Журнал «Вокруг Света» №01 за 2007 год - Вокруг Света

Все оттенки голубого

Пиаф была некрасива, но умела покорять мужчин на зависть многим красавицам. Влюбленность требовалась ей как воздух, и первые признаки состояния влюбленности обычно подмечала Симона. «Посмотри, — обращалась к ней Эдит, — какие у Жана голубые глаза! Никогда таких не видела». Вскоре Жан начинал захаживать к певице, а потом и поселялся там. Она обожала, когда в комнате были разбросаны мужские вещи, пахло табаком, а на стуле висел недавно снятый пиджак, еще хранящий тепло тела. Но идиллия продолжалась недолго. В конце концов она говорила: «Знаешь, Момон, а у него глаза не голубые, а какие-то тусклые, серые». Так заканчивались почти все ее романы. На прощание отвергнутые любовники получали стандартный набор, состоявший из пары галстуков, часов с цепочкой и связанного ею самой свитера того же голубого цвета.

Эдит всегда боялась, что ее бросят, и поэтому бросала своих возлюбленных первой. Место Ассо рядом с ней занял актер Поль Мерисс — красивый, безупречно воспитанный и холодный как айсберг. В пылу скандала Пиаф обзывала его «снулой рыбой», била посуду, бросалась на него с кулаками, а он спокойно сидел и читал газету. Потом она выкипала, остывала, он целовал ее, и они отправлялись отмечать примирение в ближайшее кафе. Поль потерял самообладание только раз — в 1940-м, когда немцы вошли в Париж. Он сидел и плакал, глядя, как по их улице катят танки с черными крестами. Эдит не плакала и даже приняла предложение оккупационных властей спеть в Германии . Тем, кто ее критиковал, она отвечала: «Я буду петь для наших ребят в лагерях военнопленных. Представляете, как им нужна поддержка?» И она действительно спела и снялась с пленными на большой фотографии. Вернувшись в Париж, она отдала фото подпольщикам, и те изготовили поддельные паспорта для всех ста пятидесяти пленников. Приехав в лагерь еще раз, Пиаф тайком передала паспорта французам, и часть из них сумели бежать. И это — не миф. Эту историю она рассказала, когда после освобождения от оккупации ее пытались обвинить в коллаборационизме. Защищать ее пришли не только спасенные беглецы, но и друзья-евреи, которым она помогала скрываться от нацистов. В конце разбирательства члены комиссии встали навытяжку и отдали честь этой маленькой женщине. К тому времени она давно рассталась с Мериссом и жила с поэтом Анри Конте. Их долгий роман завершился из-за того, что Анри не захотел бросить жену. Но в то время на горизонте Пиаф уже возник Ив Монтан — молодой итальянский эмигрант, которого по-настоящему звали Иво Ливи. За его обезьяньими ужимками, торчащими ушами и гнусавым марсельским акцентом Эдит сразу распознала талант, но ее привлекло не только это. Ей было уже под тридцать, ему — на пять лет меньше. Рядом с полным жизни Монтаном она тоже чувствовала себя моложе и в благодарность решила сделать из него звезду. К тому времени у нее была уже масса полезных связей, и скоро газеты, еще недавно смеявшиеся над итальянцем, стали называть его «певцом, которого ждали».

Влюбленный Ив звал ее замуж, но она отказалась. Ее отталкивали его мужской шовинизм, привычка во всем быть главным, а еще больше — постоянные измены. В конце концов ревнивая Эдит по своей привычке бросила его первым, сменив на музыканта Жана-Луи Жобера. Ей понравилось зажигать звезды, но преемники Монтана были на редкость бездарны. Единственным исключением оказался маленький паренек с огромным кривым носом и непроизносимой фамилией Азнавурян. Благодаря Пиаф весь мир узнал его как Шарля Азнавура. Для нее он стал всем — секретарем, шофером, сиделкой, психоаналитиком. Всем, кроме возлюбленного. «Эта Мадемуазель Противоречие совмещала черты дворовой девки и святой Терезы, — рассказывал он позже. — Если вы входили в ее круг, то уже не могли выйти из него... Между нами была дружба, граничащая с влюбленностью, было братское взаимопонимание, но никогда не было постели».

Прожив восемь лет рядом с Эдит, Азнавур покинул ее, но не предал. К сожалению, этого нельзя сказать о многочисленных «друзьях», которые шумной чередой проходили через дом Пиаф. Пользуясь ее щедростью, они объедали ее, крали деньги, интриговали, а потом исчезали, чтобы после вывалять певицу в грязи в своих лживых мемуарах. Конечно, были и настоящие друзья — Маргерит Монно, актер Лулу Баррье, великолепная Марлен Дитрих. Их с Эдит объединяли не корысть, не постель, а нечто большее — искусство, которому все они трепетно служили.

