Пус Мидун (СИ) - Михаил Рыбка

– Графиню?

Она вмешалась:

– Граф, что съесть? Я так плохо слышать стала последнее время…

– Куриный бульон любите, графиня? – оскалился Мидун.

– Куриный?.. Пожалуй, нет. Не по душе. Лучше желе из медуз. Ваши любимые.

Кот ощутил подкатывающую тошноту:

– Я тебе, графиня, еще за медуз должок-то верну…

– Что, граф?..

– Привал окончен, говорю. Пора идти. Подымайте свои куриные перья.

– Ох, граф, вы всегда любили длительные прогулки! А чай есть?

– Бульон есть, чая нет.

– Ну, тогда ладно, я еще потерплю.

– Сколько я еще потерплю… – грустно сказал кот. – Зачем мне это?

– Не печальтесь, мой друг. Уть!

Кот отмахнулся от нее, как от комара.

– На выход!

Процессия снова тронулась в путь. До конца ночи они шли, не сбавляя шага и не останавливаясь на отдых. Пус все так же пресекал словесные излияния своей спутницы, енот же шествовал молча, ощущая всю важность наступивших перемен. Когда наступил поздний зимний рассвет, все ощутили разительную перемену температуры воздуха. Солнце моментально прогрело спины, и без того рыхлый снег стал стремительно таять.

Яркий свет позволил оценить последствия вчерашних событий, которые оставили след на обличье упорно шедшей вперед компании. Внешний вид спутников вселил бы ужас в постороннего наблюдателя: кот был полностью перепачкан в краске, которая смешалась на нем безумной палитрой. Шерсть сбилась клочьями, окровавленные лапы прихрамывали. Сова напоминала взъерошенный веник, ее перья торчали в разные стороны, ее походка была медлительной и нелепой, тело все время стремилось завалиться вперед и стать на четыре конечности. Енот представлял собой не менее унылое зрелище: понуро опущенная морда, облысевшие от постоянного контакта с мочой живот и задние лапы. Его хвост безжизненно волочился по земле и явно был сломан.

Вскоре Науса стала недовольно ворчать и сетовать на жару. Она стянула с себя пальто, постоянно жалуясь на то, что граф, дескать, не печется о ее комфорте, чего раньше никогда не было.

– Граф, – говорила она, – вот вы раньше таким внимательным были, мои подруги все мне завидовали. Все отмечали, что мой муж такой внимательный и заботливый, то мисочку молоком наполнит, то подушку теплую поближе пододвинет. И вот в таких мелочах вы проявляли всю свою истинную любовь. А теперь вы такой холодный…

– Заткнись.

– Ах...

– Отдохнуть бы неплохо, – наконец заговорил Чумазый.

– Да, граф, наша прогулка давно перевалила за рамки приличий. Извольте сыскать нам место для привала.

Кот окинул взглядом процессию, и в который раз тяжело вздохнул.

– Заткнитесь оба… – грустно произнес он. Сил у него было еще достаточно, чтобы идти до вечера, и ему не хотелось без надобности терять время. Но…

– Ладно, – сказал он. – За тем холмом есть роща. Там остановимся. Поищем еды.

Енот довольно заворчал, а сова шумно выдохнула, словно смогла-таки донести тяжелую ношу до места назначения.

Поселок остался далеко позади. Давно не было видно ни Тучуна, ни прилегающих к нему возвышений. Солнце поднялось выше, безжалостно истребляя снег. Теплые лучи нарисовали новый ландшафт, в котором появилось место проблескам зеленого цвета, украшавшего редкие хвойные деревца. Стремительно таявший снег все больше обнажал прошлогоднюю траву, уложенную на бок снегопадами. Тропа, по которой они шли, почти полностью потеряла снежный покров, и идти по ней становилось сложнее – лапы путались в траве, скользили и проваливались в грязь.

Холм, за которым было решено сделать привал, оказался дальше, чем представлялось коту. Но в итоге им удалось обойти его и остановиться возле рощицы перемешанных лиственных и хвойных деревьев. Эти редкие заросли не таили в себе ровным счетом никакой живности, найти там приют для обогрева и прокорма было задачей непростой. Но кот быстро отыскал мелкие низкие кусты, под которыми не было снега. Завел туда своих спутников, а сам, оглянувшись вокруг, стремительными прыжками взлетел на дерево и принялся там ломать и сбрасывать вниз сухие ветви. Чумазый дежурил внизу, подбирая хворост и стаскивая его в кучу. Когда накопилась приличная горка дров, кот спрыгнул вниз и велел еноту развести костер. А сам тем временем ушел из рощи и подался куда-то в сторону, скрывшись из виду.

