор одной из них — ждал, пока подзовут.

Группка из трех мужчин среднего возраста не собиралась вмешивать в свою беседу ни вице-губернатора, ни прочих посторонних для них лиц. Нарочно расположилась в стороне от банкета, на набережной Фонтанки.

— Сергеич, может, ты его в покое оставишь? — усмехнулся самый пожилой и самый титулованный из приятелей — вице-премьер правительства России. Правда, не самый влиятельный и богатый.

— А почему? — спросил Сергеич, помощник главы президентской Администрации, принадлежащий к неотставной части наследства, оставленного Премьером своему предшественнику. Не самый титулованный и богатый, зато самый влиятельный.

— Я в детстве фантастику читал, как какая-то инопланетная гадость упала на Землю. И что с ней ни делали — стреляли, взрывали, бомбу атомную бросили, все она в себя впитывала и еще больше становилась. Пока ты этого фрукта не замечал в его Зименске…

— В Зимовце.

— Один хер. Он сидел на своем бизнесе и не выпендривался. А как только ты стал до него докапываться, так видишь — теперь поселился на том берегу. — Вице-премьер ткнул пальцем в романтическую пелену полуночи-полудня, в сторону полпредства на другом берегу Невы.

— Клоунская должность, — заметил третий участник, самый богатый, но не самый влиятельный и совсем не титулованный. С толстенькой мордочкой, невысокий ростом, он напоминал кабанчика, да, по сути, кабанчиком и был.

Нет, не тем примитивным кабанчиком веселых 90-х: барыгой, нагруженным бандитскими деньгами для оперативного разжирения и нагула веса с последующим забоем. И первый свой нефтяной миллиард Кабанчик сделал сам, и все прочие его миллиарды были законными, а уж по чистоте — наволочка королевской прачечной. Но Кабанчик отлично знал, что он сам себе не олигарх и две трети своих миллиардов должен передать людям, позволившим их ему заработать.

Ведь ни вице-премьерам, ни высоким чинам АП иметь на своих счетах миллиарды не положено. Зачем давать лишний повод для клеветы — за рубежом, да и у нас тоже. Клоунская, — согласился вице-премьер. — Но если на этом посту дурить, то можно попортить не только свою рожу, но и цирковой инвентарь. Не знаешь, Алекс, заносить в полпредство пробовали?

Отвечать полагалось Кабанчику — уж он-то по заносам в различные структуры на Северо-Западе был спец.

— Пока повода не было. Для пробы не стали — у него новые люди, это всегда чуток стремно. Пусть уляжется. Потом договоримся.

Вице-премьер кивнул: так и надо.

— А не договоримся, — зло сказал Сергеич, — придется напрягать Контору. Кроме нее, под полпредство никто копать не сможет.

— Докопаешься, — усмехнулся вице-премьер, — он еще в президенты пойдет.

— Скорей бы, — сказал Сергеич. — Тогда можно сразу выходить на Лыжника — он поймет. И прекращать шоу.

Вице-премьер произнес что-то успокаивающее: кто берет так близко к сердцу, получит осложнение на печень. После чего отошел по важному делу, по какому на затянувшихся фуршетах отходят все участники события.

— Не хотел при Иваныче… — сказал Кабанчик. — Ты не в курсе, Контора про мою фармакологию копает?

— По моим данным — нет. Не, они, конечно, в теме, но рубить не будут, не боись. У нас таблетки, у них свой блудовый бизнес. Как, кстати, ЕБИТДА растет?

— Растет, — согласился Кабанчик, скрыв печальный вздох. — Считай, тебе с Нового года два лимона евриков накапало с горкой.

— Ну, горку отдай голодным детям Гаити, — ответил повеселевший Сергеич, явно ждавший меньших доходов. — Чего-то спать охота. У тебя нет образца, взбодриться?

— Держи.

Кабанчик вынул из внутреннего кармана золотую коробочку, напоминавшую старинный портсигар. Только были в нем два отделения: в одном маленькие разноцветные таблеточки веселой и причудливой формы, в другом — белый порошок высочайшего качества.

Сергеич взял таблеточку — сердечко розового цвета, кинул под язык.

— Не хочешь Иваныча угостить? Возвращается.

— Не. Еще полезет купаться в Фонтанку, — ответил Кабанчик, убирая золотую коробочку, содержимое которой на черном рынке (а на белом оно и не продавалось) стоило в пять раз больше золотой тары. И тянуло этак лет на десять строгача.

В этом был особый кайф, не меньший, чем ночная пирушка в музейном дворце. Проноситься по городу с мигалками, таская во внутреннем кармане 226-ю уголовную статью. Не про тебя писанную. Ну, и до кучи понимать, что в этой изящной золотой коробчонке меньше стотысячной доли веселого товара, который ты импортируешь в Россию. Надо же использовать статус особого таможенного благоприятствования, обеспеченный тебе вице-премьером.