2012 Хроники смутного времени - Евгений Зубарев

— Вы зачем, гражданин, нашего повара валтузите? Ща как встану да надаю вам по шеям!

Мы с женой, конечно, с кухни тут же ушли в гостиную.

Тут как раз выпивку принесли — два хмыря с подносами. Похоже, родные братья повара… Я один коктейль попробовал и понял, что второго просить точно не буду. А жене понравилось — попросила рецептик. Тот весело так отвечает:

— Это ж наша политура, с мебельной фабрики.Только мы туда еще портвейна намешали, для запаху.Жена с лица слиняла.

— Дорогой,— говорит,— у твоего приятеля с головой все в порядке?

А я не знаю! Дела мы с Чудилой проворачивали нормальные, а в гостях у него оказался в первый раз.

— Если хочешь,— говорю жене,— поехали отсюда. Она говорит:

— Хочу, и как можно быстрее.

Выходим во двор — машины нет! На ее месте лошадь пасется — рыжая такая кобыла с розовым бантиком в гриве. Я взрываюсь, кричу: подать сюда мою машину! У меня, между прочим, уже тогда крутой «мерин» был, в пятьдесят штук мне обошелся…

Прибегает Чудило, вызывает очередного паралитика с поста охраны. Тот отвечает — не видал никакой машины. Они, говорит, сюда на этой лошади приехали, вдвоем.

Чудило ласково говорит.

— Давай завтра разберемся? А сейчас я тебе свой «мерс» отдам с водителем. А как твою тачку найдем, обменяемся.

Я соглашаюсь, потому что очень хочу смыться из этого дурдома поскорее. Чудило выкатывает свой навороченный «мерс», появляется водитель, на этот раз —в виде исключения — не парализованный, и мы выезжаем за ворота.

Хотя тот водила тоже странный оказался — все время спрашивал, что на дороге происходит. Я рассказывал, пока не надоело. Как замолчал, водила черные очки снял и грустно так, но на полном ходу мне объяснил:

— Я ж не просто так спрашиваю — мне же жить охота. У меня с глазами полная беда — нету их вовсе,снарядом вышибло. А только на звук трудно ориентироваться, понимаешь?

Я смотрю ему в глаза — там жуть, пустые глазницы. А на спидометре сто двадцать…

Вот тогда женушка моя и психанула — зачем я только ее с собой брал. В клинику неврозов пришлось укладывать. Да и я там потом слегка полечился, только к вес-' не отошел…

Я с восторгом смотрел на Василия, устав зажимать себе рот от смеха, распиравшего меня после каждого поворота этого замечательного рассказа.

— Машину-то он потом вернул? — озаботился Па-лыч, каким-то звериным чутьем продолжая вести «форд» среди совершенно черного леса.

— Ага, на следующий день,— кивнул Василий.— Но магнитолу другую поставили — охранник Чудилы, который на трассе гаишника изображал, оставил ее в гостиной, а оттуда потом всё бомжи поперли. Ну, те самые, которых Чудила на роль поваров и официантов нанял…

Я не выдержал и заржал. Василий со вздохом обернулся ко мне:

— Сейчас-то я тоже хихикаю, как вспоминаю. Авоттогда, на шоссе, скажу тебе честно, чуть-чуть не обосрался…

Впереди блеснул острый луч света, и Палыч остановил машину, тревожно вглядываясь в темноту.

— А-а, это наши патрулируют. Чтоб чужие не гоняли,— объяснил Василий, бросив небрежный взгляд вперед.— Давай-ка мне, земляк, пять сотен, у этих такса твердая, не поторгуешься.

Палыч отсчитал пятьсот долларов, отдал их Василию и с нажимом уточнил:

— Эти пятьсот входят в твою тысячу, верно?

— Да-да, входят, не переживай,— отмахнулся наш Сусанин и выпрыгнул из кабины в непроглядную ночь.

Через минуту Василий вернулся с фляжкой коньяка.

— Будет кто?..— весело спросил он, отворачивая пробку.

— Ехать можно? — мотнул головой Палыч вместо ответа.

— Да можно, все уже можно. Только осторожно,— рассеянно ответил Василий. Он откинулся в кресле и надолго припал к горлышку фляги.

Мы медленно двинулись вперед, и через десять— пятнадцать метров в качающемся свете фар я вдруг увидел толпу — человек сто, не меньше,— полностью запрудившую развилку лесной просеки. Многие держали в руках ружья или даже автоматы.

Палыч, вспотев от напряжения, медленно вел «форд» среди этой плотной массы. Нас провожали одобрительными криками и свистом, а когда в свете фонариков стало видно наше наружное оформление, я услышал пьяный, но дружелюбный выкрик:

— Эй, три медведя! Покупайте абонемент! Заезжай те почаще! Будет скидка!

На развилке мы свернули направо, добрались еще до одной развилки, а там, через пару километров, неожиданно показались жилые дома.

