Старина Кох. Почему чахотка занимает наши умы, сердца и легкие - Ольга Олеговна Винокурова

Андреевская кумысолечебница

Лев Толстой очень любил ездить на кумыс. Впервые он его попробовал в 60‐х годах XIX века, и отнюдь не в связи с чахоткой (как раз чахотки у Льва Николаевича вроде бы все-таки не было). Кумысом в те времена просто укрепляли здоровье, это теперь он приобрел более узкую «специализацию». Спустя почти полвека, посещая Антона Павловича Чехова в больнице (в честь чего сегодня у канцелярии Московской Медицинской академии на месте бывшей палаты, где пребывал писатель, висит мемориальная табличка), он так разрекламировал больному кумысолечение, что тот загорелся идеей попробовать. Здесь нужно пояснить, что это за кумыс такой и как им лечатся. Кумыс – кисломолочный продукт, приготовленный из кобыльего молока. Это очень древний напиток, который впервые начали готовить кочевые народы Монголии и Средней Азии. Сейчас он распространен на территориях Киргизии, Казахстана, Бурятии, Калмыкии, Башкирии, Алтая… Соответственно, там и строились основные кумысолечебницы. До сих пор там проводятся конкурсы кумысоделов, где те соревнуются в приготовлении самого вкусного и целительного напитка. Приготовление кумыса таит в себе множество хитростей – например, копчение бочонков, которые используются для сбраживания молока, с использованием бересты. Существуют специальные породы дойных кобыл, однако доение кобылицы – всё равно процесс долгий и медитативный: за один раз лошадь способна дать не более литра молока, а после этого ей нужно отдохнуть около часа. Между тем на лечении в санатории больному следует выпивать от 4 до 6 бутылок напитка в день, а значит, и лошадей, и доярок требуется большое количество. Кумыс – это всегда живой напиток, не подлежащий хранению. В литературе встречаются опыты организации «кумысных станций» в Москве, в лечебнице на Лосином острове и других «некумысных» регионах, однако это скорее исключение из правил. Обычно кумыс не возили, а готовили на месте.

Лечебные свойства кумыса известны давно и давно служат поводом для многих научных работ, но истина так и не открыта по сей день, и обывателю до сих пор неясно, чем кумыс в плане лечения принципиально отличается от кефира. Он легко усваивается, содержит много витаминов, белка, очень питателен. Всё это благотворно влияет на способность иммунной системы бороться с инфекцией. Но фанаты кумыса – местные жители и даже приезжие – говорят о какой-то особой магии этого напитка. Вот как красиво пишет о кумысе С.Т. Аксаков: «Весною, как только черноземная степь покроется свежей, ароматной, сочной растительностью, а кобылицы, отощавшие за зиму, нагуляют жир, во всех кошарах начинается приготовление кумыса. – И все, кто может пить, от грудного младенца до дряхлого старика, пьют допьяна целительный, благодатный, богатырский напиток, и дивно исчезают недуги холодной зимы и даже старости, полнотой одеваются осунувшиеся лица, румянцем покрываются бледные щеки». Спустя век вблизи города Белебея (Башкортостан) внучка писателя основала кумысолечебницу (санаторий действует по сей день и всё так же носит его имя).

Итак, повенчавшись в 1901 году с Ольгой Леонардовной Книппер, Чехов едет в свадебное путешествие в Андреевскую кумысолечебницу Уфимской губернии. Санаторий этот был открыт за год до приезда писателя и не имел ничего общего ни с роскошью графских усадеб, ни с функционализмом северных лечебниц.

Вот что известно о быте Андреевской лечебницы из записок Ольги Книппер: «Мы с Антоном Павловичем поместились в небольшом деревянном домике (скорее беседке) на две крошечных комнатки-кабинки. В каждой было по одному столу, стулу и кровати. Причем, как оказалось, подушки и постельное белье мы должны были привезти с собой, так как казенного инвентаря там не полагалось. Мне пришлось на другой же день ехать в Уфу и покупать подушки, простыни, наволочки и пр. мелочи. Кровать для Антона Павловича была очень коротка, он, как известно, был высокого роста. Для того чтобы ему было удобней спать, я каждый вечер подставляла к кровати табуретку, на которую он и просовывал свои ноги сквозь спинку кровати».

Чехов пишет из санатория своей сестре М.П. Чеховой: «Здесь, в Уфимской губернии, скучно, неинтересно; пью кумыс, который, по-видимому, переношу хорошо. Это кислый, похожий на квас напиток. Публика здесь серая, скучная… Здоровье мое сносно, даже пока хорошо: кашель уменьшился, почти нет его». Судя по всему (на радость семье и поклонникам писателя) эффект от лечения всё же был.

Спустя 10 лет после открытия лечебницы доктор В.Н. Золотницкий в «Путеводителе по кумысолечебным местам» (1910) описывает Андреевскую лечебницу так: «Медицинский персонал составляют два врача (врач-директор и его ассистент), студент-медик или медичка и две фельдшерицы. На них лежит наблюдение за больными, контроль над приготовлением кумыса, пищи и т. п., санитарный надзор за гигиеническим содержанием и дезинфекцией помещений и вещей санатории, за мытьем посуды, стиркой белья и мн. др. Каждый легочный больной должен иметь при поступлении или приобрести за особую плату в санатории карманную плевательницу и аккуратно ею пользоваться, иначе рискует лишиться места в санатории. Для врачебной службы имеется большой дом (в 10 комнат). Здесь приемные врачей, лярингоскопический (sic!) кабинет, лаборатория для микроскопических и химических исследований, аптека, перевязочная, две лазаретные комнаты и т. д.».

На кумысе Чехов продержался всего два месяца: несмотря на прогулки по живописным местам и рыбную ловлю, которой он увлекся поначалу, вскоре писатель окончательно заскучал и решил возвращаться. Состояние его действительно улучшилось, и, несмотря на сильно запущенный процесс, он прожил еще три года, поправляя здоровье в еще одном санаторном краю – крымской Ялте.

Андреевскому санаторию было присвоено имя А.П. Чехова, и проработал он аж до 2009 года. Домик, где жил Чехов во время лечения, сохранился и даже получил статус объекта культурного наследия.

Чахотка в «бальной зале». Быково и Кирицы

Это тот самый случай, когда изначально, при первых владельцах, здание туберкулезного санатория, в отличие от вышеописанных, ну совсем не предполагалось для больных чахоткой, но судьба решила иначе. Очень часто в первые годы после революции роскошные усадьбы именитых родов отдавали в пользование под школы, техникумы и прочие учебные заведения, а уже в 1930‐е годы или даже после войны там организовывали места пребывания для больных туберкулезом.

Можем поспорить с нашим читателем, что владельцы роскошных огромных усадеб и в дурном сне не могли себе представить, каким образом вместо званых обедов и балов будут использоваться их залы после революции. Уверены, что задолго до начала ХХ века о таком не задумывались вовсе: всё было стабильно, купцы, дворяне и прочие имущие люди были погружены в свои ежедневные заботы. А