RAEM — мои позывные - Эрнст Кренкель
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хорошо помню, как, оглашая воздух холостыми выстрелами, мы штурмовали город Алексин. Построив наплавной мост, мы форсировали Оку, и, оказавшись на противоположном берегу, я отстучал по этому поводу в штаб тщательно зашифрованную победную радиореляцию.
Маленькая радиостанция, которую мы развернули, форсировав реку, была переделана из старой искровой. Это было, как говорится, издание переработанное и улучшенное. Но тогда она имела все основания считаться новой техникой. Радиостанция АЛМ была впервые оборудована ламповым передатчиком, поступившим на вооружение Красной Армии.
Не помню, как назывался источник питания нашей радиостанции официально, по строгой терминологии радиотехники, но мы его быстро окрестили «солдат-мотором». «Солдат-мотор» принадлежал к числу чрезвычайно простых, а потому особенно надёжных двигателей. На два седла, прикреплённых к велосипедной раме, усаживались два солдата и, поставив ноги на педали, начинали работать. Они отчаянно крутили умформер, а я, наблюдая за этим стремительным бегом на месте, только покрикивал:
— Ребята, поднажми! Напряжение падает!
Доставалось ребятам крепко. Крутить «солдат-мотор» было тяжким испытанием. Требовала эта работа людей большого веса и большой физической силы. Иначе невозможно было выжать из передатчика его технические характеристики. И хотя радиус действия радиостанции АЛМ считался семьдесят пять километров, достигался он далеко не всегда.
Сначала у меня была другая радиостанция. Её возила «установка», где всего было по два: два экипажа, в каждом по два колеса, две лошади, два человека (ездовой и радист.) В первой двуколке — радиостанция «Телефункен», во второй — телескопическая мачта антенны. АЛМ обходилась без конной тяги. Она была разборной и транспортировалась на плечах тех же солдат, которые её обслуживали. Экипаж состоял из пяти человек: начальник, два радиста и два солдата, крутивших «солдат — мотор».
Спустя много лет на очередном Дне радио в президиуме торжественного заседания я встретился с конструктором радиостанции АЛМ — знаменитым и очень уважаемым в мире радистов человеком — академиком Александром Львовичем Минцем. Как предписывала торжественность минуты, естественно, занялись воспоминаниями. Воспользовавшись тем, что в зале собралось много молодых солдат из радиочастей, я рассказал о своей работе на станции АЛМ в 1926 году. Александр Львович с интересом выслушал мой рассказ.
Много практики дали мне летние лагеря. Это был общевойсковой лагерь, довольно далеко от Владимира, и наша рота числилась в нём отдельной самостоятельной единицей, находившейся на особом положении. Конечно, мы подчинялись лагерному начальству. Но, кроме этого, наш командир роты Шишкин во всей полноте власти, которую давали кубики в его петлицах, имел право назначать собственные тревоги и собственные походы.
Шишкин был верен себе и гонял нас без жалости. Кроме общелагерных походов, нам, радистам, приходилось участвовать и в тех, которые назначал Шишкин. Приходилось пройти тридцать — сорок километров, потом запустить наш знаменитый тандем, накрутить какую — то депешу, которая из — за недостаточной слышимости не всегда доходила до лагеря, затем сворачиваться и топать обратно.
Наш командир роты обычно проводил такие дополнительные учения накануне общелагерного сбора. Что говорить, было тяжело, но эта напряжённость развивала выносливость, вырабатывала, как говорят спортсмены, второе дыхание. Не знаю, как моим однополчанам, а мне это впоследствии пригодилось.
Конечно, в армии чисто военные дела — главное. Но не могу не рассказать о той большой культурно — просветительной работе, которую мы проводили. Армия многим способствовала и борьбе с неграмотностью, и уничтожению медвежьих углов, которых тогда, особенно в сельских местностях, было ещё много.
В ту пору было очень в моде шефство.
У нашей воинской части была подшефная деревня. Туда — то и отправили меня однажды с одним из моих товарищей. Наш шефский долг состоял в радиофикации этой деревни, где командование поручило поставить детекторный радиоприёмник.
Дело было зимой. Дали нам двух оседланных лошадей. И вот впервые в своей жизни я взгромоздился на лошадь. С видом бывалых кавалеристов мы поскакали через весь Владимир в подшефную деревню.
Поначалу наш рейд выглядел триумфальным шествием. Мы установили детекторный приёмник. Ветхие старички и старушки послушали радио. Поохали, поудивлялись. Одним словом, всё происходило точь — в — точь как в многочисленных газетных статьях, описывавших проникновение радио в деревню. Обилие такого рода литературы освобождает меня от подробных описаний стариковских восторгов, действительно имевших место…
С чувством людей, выполнивших свой нравственный долг, мы возвращались обратно. Лошадей пустили галопом. Мы очень торопились. Причина нашего стремления вернуться поскорее домой, в казарму, была вполне определённой. Мы были люди в кавалерийском деле неопытные. Когда начался обратный путь, стало так больно, что сидеть верхом просто не стало мочи. Кое — как добрались до Владимира и, о радость, на одной из окраинных улиц обнаружили извозчика, дремавшего вместе со своей клячей. Мы страшно обрадовались. Правда, денег у нас было мало, и мы экономили их, высчитывая каждую копейку. Какие уж у солдата деньги! Но боль была так велика, что, решительно отбросив в сторону проблемы экономики, мы немедленно наняли извозчика. Привязав сзади к его санках верховых лошадей, покатили в казарму, блаженствуя от передышки, которую дали мягкие сиденья санок.
Выехали мы на главную улицу, и вдруг навстречу идёт наш политрук. Лицо его изобразило пёстрый букет эмоций, который читался с лёгкостью открытой книги. И мы, и извозчик прочли эту книгу немедленно. Извозчик сказал:
— Тпрру!
Мы кубарем вылетели из санок, взяли под козырёк и застыли по стойке «смирно».
— А вы, куда это казённых лошадей ведёте на привязи?
Не буду описывать короткое, но энергичное следствие. Приговор был вынесен без промедлений. Каждому из нас выдали по двадцать четыре часа гауптвахты. Так печально закончился наш благородный поступок по радиофикации деревни.
Наша часть — первый отдельный радиотелеграфный батальон — участвовала в парадах, которые по праздникам проводились во Владимире. Как и положено такому провинциальному параду, он проходил торжественно, но скромно, на площади неподалёку от одного из старейших зданий владимирского кремля, вобравшего в своё чрево все местные официальные учреждения.
Наш батальон демонстрировал владимирцам великолепие своей техники — несколько радиостанций на двуколках, старых — престарых радиостанций системы «Телефункен», бывших новинками ещё в русско-японскую войну. Мы выстраивались. Раздавалась команда: