Купол раздора - Иван Александрович Мартынов

в кабине, чтобы двинуть состав вперед. К нему подбежал один из людей Трофима и, угрожая дулом автомата, требовал поднять руки.

Тот резко вытащил пистолет и выстрелил в парня с автоматом. Тут же из бойницы первого вагона последовала стрельба. Трофим очередью застрелил машиниста, открыл ответный огонь по вагону. Кто-то из партизан тут же упал на землю, другие заняли позиции за ящиками.

Трофим перекатами приблизился к вагону и прижался к металлу, на принятие решения было несколько секунд. Он тут же засунул — не бросил, иначе бы не попал в узкую бойницу — гранату внутрь. Шумный взрыв покачнул бронированный вагон, изнутри повалил дым. Наконец, все стихло.

Непонятно было, есть ли в других вагонах еще военные? Как быстро их руководство узнает обо всем и примет меры? Командир оглянулся: пара убитых, один раненный. Распорядился, чтобы один из его людей побежал за помощью и врачом. В голове его была куча мыслей, но ничего толкового так быстро придумать не получалось. Остальные его напарники побежали вдоль состава осматривать поезд. Трофим пытался попасть внутрь локомотива, но дверь была заперта, а стекло оказалось бронированным, и тот факт, что он через маленькое слегка приоткрытое окошко смог попасть в лоб машинисту, казался чудом. Тут же прибежала подмога около тридцати человек.

Трофим скомандовал:

— Поезд взят! Найдутся среди вас те смельчаки, которые сядут в него и отправятся в тоннель, который больше похож на врата в ад?

Но тут его речь была прервана — ворота стали с шумом закрываться:

— Какого черта! Остановите их, вставьте что-то тяжелое между дверей!

Но было поздно. Они остались стоять здесь, как и два часа назад, только рядом были поезд и двое их убитых товарищей, а противник, видимо, уже все знал. Скоро информацию получит и Москва. Надо готовиться. Через несколько минут другой точно такой же состав с вагонами должен был выехать из туннеля и устремиться в грудь России за своим уловом. Но это рейс отменен.

— По позициям, все! Живо! — закричали командиры.

Толпа ринулась из здания. Лишь несколько часовых были оставлены у ворот, тут же установлен пулемет, чтобы в случае чего горячо встретить противника из тоннеля. И пока в городе партизаны и вооружившиеся горожане бегали за командирами, занимая позиции, во всей стране, а точнее, в кабинетах высшего начальства Москвы, в посольстве и на базе «Псков» царил хаос. Механизм был запущен. Пошел обратный отсчет.

Москва

"Симпатия — это когда нравится внешность, влюблённость — когда нравится внешность и характер, а любовь — это когда нравятся даже недостатки."

Антуан де Сент-Экзюпери

Утром того дня, когда ворота были обнаружены, в Москве все было спокойно. Летний день был похож на сбывшуюся мечту. Город наполнен бурлящей энергией людей, гуляющих по улицам, наслаждающихся теплым солнцем и свежим воздухом. Небо потрясающего синего цвета, усеянное пушистыми белыми облаками, которые добавляют текстуру пейзажу. Улицы наполнены запахом цветущих растений, а деревья дают тень от дневной жары. Птицы поют свои веселые песни, порхая с ветки на ветку, создавая умиротворяющую атмосферу. В парках по всему городу можно увидеть семьи, устраивающие пикники на или играющие вместе во фрисби.

Паша шел с Верой рука об руку, они наслаждаясь всем, что могло предложить это лето. Павел не мог не поражаться тому, как иначе выглядит его любимый город под таким прекрасным небом; он казался почти волшебным по сравнению с его обычной серостью.

— Вер, как удивительно, что город, который чаще всего охватывает смог заводов, и здания которого тихо приходят в упадок, умудряется оставаться приятным. А все благодаря природе. Солнце — это единственное, что у нас осталось за пределами купола… И прекраснее него можешь быть только ты, — парень уже не смущался, как раньше, но неловко потер шею. — Знаешь, с тех пор как мы съехались, несмотря на наши небольшие ссоры, я стал счастливее. Мне кажется, любовь между нами сильнее чем когда-либо.

Его спутница взяла Пашу за руку и посмотрела ему в глаза. Она произнесла множество приятных сердцу слов о своей любви к нему, о том, как не представляет жизни без него и как он изменил ее жизнь. Они говорили о красоте Москвы, о парках, реках и людях. Вера говорила о том что ей приносят огромное счастье такие простые вещи, как совместное приготовление ужина, чтение книг вслух по вечерам и прогулки вдвоем.

Она посмотрела на него, улыбнулась и говорит: «Паша, я так тебя люблю. Я даже не могу объяснить, как сильно».

Она обняла его и продолжила: «Это лето было прекрасным. Я ценю и время, проведенное вместе за развлечениями, и нашу работу, наш путь. Ты сильно переменился. Отважился бы ты броситься со мной в случае чего за город, оставить все, вести борьбу? Если придется. Вижу — согласен. Знаю».

Она делает паузу на мгновение, прежде чем продолжить: «Я знаю, что ты был застенчив, когда мы впервые встретились, но посмотри на себя сейчас, на нас! Ты делаешь меня такой счастливой, а знаешь, что еще делает меня счастливой? Приходить домой к тебе каждый вечер после работы, знать, что у меня есть кто-то, кто любит меня так же сильно… это неописуемое чувство».

Паша с восхищением смотрит Вере в глаза и кивает головой, соглашаясь с ее словами. Он крепко обнимает ее за талию и нежно целует в лоб.

Молодой человек и вправду изменился за эти месяцы. Он стал более открытым и решительным, его жизнь, не имеющая цели, сразу обрела две: заботиться об этой девушке и вместе бороться с несправедливостью. Активно участвовал в деятельности сопротивления, брал на себя риск. Недавно в конце смены вместе со своими собратьями загружал в машину ящики, в которых, в том числе, было и оружие для партизан. Охрана подкуплена, впрочем, некоторые были на их стороне по своей воле.

Паша приходил на собрания, которые обычно происходили в квартирах его новых друзей, но чаще всего все встречались у Макса. Самый талантливый в своем деле, хороший оратор, крайне коммуникабельный и сообразительный. Его друг, годами находясь в подполье, оставался не рассекреченным, вербовал новых людей и имел прямую связь с «Севером». Все распоряжения поступали от Максима, но он был не рядовым эффективным работником, а настоящим идеологом, зачастую сам выступал автором инициатив движения. Надо сказать, что именно проповедники, подобные Максу, двигают нашим миром. Но гениальные ораторы — это и Сократ со Стивом Джобсом, и Гитлер с Геббельсом. Разница в результате их труда же колоссальна. Если