Кабаре «Версаль» в Нью-Йорке. Марсель Сердан «обмывает» чемпионский титул с Эдит и королевой фигуристок Соней Хени. 1948 год

Любовь…

В октябре 1947 года Эдит впервые пела в Америке. Вначале янки были разочарованы — они ожидали разряженную парижскую диву в кружевах и блестках, а увидели невзрачную и скромно одетую женщину, поющую на непонятном языке. Пиаф специально спела пару песен на английском, но с таким акцентом, что их приняли за итальянские. Но ее обаяние сделало свое дело — выступление она закончила под гром аплодисментов. Американцам особенно понравилась песня «Жизнь в розовом цвете», так называли модное бродвейское кабаре. В Нью-Йорке произошло и еще одно событие: Эдит познакомилась с соотечественником, 30-летним чемпионом по боксу Марселем Серданом. Он оказался не узколобой гориллой, какими часто представляли боксеров, а человеком неглупым и очень добрым. А глаза у него были голубые-голубые…

В Париже между ними вспыхнул роман. Он поселился у нее, забыв, что в провинции его ждут жена и двое сыновей. Газеты торопливо пережевывали сенсацию, обвиняя Пиаф в том, что из-за нее Марсель проиграл несколько поединков. «Пожирательница мужчин лишает Францию спортивной надежды», — кричали заголовки. А им было все равно. Они гуляли по набережным Сены, он носил ее на руках, как ребенка, покупал дорогие подарки. Однажды принес норковое манто и накинул ей на плечи. Зарывшись лицом в дивный мех, она плакала от счастья. А наутро купила ему запонки с бриллиантами от Картье:

Свадьба с Жаком Пиллсом. Подружка невесты — Марлен Дитрих. Друг жениха — Луи Баррье. 1952 год 

«Мой мужчина достоин самого лучшего». Симона, до сих пор жившая с Эдит, изнывала от зависти: почему одним все, а другим ничего? Она попыталась соблазнить Марселя, но он был тверд как скала. Вероломной подруге указали на дверь. Осенью 1949-го Марсель улетел в Америку на очередной поединок. Эдит в Париже не находила себе места, ежедневно звонила ему за океан и требовала быстрее приехать. Единственное, чего боялся чемпион, были воздушные перелеты, но ради любимой он решился. 27 октября самолет «Констеласьон», на борту которого находились Сердан и еще 48 человек, заблудился в тумане и врезался в гору на Азорских островах. Узнав об этом, Эдит словно окаменела от горя, но тем же вечером вышла на сцену кабаре «Версаль». «Я пою в память о Марселе Сердане», — бросила она в притихший зал. Давясь слезами, спела две песни и без сил рухнула на пол…

Она долго приходила в себя. Кто-то из друзей принес ей столик для спиритических сеансов, и она подолгу беседовала с духом Марселя. Ей казалось знаком судьбы, что возлюбленного звали так же, как ее покойную дочь, и она просила прощения у них обоих. Скоро в дом опять проникла Симона, предложившая привычное лекарство — алкоголь. Они напивались так, что вползали домой на четвереньках мимо оторопевшей консьержки, лая при этом по-собачьи. Потом снова начались любовные похождения. Первым после Сердана стал американский певец Эдди Константин, из которого Эдит тоже пыталась сделать звезду — даже сыграла с ним в музыкальном спектакле «Малышка Лили». За ним настала очередь старого знакомого Жака Пиллса. За него Пиаф в 1952 году даже вышла замуж — ироничный и спокойный шансонье показался ей желанной «тихой гаванью». Но за спокойствием скрывалось равнодушие. Не желая выслушивать ее бесконечные исповеди, Пиллс начал все чаще исчезать из дома, а потом и вовсе пропал из ее жизни так же тихо, как появился.

У последней черты

Вся жизнь Пиаф после гибели Марселя была методичным саморазрушением. За пятнадцать лет она пережила четыре автокатастрофы, две клинические смерти и одну попытку самоубийства. Особенно тяжелой стала авария в августе 1952 года, когда один из возлюбленных певицы, велогонщик Андре Пусс, не вписался в поворот на горной дороге. В промежутках между операциями врачи кололи Эдит морфий, и в итоге она пристрастилась к этому наркотику. Усилия всех ее друзей и курсы лечения не дали результата — в лучшем случае она «пересаживалась» с наркотиков на спиртное. Это оказало роковое влияние на ее внешность. Она еще больше похудела, кудри свалялись тусклыми прядями, и в итоге она остригла их. Ее лицо, по отзывам очевидцев, напоминало «череп, обтянутый кожей». И все равно она продолжала притягивать мужчин. Велогонщика сменил музыкант Жак Льебрар, за ним последовали галерист Андре Шеллер и шансонье Жорж Мустаки. Все они были моложе Эдит, которая с грустью говорила: «Популярность имеет свои минусы. Теперь все мужчины, когда спят со мной, ни на минуту не забывают, что имеют дело с самой Пиаф».