Разгневанная земля - Евгения Яхнина

— Кошут, однако, очень осторожен. Нам пришлось бы долго ждать. У меня созрел другой, более верный план, как обезвредить этого опасного противника.

— Какой же? — оживился Меттерних.

— Установлены факты, которые подтверждают связь Кошута с преступными элементами.

Фения победоносно взглянул на князя. Однако Меттерних, улыбаясь, спокойно произнёс:

— Мне нравится игра, которую ты затеваешь. Но нужны очень веские доказательства.

— Они имеются.

— Вот как? — В тоне канцлера чувствовалось сомнение.

— Да, да, да! Это совершенно достоверно. Тебе, конечно, известно, что Михай Танчич скрывался под именем Ференца Бобора в замке графа Баттиани, приютившего его у себя по просьбе Кошута.

— Конечно. Интересно, сам-то граф знал подлинное имя своего гостя?

— Неизвестно.

— Ну, дальше. Дал Баттиани согласие на арест, когда полиция обнаружила настоящее имя его гостя?

— Графу ничего не сообщали о подозрении. Во-первых, могла произойти ошибка, а во-вторых, не было уверенности, что граф позволит арестовать гостя в своём доме. Прокурор поступил иначе. Он один явился к Бобору и поставил перед ним вопрос в лоб. Расчёт был верный. На прямой вопрос был получен прямой ответ. Не желая причинять неприятности приютившему его графу, Танчич добровольно вышел из замка и дал себя арестовать.

— Ну хорошо. Танчич обезврежен. Но не рассчитывай впутать Кошута в это дело, поскольку оно всё же связано с именем Баттиани. Граф — давнишний друг Кошута и сумеет его вызволить…

— Да, это верно. Об этом я не подумал… Но есть ещё одна важная улика против Кошута. Полиция напала на след сына того негодяя, который дерзнул поднять на меня руку!

— Кстати, что стало с самим бунтовщиком?

— Есть подозрение, что Иштван Мартош вожак целой банды бетьяр, скрывающихся в лесах и болотах. Однако они неуловимы. Население тайно помогает им укрываться от преследования. Полиция сожгла целиком три деревни, но этим ничего не достигла. Следователь, который ведёт тайное наблюдение за деятельностью Кошута, надеется установить связь между ним и бетьярами. Я никогда не сомневался в том, что нападение на меня было подготовлено по наущению Кошута, с целью уменьшить мои шансы на выборах в Государственное собрание. Теперь же точно установлено, что Кошут помог преступному сыну Мартоша скрыться от заслуженной кары.

Меттерних оживился:

— Если удастся установить, что Кошут связан с бетьярами, это нанесёт сильный удар по либеральной оппозиции. Не забывай, однако, что Кошут ловкий адвокат в борьбу с ним надо вступать с сильным оружием. Нужны убедительные факты.

— Знаю, и такие факты уже в руках следственных властей. Кучер Гуваша, моего соседа по имению, проболтался в трактире, что вёз Кошута в карете вместе с моим человеком, бежавшим из «Журавлиных полей». Он привёз их в Пешт. На Портовой улице Кошут приказал карете остановиться, высадил беглеца, а сам поехал к себе домой. Больше никаких следов беглеца пока не удалось разыскать.

— В хороших руках такая ниточка может привести к цели, — заметил Меттерних. — Надо послать в Пешт на помощь Секренеши умелых людей… Но это долгий и не очень надёжный путь. Действуй решительнее! Кошута надо убрать с дороги. Для этого имеется старый, испытанный способ. Кошут выступает против тебя достаточно резко, и любая его речь даёт повод для поединка.

— Дуэль? — Граф поморщился. — Не подобает мне, представителю рода Фении, решать спор дуэлью с таким худородным дворянином, как этот пресловутый Кошут!

— Боюсь, что перед тобой ловкий и умный противник. Не скрестив шпаги, ты, пожалуй, с ним не справишься. Если не решаешься сам, у тебя есть сын, офицер. И, как мне хорошо известно, он бьёт без промаха! — Меттерних рассмеялся. Заметив, что гость сидит в мрачном раздумье, он добавил: — Не хмурься. Я вижу, Кошут лишает тебя покоя. Но я полагаю, что его влияние преувеличено — в Прессбурге за ним стоит незначительная группа. Состав Государственного собрания по-прежнему обеспечивает главенство графа Сечени, а Сечени предан Вене.

— Сегодня это, пожалуй, ещё так.

