Женщин обижать опасно - Диля Еникеева

Отца прооперировали, дали группу инвалидности, и больше он работать не мог. Маму выписали через месяц и тоже оформили инвалидность. Все их сбережения быстро растаяли. Нужно было нанять для них постоянную сиделку днем Серафима в институте, а родители совсем беспомощны. Да и лекарства стоят немалых денег. А ещё арендная плата за квартиру, которую они снимали, - Гоша и слышать не хотел о том, чтобы жить с её больными родителями. Он и раньше не очень горел желанием с ними общаться, а уж жить под одной крышей - и подавно не собирался.

Сима подрабатывала, где только можно - разносила телеграммы, вечерами мыла подъезды, не отказывалась помочь по хозяйству соседке или посидеть с чьим-то ребенком. Чтобы муж не узнал, она старалась находить время, когда тот был на работе или уезжал к обожаемой мамочке. От родителей Серафима тоже скрывала, что хватается за любую подработку, и с безмятежной улыбкой обманывала их - мол, Гоша так много зарабатывает, что этого вполне хватает и им самим, и на оплату услуг сиделки, и на лекарства.

Гошу родители устроили в престижный проектный институт, но, проработав там два года, он ушел и устроился прорабом на стройку, чтобы получить квартиру, - сколько можно ютиться по чужим углам! После этого свекровь, и без того не жаловавшая сноху, люто возненавидела её. Недели не проходило, чтобы Фира Марковна не позвонила и ядовитым тоном не высказала уже в сотый раз, что, женившись на ней, Гоша погряз в быте, гнет спину ради заработков и жилплощади. Они-де, полагали, что Серафима из хорошей семьи, но приличные родители сразу разменяли бы свою трехкомнатную квартиру на Ленинском проспекте и переехали в район новостроек, чтобы выделить молодой семье отдельную квартиру, и прочее в том же духе. Мысль о размене собственной квартиры Фире Марковне в голову не приходила - ещё не хватало ей на склоне лет отказаться от своей благоустроенной квартиры и ютиться в однокомнатной! Ради любимого сына она бы на это пошла, но лишать себя привычного быта, чтобы "паршивка Симка", как она называла сноху, попользовалась её законными метрами жилплощади, - нет, никогда! И зловредная свекровь снова и снова долбила, что Серафима должна - именно ДОЛЖНА, - разменять родительскую квартиру. В подтексте звучало, что именно жилищная перспектива явилась её единственным достоинством, иначе Гоша никогда бы ей не достался. А она, неблагодарная, не ценит, как ей повезло в жизни. В общем, не оправдала она надежд, которые на неё возлагались, и если немедленно не одумается, то... Тут Фира Марковна делала многозначительную паузу, давая Симе возможность самой додумать, что её ожидает.

Серафима молча выслушивала поток упреков свекрови. Единственный раз она попробовала возразить - всего лишь возразить! - и это дорого ей обошлось. Лучше промолчать, не слушая её, - так решила Сима и терпеливо сносила все. Она не сомневалась, что Фира Марковна каждый или почти каждый раз атакует сына аналогичными тирадами и поливает её почем зря. Но Гоша, надо отдать ему должное, - вернувшись от родителей, ни разу не дал понять этого жене. И ни разу не упрекнул её, не пожалел о том, что они поженились.

Серафима не собиралась затевать разговор с больными родителями о размене их квартиры. Они сами не раз предлагали переехать к ним. "Жить нам осталось недолго, доченька, и уже нет смысла разменивать нашу хорошую квартиру, пусть она останется вам с Гошей", - говорил отец, а на глаза Симы наворачивались слезы, и она тут же прекращала этот тягостный разговор.

Все эти годы она корила себя за то, что своим упрямством причинила родителям столько огорчений. Может быть, у мамы не случился бы инфаркт, если бы не её свадьба... Конечно, переиграть все невозможно, да и не собиралась Сима что-то менять в своей жизни, но можно было стать Гошиной женой и без столь сильных потрясений для мамы с папой.

Да, первые годы брака им жилось очень трудно. И денег вечно не хватало, и свекровь пила из неё кровь, и детей она не могла себе позволить. Ей очень хотелось ребенка, но увы... Кто пустит с младенцем на квартиру? К тому же, у неё на руках беспомощные, больные родители. Да и Гоша почему-то не горел желанием стать отцом.

И тем не менее, ни разу за все двадцать девять лет брака Серафима не пожалела о том, что вышла за него замуж. "Мы счастливы, потому что любим друг друга", - так она говорила и себе, и родителям, и своим подругам. Она и в самом деле ощущала себя счастливой, зная, что у них с мужем есть будущее, и скоро все изменится к лучшему. Если бы ещё родители не болели, то её жизнь вообще можно было бы считать безоблачной.

