Варвара начинает и побеждает (СИ) - Кальк Салма

Но Рожер, которого отец и старший брат Аделаиды звали Руджеро, решил сначала жениться.

Служившие Аделаиде дамы и девицы знай, нашёптывали – что лучше него и быть не может. Высок, красив, настоящий доблестный рыцарь! И не смотрит ни на кого, кроме неё! Наверное, влюблён, потому что красиво ухаживает и дарит подарки! И бастарда признал всего одного, а не десять, как некоторые!

Это теперь, в сорок четыре, Аделаида понимала – да не было там никакого особо красивого ухаживания. Вежливость и воспитание – это да, были. Жених вёл себя с ней ровно как знатный вельможа с назначенной ему в жёны девицей – кланялся, сидел рядом за обедом и ужином, а когда им дозволили пройтись вместе по саду – о, совсем недолго, и то за деревьями ждали дамы её двора и его рыцари! – они не знали, о чём говорить, так и промолчали до самого конца недолгой прогулки.

А потом их обвенчали… Аделаида ждала от первой их ночи чего-то… сама не знала чего. Матушка сказала, что ей всё объяснит супруг, а дело Аделаиды – слушаться того супруга, как раньше она слушалась отца. Приближённые дамы посмеивались – ничего, мол, разберётесь. Она не могла сказать, что разобралась, потому что теперь уже муж почти ничего не говорил, а всё, что он делал, вызывало в ней больше недоумения, чем отклика.

Позже она привыкла, притерпелась и даже восхищалась им – когда он возвращался к ней с рассказами о победах. Но сначала… если все принцессы так живут, значит, так надо и так угодно господу.

Уж конечно, Аделаида, как примерная дочь, не заглядывалась на отцовских рыцарей, хоть среди них и попадались красавцы, за право привязать которым ленту на турнире дамы и девицы были готовы в волосы друг другу вцепиться. Аделаиде же всё это было непонятно и неприятно – подумаешь, лента, кусочек шёлка, привязали – да и всё. Так принято, так все делают. Сама она привязала алую ленту жениху бестрепетно – в день турнира, данного в честь их свадьбы. Уж конечно, он стал победителем того турнира, а её назвал своей королевой.

Тогда – только лишь на ристалище. Много позже она стала его королевой на самом деле.

А пока… о нет, он не был злым или жестоким, он просто был увлечён идеей – поскорее отправиться на Устику, потому что её расположение невероятно удачно, через неё ходят морем и сушей, везут товары во всех направлениях, едут до Святой Земли и обратно.

И он был магом, сильным и могущественным. И ему нужно было в жёны девицу не только родовитую и богатую, но ещё и наделённую магической силой, чтоб передать её детям. Да поскорее – он готовился отбыть в поход, а она осталась ждать его в Ниалле – его и появления на свет их первенца.

Первенец, Годфруа, родился здоровым и горластым, о чём новоиспечённый отец тут же был извещён своим братом при помощи магической связи. Руджеро обрадовался, прислал Аделаиде и младенцу богатые дары, а сам объявился только через год. Пробыл месяц и уехал опять, а она в этот раз даже понести новое дитя не смогла.

Смогла в следующий его приезд, и второго сына назвали Руджеро.

Так и повелось – он уезжает, она остаётся. При дворе его брата, где командовала королева Альберада – громкая, воинственная, не желавшая оставаться ждать, когда муж её отправлялся воевать – он тоже не любил сидеть дома, как и его младший брат. Когда король с супругой отбывали на войну, за старшую оставалась Аделаида. Училась управлять большим двором – много больше, чем у её отца. Перечитала множество книг в дворцовой библиотеке. Растила своих детей и приглядывала за детьми короля. Пригласила к себе младшего брата – чтобы ходил с королём в походы и завоевал себе владения…

Так и жили, Руджеро там, она здесь. Только вот стоило старшему сыну, Годфруа, дорасти до десяти лет – приехал и забрал. Сказал – мальчику нужно учиться быть мужчиной. Хорошо, хоть при себе держал, сам всему учил. А то следующего сына, Руджеро, не просто забрал, а отправил учиться аж в Адрианополь – на край света, в неспокойное место, где и неверные ходят, и крестоносцы, и еретики, и кого только нет.

Немудрено, что мальчишка из школы сбежал, и редко-редко подавал весточки о том, что жив и благополучен. И хорошо, что хотя бы дочерей муж не увозил, хотя, конечно, вёл переговоры о замужестве для каждой.