— Конечно, всегда так продолжаться не может. Сечени настолько богат, что позволяет себе роскошь одновременно служить двум господам. Он крепко держится за габсбургскую колесницу и в то же время хочет, чтобы Венгрия стала просвещённой опекуншей наций, входящих в её состав.

Подумав, Фения заметил:

— В этих вопросах расхождения у Сечени с Кошутом невелики.

— Это на первый взгляд. Но увидишь, очень скоро они потянут в разные стороны, и борьба кончится падением их обоих. Тогда и наступит твой черёд, и вожжи парламентской политики попадут в надёжные руки… — Меттерних встал. — У меня сегодня хорошее настроение. Однако пора и отдохнуть. Надо выспаться, чтобы весёлыми и бодрыми встретить первый день Нового года!

Глава вторая

Зори 48-го

Неурожайный 1847 год ушёл, унося с собой проклятья отчаявшихся народов. Новый год начался заревом восстаний, разлившихся по разгневанной земле.

В январе поднялись итальянцы. Революционные зори Месси́ны, Палермо, Неаполя засветились и над австрийской землёй, вселяя надежду в сердца народов, страх — в души правителей. В деревнях участились крестьянские мятежи, поголовные отказы от выполнения феодальных повинностей.

В прессбургском Государственном собрании дебаты становились горячее, слева осуждения смелее. Популярность Кошута после его триумфальной победы на выборах ещё больше возросла.

Аристократы забеспокоились. Призрак восстаний преследовал их по ночам. Либеральная парламентская оппозиция стала внимательнее прислушиваться к предостережениям пештской радикальной демократии. Имя вождя революционной молодёжи Шандора Петёфи всё чаще произносилось в кулуарах с нескрываемым раздражением.

В своё время австрийское правительство неспроста выбрало местопребыванием Государственного собрания город Прессбург. Там, вблизи от Вены и вдали от Пешта, оно надеялось уберечь депутатов от влияния «мятежно» настроенной части пештских жителей. Однако, несмотря на все ухищрения правительства, голос пештской революционной молодёжи проникал через стены национального собрания.

Однажды на депутатских креслах появились рукописные листки. В них правым депутатам напоминали слова Петёфи, сказанные перед началом сессии Государственного собрания:

Народ пока что просит… просит вас!Но страшен он, восставший на борьбу.Тогда народ не просит, а берёт!Вы Дьёрдя Дожи[27] помните судьбу?Его сожгли на раскалённом троне,Но дух живёт. Огонь огня не тронет!И берегитесь пламень тот тревожить —Он всех вас может уничтожить![28]

Неожиданное появление прокламации дерзко нарушило чинную атмосферу, в которой обычно протекали заседания. Один такой листок в запечатанном конверте был адресован лично графу Иштвану Сечени. Глава консерваторов был задет за живое. Он не закрывал глаза на то, что его популярность, заслуженная прежней деятельностью, падает. Многие нововведения, направленные на улучшение культурной и экономической жизни Венгрии в 20-е, 30-е и 40-е годы, были связаны с именем «великого мадьяра», как называл его тогда Кошут. На средства графа в 1825 году была учреждена Академия наук; ему Пешт был обязан постройкой цепного моста, соединявшего Пешт и Буду. Усилиями Сечени по всей стране возникли просветительные читательские общества, ставшие очагами культурного развития венгерского народа. По почину Сечени, в Государственном собрании депутаты начали говорить на национальном венгерском языке. Но шли годы, и, по мере того как пробуждалось самосознание народа, а дальнейшее развитие национальной культуры приходило в противоречие с интересами правящей верхушки империи, Сечени из сторонника реформ превращался в их противника. И сам же подал пример того, как можно пренебречь родным языком. Он создал крупную венгерскую пароходную компанию, в которой официальным языком объявил немецкий. Более того: центральное управление этим венгерским предприятием граф Сечени перенёс в Вену. Тот факт, что народ перестал удовлетворяться подачками сверху, испугал графа: растущее стремление мадьяр к независимости грозило магнатам потерей влияния. Поэтому-то так остро воспринял Сечени письмо с цитатой из стихотворения Петёфи.

Возмущённый Сечени взошёл на трибуну и обрушился на оппозицию. Радикальная оппозиция толкает страну к анархии, сеет вражду между аристократами и простыми людьми, в то время как нация нуждается в единении, говорил он и закончил словами:

— Кому на пользу этот разброд в стране? Кому, как не нашим врагам! Ведь в конечном счёте мы хотим того же, что и вы: процветания Венгрии.