Чумазый ловкими привычными движениями сложил из хвороста шалашик, взял две сухие ровные палки в лапы и начал тереть ими друг о друга, пока не приметил, что тонкая кожура на них начала менять свой цвет. Затем он выдернул небольшой пучок шерсти со своей спины, смотал ее в клубок и приложил его к одной из палок. Шерсть начала плавиться и дымить, покуда Чумазый аккуратным выдохом не заставил ее вспыхнуть. Вскоре огонь уже исполнял замысловатый неритмичный танец в своем шалашике, а Науса удивленно смотрела на все происходящее и не могла поверить, что развести огонь, оказывается, так легко и просто.

– Мой друг, – сказала она. – Вы давно этим промышляете?

– Давно, но редко. Это меня Пус научил. Он сам так костер разводил. Только все равно использовал мою шерсть.

– Вы таки странная парочка друзей, не находите?

– Графиня, мы тут все странные, не находите? Ваша история заставляет улыбнуться.

– Вы уснули, когда я ее рассказывала.

– Только, когда вы начали про некрономику рассказывать. Все эти точные науки на меня всегда сон нагоняли.

– А куда граф делся?

– Если вы про Пуса, то он пошел за едой. Добудет чего-нибудь.

Науса выдержала паузу.

– А вы не верите, что он граф? Который потерялся много лет назад на войне...

– Честно? – енот почесал морду.

– И никак иначе, мой друг.

– Он не граф. Ну, когда я его нашел, он точно не был похож на графа. Он еле дышал. У него рана была в животе. Кто-то его ножом ударил. Весь опаленный, усов нет, ухо оборванное. Он когда в себя пришел, я думал, что он совсем спятил. Бредил, выл по ночам. Тогда я решил его валерианой и отпоить. Вы знаете, графиня, помогло. Он успокоился, дошел до какой-то точки спокойствия, и в ней остался. Только уж очень грубым стал. И со мной иногда тоже, но не так сильно, как с остальными. Он мне еду потом носил, рыбу. Когда я совсем занемог, помогал мне.

– Странно это все очень, мой друг.

– С ним что-то случилось, но он не помнит, что. Или не говорит просто. В общем, так мы и жили. Он поселился в доме поближе к реке, ходил туда ловить рыбу, продавал ее потом жителям. Брал молоко, крапивную колбасу и приходил ко мне. А потом, прошлой осенью, с ним что-то случилось. Он вдруг проснулся ночью и превратился в дьявола. Я думал, что он и меня придушит, да, видать, помнил то мое добро. Потом его всем поселком травить начали. Подбрасывали отравленную колбасу с иголками внутри. Но Пус умный был, не ел никогда подброшенное. И потом ушел вообще из поселка. Сначала думали, что он совсем покинул наши края, но он наведываться стал. А потом пришел ко мне в пещеру – а у меня холодно было! И говорит, так и так, там дом есть свободный, переселяйся. Ну, я и переехал. Он у нас странный немного…

– Немного?

– Не больше чем мы все, графиня, – голос енота внезапно обрел какую-то твердость и уверенность. – Он тоже много чего перевидал и перетерпел на своем веку. Но видите, живее всех остальных оказался. А с чего вы решили, что он граф?

– Сердцем чувствую!

– Он не похож на графа.

– Я вам точно говорю, он это! Мой граф пошел добровольцем на фронт, причем снял с себя командирскую форму и пошел рядовым. Это он хотел показать, что не трус, и не боится идти в бой плечом к плечу с солдатами. Потом мне письмо пришло, что он в первом же бою и сгинул. Да только тело не могли дать, не нашелся. И я поняла, что живой он, просто пропал. Вот и ищу его с тех пор. Он это. Разве я не узнаю? Он, конечно. Хотя ростом другой стал, да и манеры не те, конечно. Но глаза точно его. Десять лет – это приличный срок, многое изменилось. Но глаза-то, глаза ведь не подделаешь!

– Да, такого, как Пус, сложно подделать.

– И не говорите. Он чудесный! Какая поступь, какой стан! Картина!

Енот ухмыльнулся. Но ответить не успел, так как со стороны донеслось шуршание кустов и перед ними предстал Мидун, мокрый, но с тремя рыбинами в зубах. Он бросил добычу еноту под лапы и сел поближе к костру, подставляя теплу дрожащий бок. Краска с его шерсти потекла, оставляя разноцветные разводы, да кровь смылась с лап. Кот пригрелся, закрыл глаза и подумал, что в его новой, изменившейся жизни, осталось совсем мало необходимых для выживания вещей. Чумазый принялся потрошить рыбу, умело оперируя ножом Пуса. Через несколько минут три рыбины уже были нанизаны на палку и начали потрескивать над открытым огоньком.

После молчаливого приема пищи кот сообщил, что на сон есть не более получаса, тут же улегся и свернулся калачиком. Енот подступил к нему, подлез под бок кота и тоже моментально уснул. Лишь сова некоторое время с недоумением осматривалась, не понимая, куда же ей лечь. Затем она расстелила свое пальто, улеглась на него и закрыла глаза. Ей показалось, что едва она уснула, как кот уже начал будить ее, грубо толкая лапой в спину.