Тайна шляпы с сюрпризом - Адам Багдай

У гостиницы кто-то мягко тронул меня за плечо. Кто иной мог сделать это так деликатно, если не офицер уголовного розыска, то есть Франт? Сегодня он выглядел спортсменом: светлые полотняные брюки, сандалии, сногсшибательная рубашка из махровой ткани и неизменная трубочка в зубах. Необычным было лишь выражение лица: напряженное, сосредоточенное и, как мне кажется, чуть обеспокоенное. Ничего удивительного: сегодня ведь среда, и он наконец-то принялся за работу.

— Я был у тебя, — без всяких церемоний начал он. А я не решалась даже спросить, как он узнал, где живу. Этого не полагалось спрашивать. Офицеры уголовного розыска для того и существуют, чтобы знать. Потом он посмотрел мне прямо в глаза: — У меня к тебе просьба.

— Пожалуйста, — отозвалась я.

— Я сейчас занят, понимаешь?

— Понимаю. — Кто мог понять его лучше меня? У него полно работы, да приходится еще присматривать за подозреваемыми, чтобы не упустить кого-либо из них. Например, вот этого калеку, которого я мельком заметила на террасе. Сидя в инвалидной коляске, он делал вид, что разглядывает шведских туристов, а сам, наверно, замышлял что-то недоброе.

— Ты храбрая девочка, и я тебе верю, — прошептал офицер. — Выслушай внимательно, что я тебе скажу. Пойдешь к тому человеку, что живет в башне.

— К пану Коленке?

— Да! — нетерпеливо подтвердил он. — Скажи ему, чтобы он немедленно отнес папку на виллу профессора, понимаешь?

— Понимаю.

— Скажи ему также, что, если он этого не сделает, папка может попасть в чужие руки.

— Да! — закричала я. — Знаете, сегодня кто-то уже хотел забраться к нему в комнату.

— Знаю! — резко оборвал он. — Если пан Коленка спросит, от кого исходит предостережение, скажешь, что от агента, который специально к тебе заходил. Не говори, однако, что это я. Мне еще рано раскрывать себя.

— Разумеется, — заметила я. — Ведь вам надо сначала накрыть их всех.

— Браво, малышка, это я как раз и имел в виду. Добавь еще, что профессор ждет его и обо всем уведомлен.

— И если он не отнесет этой папки, то подведет профессора, — вставила я.

— Правильно. — Он одобрительно похлопал меня по плечу. — Ты великолепно ориентируешься в обстановке. Повтори, что ты должна сделать.

Я без запинки повторила.

— Замечательно! — похвалил меня офицер. — А теперь бегом, дорога каждая минута.

Меня не требовалось подгонять. Я рванула с места, как спринтер, боясь, что не застану пана Коленку.

Подбегая к башне, я учуяла запах чего-то пригоревшего и увидела тянувшийся из окна дымок. Если тянет дымком, значит, пан Коленка должен быть у себя.

Не задумываясь, я взбежала по лестнице и даже не помню, как оказалась у дверей виолончелиста. Двери были распахнуты настежь, из них валил дым, как из неразгоревшейся печки, а за дверьми, будто злой дух в аду, метался пан Коленка. Увидев меня, он закричал:

— Девятка, подумай только, у меня сгорела кольраби!

— Глупости! — крикнула я в ответ, закашлявшись от дыма. Уходили дорогие секунды. Наконец, сильный порыв ветра развеял дымовую завесу. Я увидела Валерия Коленку, со слезами на глазах склонившегося над кастрюлькой, на дне которой виднелись обугленные останки драгоценных витаминов. Мне стало жаль его, и я утешила:

— Не огорчайтесь!

— Что за несчастье, — запричитал он. — Тушил ее в масле, вышел на минуту, и вот тебе на!

Только теперь я одним духом выпалила все, что требовалось, и закончила словами:

— Бегите быстрее к профессору, иначе случится несчастье!

Но онемевший от неожиданности пан Коленка стоял неподвижно, а когда к нему вернулся голос, ухватил меня за плечо и, основательно тряхнув, сурово спросил:

— Кто тебя послал?

— Агент милиции.

— Как он узнал, что папка у меня?

— Если он агент, то уж, наверно, знает. Либо ему сказал сам профессор.

— Понятно! — вскричал вдруг пан Коленка, хлопнув себя ладонью по лбу. — Профессор звонил вчера в Слупск, в вышестоящее управление милиции… — Он оборвал фразу и, уже забыв, видимо, о подгоревшей кольраби, подбежал к футляру. Дрожащими руками он вынул оттуда голубую папку. — Девятка, — вздохнул виолончелист, — ты не представляешь, сколько я сегодня пережил.

— Представляю, — заверила я его, чтобы не терять напрасно времени, — в вашу комнату пробовали забраться.