Окончив институт, Сима работала в двух местах - смолоду не привыкла к праздной жизни и научилась рационально планировать свое время. Много успевает тот, кто много делает, - таким был девиз Серафимы Новицкой.

Ненавистная свекровь вместе со свекром уехали на постоянное жительство в Израиль, и Сима вздохнула с облегчением. Правда, отъезду предшествовали долгие разговоры с сыном, но Гоша на уговоры не поддался. Серафима ни единой секунды не сомневалась, что никуда её муж не уедет, но все же, когда он сам сказал:

- Мы с тобой повязаны до самой смерти. Если бы ты согласилась поехать, то я бы ещё подумал, - её душа наполнилась гордостью.

"Нет, не зря я связала свою судьбу с Гошей, - думала она, нежно глядя на мужа. - Мой выбор был правильным. Дело не только в том, что я его люблю, и он меня любит, а в том, что я выбрала настоящего мужчину и надежного спутника жизни".

Если бы тогда Сима могла предполагать, что будет думать о муже спустя многие годы!..

Весьма довольная жизнью и собой, Алла вышла из ванной. Все замечательно, кроме этого проклятого гипса. Принять душ - целая проблема. Верный оруженосец, обегав кучу магазинов, купил подходящий полиэтиленовый чехол, в который она засовывала руку, а широкая плотная резинка охватывала плечо. В итоге ей удавалось не намочить гипс, но принимать душ, орудуя одной рукой, - удовольствие так себе. Но если посмотреть на ситуацию под другим углом, то можно найти и позитив: правая рука цела, а левая, пусть на штифтах и скобах, но все же в наличии, а не ампутирована, несмотря на то, что плечевая кость была раздроблена, через пару недель снимут гипс, значит, нет повода печалиться.

Брызнув на сэра Персиваля водой, - этого он очень не любил и посмотрел на хозяйку с немой укоризной, а для пущего эффекта сморщил нос и отчаянно расчихался, - Алла рассмеялась и мурлыча себе под нос привязавшийся незатейливый мотивчик, отправилась на кухню.

Перс её уже простил и, задрав пушистый хвост, степенно пошел следом. Иногда в нем прорывались прежние задатки шустрого, веселого котенка папашины гены, - но чем старше он становился, тем больше в нем появлялось вальяжности настоящего персидского кота, сознающего, что он красавец и является украшением жизни своих хозяев.

- Что, сэр Персиваль, желаете чего-нибудь отведать? - обратилась к нему Алла.

Тот, правда, не кивнул, но всем своим видом изобразил, что хозяйка все поняла правильно, и теперь желательно, чтобы она подтвердила свои слова соответствующими действиями.

Заботливая Зося Павловна, вняв советам Толика, презрела все книжные рекомендации, и теперь в холодильнике для услады желудка привередливого Перса всегда стояла баночка с мелко нарезанным мясом. Капризуля сэр Персиваль не признавал мороженого мяса, и экономка каждый день покупала парное.

Когда хозяйка достала заветную баночку, мордашка Перса приобрела умильное выражение - мол, я тебя очень люблю, потому что ты понимаешь, что люблю я. Ко всем прочим своим причудам, Перс не желал есть сырое мясо из кормушки, а ел только с рук. И это маленькое пушистое существо быстро приучило всех домочадцев считаться с его привычками.

Ритуал кормления любимца с рук Алле нравился: она протягивала кусочек мяса Персу, а тот становился на задние лапки, цепко охватив её руку передними лапками, и цапал мясо. Но почему-то еда у него часто выпадала изо рта. То ли строение челюсти такое - у него широкая мордочка, а не вытянутая, как у обычных кошек, - то ли слишком широко разевает ротик, то ли непривычно есть мясо кусочками, хоть оно ему очень нравится. Но если лакомство падало на пол, сэр Персиваль, проследив за ним глазами, переводил взгляд на хозяйку с безмолвной просьбой: "Подними, пожалуйста". Поначалу Алла из принципа пыталась заставить его самого взять с пола оброненное мясо, но не тут-то было. Если хозяйка не поднимала упавший кусок, Перс садился на попу и ждал следующей порции. Ей так и не удалось его перевоспитать - не желал он поднимать с пола, и все тут! Так что процесс кормления затягивался надолго - каждый второй кусочек неизменно шлепался на пол, хозяйка его подбирала, опять совала ему в рот, но тут уж как повезет то ли Перс сумеет его сжевать, - все ж кошачьи зубы не предназначены для жевания, - то ли опять уронит, и все повторится по следующему кругу.

Наконец баночка опустела. Алла показала её котенку и развела руками: