Вельяминовы. Время бури. Книга первая - Нелли Шульман

Автомобилем мистера Кроу, оказался роскошный роллс-ройс. По пути на вокзал Кингс-Кросс они болтали об Олимпиаде. Мистер Кроу пропустил состязания, потому что вступал в права наследования. Макс уверил его, что постройки, возведенные к состязаниям, служат народу Германии, и мистер Кроу сможет их посетить. Они распрощались у вокзала. Вечер был тихим, светлым, у входа продавали цветы. Провожая Макса на платформу, герр Кроу купил букет белых роз.

– На свидание идет, наверное, – смешливо подумал фон Рабе, устраиваясь в купе, разворачивая газету, – перед отлетом.

Однако мистер Кроу на свидание не собирался. Вернувшись в машину, Питер положил букет на соседнее сиденье, и завел роллс-ройс. В семь вечера, его ждали на аэродроме Хендона, где стоял самолет «К и К».

Джованни вручил девушкам, в дорогу, пакет с булочками. Он попросил Тони, по возможности, не превышать скорость. Джованни водил, до войны, но после ранения, пользовался только такси, и автобусами. Вернувшись в кабинет, он привел в порядок рабочий стол. Скоро за ним заезжала Юджиния. Обычно, после вечернего заседания в парламенте, леди Кроу отвозила Джованни домой. Загородный дом ди Амальфи продали. Отец Джованни купил городской особняк, на Брук-стрит, за углом Ганновер-сквер. Юджиния сохранила усадьбу Кроу, в Мейденхеде. Питер вырос в деревне, с детьми сэра Николаса Кроу, с Лаурой, дочерью Джованни, с Джоном и Тони Холланд.

Налив остывшего, китайского чая, Джованни закурил папиросу. Он сидел в большом, прошлого века кресле, глядя на семейные фотографии, украшавшие стену, на снимки родителей, умерших до войны. Франческо ди Амальфи служил посланником в Риме. Отец женился на девушке из старой, аристократической семьи Маттеи. Сам Джованни обвенчался рано, студентом, тоже в Италии. Его жена была из рода графов Дориа.

– Лаура родилась, за год до войны, – он стряхнул пепел, – Юджиния тогда замужем была. Бабушка Марта успела увидеть, как внучка ее к алтарю идет. Она к той поре Люси похоронила, Джон и Джоанна у нее на руках остались…, – отец нынешнего герцога погиб на бурской войне. Герцогиня Люси умерла, когда Джон и Джоанна были подростками. Джованни помнил похороны, на кладбище в Банбери. Люси работала с Мари и Пьером Кюри, изучая новые, радиоактивные материалы. Она умирала долго, постепенно слабея, но, все равно, ездила в кембриджскую лабораторию.

– Ее внучка тоже с радиацией работает, – вздохнул Джованни, – восемнадцать лет Констанце, а она Кембридж закончила. В четырнадцать лет поступила в Гиртон-колледж. Самый талантливый молодой физик Европы. Надеюсь, она осторожна. Николас вернулся из Арктики, с телом отца, и закружил голову Джоанне. Леди Холланд за него замуж вышла, а потом они оба сгинули во льдах. Дети сиротами остались, с титулом и без гроша денег, – когда Николас Кроу и его жена отплыли в Антарктиду, Констанце исполнился всего год, а ее брату, Стивену, семь.

Джованни, как всегда, пожалел, что после смерти жены, в двадцатом году, от испанки, не сделал предложение леди Юджинии.

– Просто Юджинии, – поправил себя Джованни, – титул она получила, став депутатом парламента. Однако зачем я ей нужен был, калека. И Лаура мать помнила. Да и Юджиния, Михаила любила так, как больше бы никого не полюбила…, – он помнил венчание на Ганновер-сквер и веселый голос бабушки Марты: «Я хочу правнуков увидеть, милые мои».

– Не увидела, – вздохнул Джованни:

– Погибла на «Титанике», с Мартином и его женой. И Михаил погиб, на войне, в Галиции. Кузен Петр в русской армии служил, военным инженером, Жанна в санитарном поезде работала, сестрой милосердия. Питер тоже отца не знал…, – дочь, в Париже, виделась и с кузеном Теодором, и с кузеном Мишелем, бароном де Лу.

– Они оба преуспевают, папа, – заметила Лаура, – Теодор по всей Франции строит, его в Америку приглашают. Он очень популярен, у миллионеров, – девушка хихикнула: «Тетю Жанну я не встречала. Кузен Теодор сказал, что она болеет, живет в деревне».

Они говорили то же самое, по просьбе Теодора.

Джованни услышал хмурый голос племянника:

– Мишель знает, но я вас прошу, дядя Джованни, тетя Юджиния, не надо, чтобы еще кто-то…, – он отвернулся, глядя голубыми, отцовскими глазами куда-то за окно особняка на Ганновер-сквер:

– Я нарушаю закон тем, что мама на рю Мобийон осталась. Сиделка надежная, мадам Дарю, консьержка, тоже не проболтается, и врач у меня свой, но все равно…, – Юджиния кивнула:

– Конечно, милый. И, может быть…, – Теодор сморгнул рыжими ресницами:

– Кузина Юджиния, маме за шестнадцать лет легче не стало, и никогда не станет. Ей просто лучше на рю Мобийон. Я помню, что было, когда я ее из Крыма вез…, – он покусал губы. Джованни, со значением, взглянул на леди Кроу. Больше они о таком не говорили.

