Подьячий Разбойного приказа - Константин Константинович Костин

как окончательно забиться в свое разбойничье логово — то есть, в довольно симпатичную двухэтажную избу, с резными украшениями и балконом-галеерей вдоль второго этажа — он заходил в кабак, выпить водки.

Водка здесь вполне себе присутствовала, продавалась только в кабаках, где, в свою очередь, продавали только водку. Мол, пришел, выпил — и гуляй отсюда. Хочешь есть — иди в корчму! Я сначала, когда только-только оказался здесь, думал, что все дело в том, чтобы народ быстрее напивался, еще гадал, в чем смысл — ведь с закуской человек явно больше выпьет, больше денег в казну принесет. А потом я узнал, что водку здесь, собственно, и не пьют. Вернее, не пьют в том смысле, в каком ее пьют в наше время. Здесь водку пьют, чтобы набраться сил — устал, зайди в кабак, хлебни чарку и снова воспрянешь — чтобы согреться зимой, чтобы вылечиться от простуды. В общем, водка здесь — стимулятор, лекарство, согревающее средство. Только не напиток. На праздники, от радости или с горя — здесь пьют медовуху или пиво. А к тем, кто пьет водку именно как алкоголь — отношение примерно как в наше время к тем, кто пьет боярышниковую настойку, мол, совсем опустившиеся люди.

С какой целью хлебал водку Васька — то никому неведомо, но каждый вечер он заходил в кабак у часовни преподобной Апполинарии и выцеживал свою чарку. Да не простую, а на семи травах настоянную. Кто его знает, может, без успокоительного он уснуть не мог, жертвы его разбойного промысла приходили, протягивая окровавленные пальцы, а может — для укрепления… чего-нибудь. Это неважно. Важно то, что всегда можно сказать, где Васька-Кузнец будет вечером.

Как мы это узнали? Ну, про то, где Васькино логово — была оперативная информация, так сказать, а про его привычки… Так ведь он не посреди леса жил, посреди Москвы, здесь в самом темном и безлюдном месте тебя хоть кто-то да увидит. Особенно соседи. А если увидят — то и запомнят. А если запомнят — то и расскажут. Нет, парнишке в кафтане крапивного цвета, цвета Разбойного Приказа — ничего не расскажут. Недоверие к правоохранительным органам на Руси аж вон с каких времен тянется. Ну, а если спросит человек в возрасте, с волосами, сединой траченными, да бородой, начинающей седеть? Да еще если человек этот вежливый, да понимающий, не столько сам языком треплющий, сколько внимательно тебя слушающий, да иногда исподволь поток твоих слов в нужное русло поворачивающий? Как же не рассказать про то, какой сосед поблизости обитает, да какими забавными привычками обладает.

Как известно, самый лучший собеседник — тот, что сам молчит, а тебя слушает.

* * *

Где мы такого человека раздобыли, если в моей команде я, да девчонка-скорморошка, да тетя-домохозяйка, да девушка-подьячая из Разбойного Приказа — и никто из них на мужчину в возрасте непохож?

Ну, сначала я думал Аглашку соблазнить… совратить… тьфу ты, уговорить. Но…

— Я это не одену!

— Надену, — машинально поправил я. Если чему интернетные баталии меня и научили, то это разнице между «одеть» и «надеть», «-тся» и «-тья» и Пупсенем и Вупсенем (у Пупсеня кепка, а у Вупеня повязка, теперь и вы это знаете).

— И не надену тоже!

Чем она недовольна? Вполне приличный сарафан… Правда, худая и плоская со всех сторон Агашка выглядела в нем, как переодетый мальчик. Особенно если вспомнить ее коротко — и косо — постриженные волосы…

В общем, пришлось пойти стопами Наполеона. Нет, не поджигать Москву. Делать все самому. Да, тот седоватый дяденька — это я.

В Разбойном Приказе учили многому — как идти по следу, и как этот самый след вообще обнаружить, как снимать отпечатки ауры, как скрутить здоровяка, который больше тебя в два раза и пьян, как фортепьян, как справиться в драке с тремя и как убежать от четырех, как спрашивать так, чтобы тебе отвечали и как спрашивать так, чтобы не оставалось следов…

Искусству грима тоже учили.

Парик и накладная борода были у меня, среди множества интересных вещей, накопившихся у меня за год службы в Приказе, краски, позволяющие нарисовать морщины и шрамы, нашлись у Насти — видимо, она тоже была не прочь поколлекционировать всякие интересные и нужные штуки — а кафтан непонятно-пожухлого цвета сохранился у меня еще с того момента, когда я отправлялся потрошить нычку покойного Заморского.

В общем, у Кузнеца не было ни малейшего шанса против нас.

* * *

Вот только именно сегодня вечером этот гад двинулся в загул со всей своей шайкой. Тьфу ты, нет, чтобы подумать — ведь у них, после знакомства с моей тетей и ее пистолетом, стало на одного члена команды меньше. Как я узнал, общаясь с соседями Васьки-Кузнеца, тетя Анфия положила Кузьку-Молотка, вот с горя по безвременной утрате разбойнички и отправились по корчмам, заливаться медовухой.

Какой уж тут кабак с водкой. Похоже, мы сегодня в пролете. А это плохо. Это очень плохо — время утекает сквозь пальцы, в любой момент на мой след могут встать если не люди Морозовых, так люди Дашкова. Кстати, я бы поставил на Дашкова. В конце концов, он глава Разбойного Приказа, у него есть люди, умеющие ИСКАТЬ.

Хорошо еще, что в этом мире нет такой, обычной для фэнтези, штуки, как поиск по крови. Мол, поколдовал над капелькой, пошептал, поджег — и узнал, где сейчас находится тот, кто ту капельку обронил. Нет, к счастью. К моему, естественно. Вот Разбойному Приказу было бы облегчение. По слухам, бояре могут чувствовать, где их кровь находится, в том смысле, что чуют всех своих родных, включая незаконнорожденных. Что я могу на это сказать — хорошо, что я явно не бастард Дашкова или Морозова. И мои несколько необычные способности объясняются чем-то другим. Я начал склоняться к мысли, что сверхнормное количество Слов, которые я знаю — это просто лимит Викентия, плюс мой лимит. То есть, все могут выучить пять Слов, а я — десять. До десятки я еще не добрался и если выучу одиннадцатое Слово — придется придумывать другую версию…

Есть! Есть Бог на свете!

Покачивающаяся и что-то распевающая — надо признать, в унисон — компания разбойников и грабителей уже почти подошла к своему логову, как вдруг Васька воспрял, выпрямился и взмахнул рукой, мол, вы, ребятушки мои, идите дальше, а мне срочно надо. Нет, не туда, а в кабак, за ежевечерней чаркой водки.

Девочки, на исходную…

* * *