— Откуда ты знаешь?

— Не спрашивайте, а лучше поскорей бегите прямо к профессору.

Пан Коленка всплеснул руками.

— Я уже думал, что с папкой все кончено. Ну что бы я сказал тогда профессору? К счастью, я спугнул этих мерзавцев.

— Прекрасно, но, пожалуйста, поспешите. На счету каждая минута.

— На счету каждая минута… — повторил он, вздохнув, и озабоченно взглянул на меня. — Девятка, а может, ты сбегаешь вместо меня к профессору? Я совершенно расстроен и сбит с толку.

Я растерянно смотрела на него. Сначала не могла поверить услышанному, но, поверив, радостно захлопала в ладоши.

— Замечательно, я отнесу профессору папку, и никто даже не догадается, что именно я несу папку.

— Хорошо придумано! — Пан Коленка довольно потер руки. — Эту папку для верности вложим еще в другую, и никто ничего не заподозрит!

Он оживился и даже словно помолодел. Вытащив из-под стола кожаную папку с нотами, он вынул ноты и вложил вместо них голубую папку профессора.

— Поспеши, моя дорогая! — сказал он на прощание. — И помни: нигде не задерживайся, никуда не заходи, а направляйся прямо к профессору.

— Само собой!

Схватив папку, я крепко прижала ее к себе, и через мгновение меня уже не было в комнате.

Этого только недоставало!

Я бежала вдоль Пасечной, у меня, казалось, выросли крылья. Это я, Девятка, бывший главарь банды, а теперь детектив-любитель, несла нечто настолько важное, что даже не смела о нем подумать. Подпрыгивая на бегу от радости, я одновременно тайком осматривалась: не следит ли кто-нибудь за мной?

Миновав палаточные домики туристов и студенческий лагерь, я вступила за дюнами на тропинку, ведущую к профессорской вилле, и почти уже добралась до цели. Но тут передо мной возникли белая махровая рубашка и знакомая трубочка. Я решила, что бдительный офицер угрозыска, обеспокоенный судьбой папки, пришел проверить, вручена ли она профессору.

— Где пан Коленка? — спросил офицер, разглядывая кожаную папку, которую я крепко прижимала к себе.

— У себя, совершенно расстроен и удручен. Он как раз и попросил меня отнести папку.

Глаза благородного офицера радостно блеснули.

— Браво! — воскликнул он. — Не побоялась?

— Чего мне бояться?

— Браво! — повторил он и повелительным жестом протянул руку. — Покажи!

Мгновение я колебалась. Жаль было расставаться с папкой, хотелось самой вручит ее профессору. Но если офицер уголовного розыска пожелал ее посмотреть…

У него дрогнула рука, когда он потянулся за папкой. Видимо, был сильно взволнован. Сначала он взвесил ее на ладони, потом открыл и заглянул внутрь.

— Хорошо, — кивнул он. — К сожалению, профессора нет дома, я возвращаюсь как раз от него. Вышел в море на парусной лодке.

— Что же мне теперь делать? — забеспокоилась я.

— Ничего страшного не случилось. Я пока спрячу ее у себя, а потом сам отнесу профессору. Может быть, и лучше, если она побудет у меня. Профессор такой рассеянный, он мог бы случайно совершить глупость. — Внезапно офицер уголовного розыска захлопнул папку, решительным жестом сунул ее себе под мышку и поспешно бросил: — Спасибо тебе! Приходи вечером на террасу гостиницы, я все тебе расскажу. — Он повернулся и быстро зашагал прочь.

Мне стало как-то очень грустно и не по себе. Мне показалось, что офицер поспешил отделаться от меня улыбочкой, что он не должен был так быстро улетучиваться с этой папкой. Мог бы, по крайней мере, предложить мне совместную прогулку до Небожа. Ну что же, ничего не поделаешь. Офицер уголовного розыска лучше знает, что ему делать, и не стоит на него обижаться, тем более что вечером он все мне объяснит и угостит вафельными трубочками с кремом.

И все-таки мне было не по себе, как бывает, когда что-то потеряешь, забудешь, испортишь. Едва сдерживая слезы, я вялым шагом побрела в сторону Небожа. Не заметила даже, как миновала лагерь, туристские домики, молочный бар и оказалась на Пляжной. На углу улицы Шутка я очнулась, так как заметила Мацека. Он стоял у забора, ограждавшего участок огородника, словно кого-то подстерегая. Чуть не приклеился к забору, согнулся, уставившись взглядом в глубину сада.

Увидев его, я шутливо запела вполголоса: «Пролетала птичка над лесной криничкой…»

— Тихо! — вскинулся он, показывая жестом, чтобы я спряталась в кустах.

— Что ты здесь делаешь? — прошептала я.