Он был хорошим правителем, и семьёй правил тоже, как королевством. На Устике он, в конце концов, замирил всех со всеми – и три клана Аль-Арров, и бизантийцев, и остатки древнеимперской знати. И встал надо всеми, и короновали его – по праву.

Только вот замирение заняло без малого тридцать лет.

Аделаида получила приглашение прибыть к супругу – он послал за ней своих рыцарей, которые рассказывали – как он велик, и могуч, и грозен. Что ж, муж зовёт – хорошая жена собирается в дорогу. И детей собирает.

Руджеро встретил ласково, короновал её – как свою супругу и госпожу, и все дети при них – даже Руджеро-младший вернулся. У Годфруа невеста – племянница короля Робера, внучка его брата Вильгельма. У Руджеро невеста – дочь здешнего большого вельможи. Констанцию сватают с материка, и о Матильде тоже уже спрашивают. Симон готов стать оруженосцем, и даже к маленькой Сибилле сватались, но муж сказал – погодим немного, не горит. Его старший сын Жордан был с ним во всех походах лет с десяти, а сейчас, когда настал мир, попросил дозволения отправиться в Святую Землю, и Руджеро разрешил.

А потом начались мятежи.

Фабиано Апостоли привёл Пустынных Тигров, и в ту ночь они оплакивали младшего Руджеро, ещё не зная, что он – вот пришло же на ум! – поменялся личиной с приятелем.

Придворный маг Аль-Адиль Звездочёт привёл и Тигров, и того же Апостоли, и ещё каких-то изменников – и ту страшную ночь Аделаида не забудет никогда. О нет, они просто спали, спали и видели страшные сны об Апокалипсисе. Но потом настало утро, и оказалось, что она отныне – вдова. А королём стал их с Руджеро старший сын.

Жизнь рушилась, едва успев наладиться. Погиб муж – но нашёлся второй сын, ох, с каким трудом она сдержала рвущиеся с языка недобрые слова – потому что не стоит говорить ему ничего. Жив, и хорошо. Правда, невесту бы ему другую… потому что графиня Ливарио – это не графиня, это бесстыжее недоразумение. Какая, скажите, знатная девица наденет черные стражеские тряпки и пойдёт воевать бок о бок с мужчинами?

Дальше – больше. Уехал только что коронованный Годфруа, предал брат Манфредо. Угрожал детям, едва не убил магическим путём её саму. И – что теперь?

Маги из Ордена Стражей оказались не так страшны, как о них говорили, они приютили и её саму, и детей, и… Но как же дальше?

Аделаида смогла спуститься из целительской башни – впервые сама, без помощи служанок и… Джузеппе. Села на каменную скамью, нагретую солнцем, прикрыла глаза. В этом внутреннем дворе не проходили тренировки мечников, и без оружия воины друг друга по траве тоже не валяли. Можно было сесть и заняться любимым делом – размышлять.

Здесь, в крепости стражей, с ней обращались почтительно, но не подобострастно. Вежливо приветствовали, но не докучали. Жизнь шла без её вмешательства – и не во вред ни ей, ни детям.

Нужна ли она старшему сыну-королю в качестве первой дамы двора? Или же пусть он уже женится на юной Беатрис, и сам обустраивает свой двор, как захочет? А она… тоже будет жить, как захочет? Воспитывать младших детей?

Впрочем, все те, кто говорил, что Симона нужно отдать здесь в магическое и прочее обучение, были правы. Он пришёл к ней в первый же вечер, довольный – как никогда. Рассказал, что его хвалили, что он многое умеет для своего возраста, что смог победить почти всех – кроме двоих, кто старше и дольше занимается. Девочки тоже радовались – урокам с братом-библиотекарем и ещё урокам танцев.

Кто бы мог подумать, что невеста Руджеро умеет учить танцам! Нужно сходить и посмотреть, что они там делают. Но Антония, наставница дочерей, говорит – всё хорошо. Упражняют и тело, и голову, учатся двигаться красиво.

Может быть, она не так уж и плоха, эта Барбара? Сестра Феникс, надо же. Джузеппе рассказал, что она стояла рядом с ним в страшных некромантских ходах во время коронации Годфруа. И спасла жизнь этому самому Годфруа – когда предатели хотели его убить. Но сможет ли она, такая, не в стражеской одежде, а как положено?