— Всё, вы в Москве. Дальше сами. — Василий протянул Игорю сложенную лодочкой ладонь.

Тот отсчитал ему еще пять сотен, вложил их в подрагивающую ладонь и кивнул на прощание:

— Телефон не выключай, нам еще обратно выбираться.

— Всегда готов! — Василий дурашливо вскинул руку в пионерском салюте.

— А ты куда сейчас? Давай до дома подвезем,— предложил я.

— Какой там дом! Назад потопаю. Еще три-четыре проводки за ночь успею сделать,— объяснил он.

Когда Василий вылезал из кабины, его ватник задрался, и я заметил у скромного логистика пистолет-пулемет Стечкина в кожаной кобуре.

Мы осторожно двинулись по узкой, но уже асфальтированной дороге, и я спросил Палыча:

— Где ты нашел этого проходимца?

— Он сам нашелся. Подошел, пока вы дрыхли, предложил свои услуги,— пожал плечами Палыч и с укоризной обернулся назад: — А некоторые тунеядцы вообще все проспали!..

Я тоже посмотрел на Валеру, но тот продолжал непринужденно похрапывать.

Игорь прибавил скорость, и мы быстро проскочили сразу несколько кварталов незнакомого спального района, потом огромную развязку Кольцевой, где я с тревогой увидел блокпост, выложенный из бетонных блоков, уже, впрочем, увешанных снизу доверху рекламой.

Возле поста опытный Палыч снизил скорость и даже встал на секунду под стоп-сигналом, но к нам так никто не вышел. Мы удалились от опасного места, разгоняясь по пустому шоссе до ста километров в час, а потом и больше. Палыч не отрывал напряженного взгляда от дороги.

— Возьми в бардачке карту и найди мне офис этих жаб,— попросил он.— Фирма называется ООО «Телехроникл».

Я перегнулся через переднее кресло и принялся шарить в бардачке, попросив Игоря не гнать так отчаянно

— Пока дороги пустые, надо пошевеливаться,—упрямо мотнул головой Палыч.— Хрен его знает, как тут люди днем ездят — может, у них военное положение введено или еще что…

Я нашел карту, потом взял накладные на груз и нашел там адрес столичного офиса этого долбаного ООО. Потом я выглянул в окно, изучая таблички на домах вдоль проспекта — мы гнали по Волоколамскому шоссе.

— Через два перекрестка направо,— скомандовал я, и Палыч наконец сбросил немного скорость, чтобы не проскочить поворот.

Ночная Москва выглядела вполне мирно и респектабельно — работали фонари и светофоры, мягко светились окна в жилых домах и отважно сияли неоном рекламные вывески. Странно, что не было видно машин и людей,— не вымерли же они все и не сбежали за кордон?

Еще после пары поворотов мы въехали в зону плотной застройки и двигались уже совсем неспешно. Когда показались яркие огни.заправочной станции, Палыч

— Баки уже полупустые, а когда еще случится оказия…

Заправка тоже была пустынна и светла, как весь город вокруг.

Палыч успел воткнуть заправочный пистолет в первый бак и заплатить деньги сонной кассирше, когда на станцию с отчаянным воем ворвался милицейский «козелок» и с визгом затормозил возле нашего микроавтобуса.

Я открыл пассажирскую дверь, но выходить не стал, внимательно наблюдая за ситуацией из темного салона.

К Игорю подошли сразу двое милиционеров. Первый, не доходя двух метров, крикнул:

— Документы! Быстро!

Палыч достал документы левой рукой, не отрывая правой от заправочного пистолета.

— Сюда иди!! — скомандовал все тот же наглый голос.

Палыч покачал головой:

— Ты забыл представиться, командир. Действуй по инструкции и не хами.

Первый мент от неожиданности замер, зато второй, с автоматом на шее, подошел к Палычу поближе. Развязно покачивая стволом, как эсэсовец в еврейском гетто, он бросил взгляд на наши номера и гневно закричал:

— Ты чё, деревня, охренел в натуре? Здесь тебе неПитер! Это, бля, Москва! Столица, бля, твоей родины!

Я решил вмешаться, пока не случилось непоправимого:

— Эй, орлы! Наша деревня называется Грозный,—сказал я веско, впрочем, не высовываясь наружу из спасительной темноты салона.

Теперь в ступор впал и второй мент — он затравленно шарил глазами по сторонам, но помалкивал.

Из милицейского «козелка» неспешно выбрался упитанный мужик в форме капитана милиции. Он шел к нам походкой блатного гопника, виляя бедрами и раскачивая плечами, а когда еще и пальцы растопырил,

моя рука сама легла на приклад помпухи. Снести такой ясабе башку картечью — не преступление, а акт гуманизма в любой системе моральных координат. Но я сдержал свои гуманистические позывы, ожидая развязки.