Астральное тело - 1 - Владислав Соло

За самодельным деревянным столом у окна сидел мужчина лет пятидесяти, с крупными, пушистыми бровями, крохотными глазками, совершенно лысый. Он что-то вычерчивал на бумаге, разложенной перед ним, но он сразу же почувствовал наше с Викой присутствие за окном, поднял голову от стола и поманил нас рукою, как бы приглашая войти в сарайчик. Я и Вика вошли.

Мы вежливо поздоровались с хозяином. Насколько я понял, перед нами сидел Долланский собственной персоной. В сарайчике оказалось так тесно! У стола находился еще один стул, кроме того, на котором сидел Долланский. Вика села, а я остался стоять.

Я протянул записку Долланскому. Он выхватил ее у меня из рук и, торопясь, развернул.

Электрическая лампочка, висевшая с потолка на скрученном проводе, чуть повыше его головы, отражалась в его напряженных глазах, и потому казалось, что зрачки Долланского, словно воспламененные фитильки, слегка как бы покачивались на сквозняке…

В сарайчике действительно было не так уже и тепло: Долланский сидел одетым в фуфайку и валенки поверх зеленого спортивного зимнего костюма. Хотя, надо признаться, после мороза под открытым небом я немножко оттаял. Возле Долланского красновато тлела круглая электрическая плитка. Благодаря ей здесь было не так холодно, как на улице.

Изредка до моего лица доносились порывы тепла. Тепло будто клочками витало в сарайчике. Я улавливал очередной клочок тепла, проплывавший где-нибудь рядом со мною, и окунал в него лицо. Так я покачивался на месте, выполняя замысловатое упражнение. Словно эти клочки тепла, как незримые наваждения, заставляли меня вращаться. Неожиданно я поймал себя на мысли, что я вроде как покачиваюсь не по своей воле! Внутренне я волевым усилием остановил свое туловище…

Мои вращения длились несколько секунд или может быть с минуту, но мне показалось, что протекло гораздо больше времени. Однако Долланский всего лишь успел прочесть записку.

Он отложил ее в сторону и спокойным и деловым тоном потребовал от меня мои данные: возраст, болезни, домашний адрес. Фамилию он переписал аккуратно из записки. Мой формуляр вскоре оказался заполнен.

— Она с вами? — обратился ко мне Долланский и кивнул на Вику.

— Да, в записке же указано…

— Знаю, знаю! — прервал меня Долланский. И он осмотрел Вику ласково. Она даже засмущалась немного; глянув на меня, опустила глаза.

— Сережа, вы выйдите, пожалуйста, — сказал Долланский. — Нам надо поговорить с дамой наедине. Женские секреты, знаете ли, должны делиться на двух мужчин сегодня: что-то для мужа, а что-то и для доктора!

— Плох тот муж, который не знает всех секретов! — как-то неуверенно, но постарался съязвить я, потому что обиделся!

— Однако плох тот муж, который знает все секреты! воскликнул Долланский, уловив мою обиду на лету.

— Это почему же? — остановился я у двери возмущенно.

— Муж, знающий все секреты, перестает быть только мужем! А доктор, знающий все секреты женщины, перестает быть только доктором! — сказал Долланский. Последнюю фразу он протянул как-то насладительно и разулыбался, и покраснел немножко, и глянул на Вику… — Если не трудно, все-таки, подождите нас на улице, — заключил он и промокнул свежим носовым платком испарину на своем морщинистом лбу, что меня немало удивило! Откуда ей, испарине, взяться в холодном сарайчике?

Я подчинился просьбе, тем более что Вика посмотрела на меня преданно и доверчиво. Видимо, ей особенно по душе было то, что она воспринята сегодня моею женою…

Как мне не хотелось, но мне пришлось покинуть сарайчик и снова оказаться на крутом морозе во дворе. Я встал неподалеку от окошка. Терпеливо наблюдал, как Вика оживленно беседовала с Долланским, последний, почувствовав мое присутствие у окна, протянул свою мясистую руку к нему и задвинул его белой шторкой! Теперь на ее светлом фоне раскачивались два силуэта, видневшиеся по пояс. Меня обозлила подобная аудиенция Вики! Силуэт Долланского почему-то приблизился к Вике: оба силуэта замысловато перешептывались! Я топтался на месте, не спуская пристального взгляда с них. Под моими ногами хрустел снег, словно пенопласт. Какая-то искусственность во всей этой ситуации поражала меня.

Вдруг я расслышал где-то там, в глубине двора, за сарайчиком или дальше, что кто-то перешептывался.

Потихонечку я выглянул за угол сарайчика: разглядеть ничего не удавалось и расслышать тоже! И я решил приблизиться на несколько шагов к шепоту.

Чтобы не хрустеть, мне приходилось по несколько секунд погружать каждый ботинок в замерзший снег тропинки. Вскоре я спрятался в проем между задней стенкой сарайчика и забором соседнего двора. Шепот оказался еще дальше от меня, за поворотом забора. Теперь его хорошо было слышно, но, как я понял, я попал на окончание разговора.

— Все, я тебе сказал. Он уже пришел, мне пора идти…

— Хорошо!.. Гы-гы-гы!.. Ой, Остап Моисеевич, минуточку! Чуть не забыл!..

— Да, я здесь!

— Остап Моисеевич, а что я буду за это иметь? Я же могу и отказаться, ежели… сами понимаете…

— Ладно. Девочку я тебе обещаю, хорошую! Худенькую!

— Из сорок пятой. Остап Моисеевич, из сорок пятой!

— Людку, что ль?

— Да-а, Остап Моисеевич, Людочку!

— Ладно, договорились!

— Остап Моисеевич! — послышался громкий голос с другого конца двора; кажется, голос Долланского…

— Меня зовут заниматься. Адью, Купсик, до завтра! отрезал Остап Моисеевич.

— Адью, Остап Моисеевич, адью! — ответили ему.

"Купсик?!" — вспыхнуло у меня в памяти.

Тут произошло невероятное! Огромная птица пролетела пару кругов надо мною и сарайчиком так низко, что от хлопанья ее крыльев меня несколько раз обдало морозным ветром. Несмотря на холод, я пропотел! Ноги у меня подкосились, сердце заклокотало, будто искало куда спрятаться, и провалилось в живот! Черная фигура Остапа Моисеевича промелькнула мимо меня; птица унеслась за соседний забор, и ее мощное расплескивание крыльев стихло. Я стоял, плечом прислонившись к забору. В памяти еще сверкали огненные глаза и когти страшной птицы. Где-то во дворе скрежетнула металлической защелкой дверь…

— Сережа! — послышался взволнованный голос Вики.

"Вика, я совсем о ней забыл", — подумал я, оставаясь на месте.

— Сережа! — уже отчаянно выкрикнула Вика.

— Я здесь, иду! — хрипло отозвался я.

Возле сарайчика, пока я шел, вспыхнула кем-то зажженная лампа под шляпообразным колпаком, и ее свет обнажил пол двора. Я вышел к сарайчику. Вика бросилась ко мне.

— Ты что, обиделся? — первое, что спросила она, ласкаясь.

— Здесь кто-нибудь сейчас проходил? — обнимая Вику и отвечая на ее ласки, все еще хриплым голосом спросил я. В горле у меня перехватило и першило.