– Тридцать шесть лет, – Джованни взглянул на старую фотографию племянника, времен учебы в Веймаре, у Вальтера Гропиуса.

– Не женился пока, но у него мать на руках. И Мишеля он вырастил…, – после гражданской войны, вернувшись с больной матерью в Париж, Теодор нашел кузена в холодной, огромной квартире на набережной Августинок. Барон Пьер де Лу погиб на войне. Восьмилетний Мишель ухаживал за лежавшей в чахотке матерью, ходил в школу, и убирал комнаты. Теодор отправил родню на Лазурный Берег, но было поздно. Баронесса умерла, а Мишель остался на попечении кузена.

– Вырастил, выучил…, – Джованни взял костыль, – Мишель реставратор, в Лувре работает. Тоже коммунист, – он усмехнулся:

– Все коммунисты, и у всех титулы. Тони, Мишель, молодой барон де ла Марк. Интересно, как старший Виллем к такому относится…, – когда Юджиния или Джованни заводили разговор о Тони, герцог отмахивался: «Детское увлечение, ей восемнадцать лет. Все пройдет».

– У бабушки Джоанны не прошло, – кисло заметил Джованни, себе под нос, складывая брошюры в стопку. Он надеялся, что Лауру не пошлют обратно в Италию, а оставят в министерстве, в Уайтхолле. Джованни скучал по дочери. Лаура, после Кембриджа, начала работать в министерстве иностранных дел. У девушки, как и у Джованни, был дар к языкам. Лауру отправили в посольство, в Рим.

– И японский она знает, – Джованни вымыл чашку в боковой каморке, – Наримуне будет, с кем поговорить.

Граф Дате Наримуне, тоже дипломат приехал в Англию год назад. Наримуне взял отпуск, чтобы завершить докторат по истории. Юноша писал об эпохе императора Мэйдзи.

– Не юноша, – Джованни взял шляпу, – двадцать шесть лет. Должно быть, он помолвлен, в Японии. Наримуне ничего не говорил, но японцы скрытные. Бабушка Эми отказывалась ставить свою фамилию под переводами. Мол, такое нескромно…, – Джованни проверил крыло. Исследователи разошлись, в маленьком читальном зале, было полутемно. Мистер Блэк запирал двери кабинета:

– Ваша племянница, мистер ди Амальфи, – сказал он недовольно, – оставила список документов, на две страницы. Надо снять фотокопии, послать ей в Кембридж…, – Джованни успокоил его: «Я вам помогу, мистер Блэк».

Роллс-ройс Юджинии ждал у служебного входа в библиотеку. Джованни, забираясь внутрь, поцеловал кузину в щеку. Она была в твидовом костюме, каштановые, коротко подстриженные волосы, спускались на стройную шею. Шляпу Юджиния бросила на заднее сиденье.

– Как прошло заседание? – поинтересовался Джованни, чиркнув спичкой. Выдохнув дым в полуоткрытое окно, Юджиния тронула машину:

– Консерваторы опять пытались меня дискредитировать. Лейбористы призывают к борьбе с Гитлером, то есть не все лейбористы, а только я, – усмехнулась леди Кроу, – настаивают на предоставлении убежища немецким евреям, а их собственные сыновья…, – она выбросила окурок за окно.

Сумерки прорезал свет фар. Покинув темные улицы Блумсбери, они выехали на Тоттенхем-Корт-Роуд. Улица забили автобусы и машинаы, сверкали рекламы, доносился шум толпы и джазовая музыка из репродукторов. Люди стояли в очередях на «Даму с камелиями», и новый фильм Чаплина. Они застряли в пробке, Юджиния смотрела прямо вперед.

Герцог строго запретил разговаривать в роллс-ройсе, еще четыре года назад.

– Я тебя на Ганновер-сквер высажу, и дальше поеду, по делам, – леди Кроу свернула к Мэйферу. Джованни оглянулся. Рядом со шляпой стоял саквояж от Гойяра. Он кивнул, коснувшись красивой, со старым, обручальным кольцом, руки: «Хорошо, Юджиния». Выйдя на Брук-стрит, у подъезда своего дома, он долго смотрел вслед удаляющимся огням роллс-ройса.

– Даже не попросил привет передать, – Джованни достал ключи: «Хотя такое тоже опасно». Он постоял, вдыхая прохладный воздух осени, любуясь огненным закатом. Опираясь на костыль, Джованни поднялся по ступеням особняка и захлопнул за собой дверь.

Юджиния гнала роллс-ройс к деревеньке Хитроу. Улетали они с базы королевской авиации в Норхольте, в пяти милях к западу от поселка. Из Хендона отправляться было нельзя. Тамошним аэропортом пользовались частные самолеты, на поле мог болтаться кто угодно.