Последний козырь - Николай Владимирович Томан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Очень хорошо! — оживляется Волков. — А мне как раз письмо только что прислали о Сетунове, директоре "Детской игрушки". Будто кутит он и вообще живет не по средствам.
— Анонимное?
Волков утвердительно кивает головой.
— Конечно, может быть, и клевета, но нужно проверить.
— Да, проверить нужно, — соглашается Миронов. — Мне тоже о нем говорили не очень лестное. И в райкоме партии им недовольны. Будет, однако, более правильно, если мы займемся не только Сетуновым, но и другим директором — Красовским, хоть о нем все самого лучшего мнения. Ничего предосудительного за ним не числится и у нас. Впрочем, ни то, ни другое ни о чем еще не говорит, конечно. Нужны бесспорные факты, и они скоро у нас будут. Я уже имею официальные данные о выпускаемой ими продукции и торговых точках, на которые она поступает. Вот мы и проверим теперь, сколько же ее на самом деле. И только ли в тех магазинах и палатках она продается, в которые они официально ее поставляют.
— Но ведь это длинная история.
— Длинная, но зато надежная, — убежденно заявляет Миронов.
Некоторое время Волков сидит молча, подпирая бритую голову руками. Потом произносит задумчиво:
— И вот еще кто из головы у меня не выходит: пенсионер Бедарев, продавший машинку, на которой были напечатаны письма Мерцалову и Алехину. Он ведь у Сетунова работал, значит, какая-то связь между ними должна быть…
— Очень хорошо, что ты этого Бедарева вспомнил! — оживляется Миронов. — Капитан Островский сообщил мне сегодня, что Бедарев, оказывается, года три после того, как на пенсию ушел, сторожем на даче работал, и, знаешь, у кого? У Красовского. Неофициально, конечно. Так что с кем он больше связан — с Сету новым или с Красовским, судить пока трудно.
Волков собирается что-то ответить ему на это, но в дверь кабинета стучат.
— Да, пожалуйста, — говорит он.
Входит Алехин и коротко докладывает подполковнику о заявлении Тихонова в министерство финансов.
— Очень хорошо, что ты предупредил нас об этом, — сразу же реагирует Волков. — Нужно будет познакомиться с его заявлением. Займись им сегодня же, Михаил Ильич, — кивает он Миронову, — да попроси работников министерства финансов пока ничего не предпринимать, а то они могут насторожить кое-кого.
— А мне как, Василий Андреевич, — спрашивает Алехин, — нужно теперь связываться с Тихоновым?
— Теперь тем более, — подтверждает Волков.
— А я полагаю, — хмуро замечает майор Миронов, — что, кроме своих людей, к этому делу никого пока не следует привлекать.
— Это почему же? — поворачивается к нему Волков.
— Если Красовский из тех дельцов, которые нас интересуют, то он кого угодно купит, — убежденно заявляет Миронов.
— Очень уж вы плохо о людях судите, — негромко, но убежденно говорит Алехин и хмурится.
— Выходит, что и ты смотришь на человечество глазами этих дельцов? — одобрительно кивнув Алехину, обращается к Миронову Волков.
— То есть как это? — не понимает его Миронов.
— А очень просто. Вспомни-ка их "кредо": "Нет таких людей, которые не берут. Все зависит только от суммы. И есть такие суммы, перед которыми никто не устоит". Устоял же, однако, Алехин.
— Но ведь Тихонова мы совершенно не знаем, — все еще стоит на своем Миронов.
— Я за Тихонова ручаюсь, — слегка бледнея, твердо заявляет Алехин.
— Вот и поговори с ним, — решает подполковник Волков. — Думаю, что ты теперь и без меня с этим справишься. Только предложений пока никаких не делай, а произведи лишь психологическую, так сказать, разведку. Понял ты меня, Евгений?
— Так точно, товарищ подполковник, понял, — по-военному четко отвечает Алехин.
— Не испортил бы нам все дело этот юнец, — озабоченно произносит Миронов, как только Алехин выходит из кабинета начальника отдела.
— И чего ты так людей боишься? — удивленно пожимает плечами Волков, хотя ему и не очень ясно, к кому относится замечание Миронова — к Тихонову или Алехину.
— Это не боязнь, Василий Андреевич, — отвечает Миронов, и в голосе его звучит обида, — а осторожность.
— Осторожность — качество, конечно, хорошее, — соглашается с ним Волков, — нужно только, чтобы не перерастала она в подозрительность.
Квартира Тихоновых находится на той же улице, на которой живет и сам Алехин. Еще совсем недавно, направляясь в школу, заходил он сюда за Анатолием, и ему все тут знакомо. Вот огромные ворота, возле которых они простаивали когда-то часами, беседуя о книгах и кинокартинах. Двор, залитый асфальтом, тоже напоминает ему о многом.
Евгений поднимается на лифте на третий этаж и останавливается у дверей квартиры номер семнадцать. Почтовый ящик, белая кнопка электрического звонка все такие же, как и два с лишним года назад. Не без волнения нажимает Евгений эту кнопку, до которой когда-то так нелегко было дотянуться. Дверь открывает ему Наталья Викторовна — мать Анатолия. Она не сразу узнает Алехина, пристально вглядываясь в его возмужавшее за эта годы лицо. Но едва собирается Евгений сказать ей, кто он такой, как она обрадованно восклицает:
— Женя! Как ты изменился! Совсем взрослым стал. С трудом узнала. Ну, заходи, заходи, дорогой!
И она гостеприимно распахивает дверь, приглашая Евгения в квартиру. Здесь все такое же, как и несколько лет назад: стенные часы с торжественным боем, дешевые картины на стенах, статуэтки на буфете, цветы на подоконниках. Евгению приятно узнавать все эти вещи, напоминающие ему о детстве. Особенно вон то зеркало, которое однажды они с Толей так ловко разрисовали мылом, что стало оно похожим на разбитое. Наталья Викторовна так и ахнула тогда и хотела даже как следует всыпать за это Анатолию. Ему потом и на самом деле всыпал отец, но уже не за порчу зеркала, а за то, что напугал мать.
— А ты так и не зашел к нам ни разу с тех пор, как школу кончил, — замечает Наталья Викторовна.
— Все собирался… — смущенно оправдывается Евгений. — Но с Толей мы встречались. Я к нему в Березовскую ездил. Вот только в последнее время некогда было. Потому и зашел к вам узнать, как он там.
— Ну и хорошо сделал, что зашел. Давно бы пора. Надеюсь, чаще теперь к нам ходить будешь. Помирились ведь отец с сыном. Возвращается Анатолий… — И она торопливо вытирает невольно выступившие слезы — свидетели недавнего ее горя. — Он и с фабрики собирается уходить. Не по душе ему та работа. Сегодня они с отцом окончательно все решат.
— Толя, значит, приедет к вам сегодня? — радуется Евгений.
— Да, прямо с работы и заночует у нас, — отвечает счастливая мать. — Приходи и ты, Женя.
— Спасибо, Наталья Викторовна, приду непременно, — охотно соглашается Евгений. — Мне с Толей тоже
