Жилец - Мари Аделаид Беллок Лаундз

Один из присяжных, который рассматривал газетную вырезку и как будто не слышал ни слова из показаний свидетельницы, вдруг вскочил и протянул руку.

— Да? — Коронер обратился к нему.

— Я хочу сказать, что эта свидетельница, если ее имя Лиззи Коул, вначале говорила, что на Мстителе было пальто — большое, тяжелое пальто. Об этом написано здесь, в газете.

— Никогда я такого не говорила! — яростно выкрикнула женщина. — Это все молодой человек из "Ивнинг Сан", который ко мне приходил. Что ему вздумалось, то он и прописал, а я здесь не при чем!

В заде раздались и быстро затихли смешки.

— В дальнейшем, — сурово проговорил коронер, адресуясь к члену Жюри, который тем временем вновь опустился ан скамью, — прошу вас задавать вопросы только через вашего старшину. И будьте добры подождать, пока я заслушаю показания.

Однако вмешательство присяжного напрочь выбило свидетельницу из колеи. Она начала то и дело противоречить сама себе. Человек, спешивший в полутьме по переулку, был высокий… нет, наоборот, низенький. Он был худой… нет, полноватый молодой человек. А по поводу бывшей при нем ноши разгорелся самый настоящий, довольно ядовитый спор.

Твердо и уверенно свидетельница объявила, что незнакомец нес под мышкой пакет, обернутый в газету. Этот пакет торчал сзади — так она сказала. На что ей было мягко, но весьма определенно указано, что джентльмена из Скотленд-Ярда, который проводил первый допрос, она без всяких колебаний уверила, будто незнакомец вообще ничего не нес и не мог нести, так как на ходу размахивал руками.

Но все же один факт — если это действительно был факт — коронер сумел выяснить. Лиззи Коул вдруг заявила, что, проходя под окном, незнакомец поднял глаза и поглядел на нее. До сих пор ни о чем подобном речь не заходила.

— Он на вас посмотрел? — повторил коронер. — На допросе вы об этом не упоминали.

— Это с перепугу. Я так перетрухнула, едва богу душу не отдала!

— Значит вы, в темноте и тумане, сумели рассмотреть его лицо? Тогда, пожалуйста, скажите, как он выглядел?

Коронер задал вопрос небрежно, роясь в бумагах на столе. Ни один человек в зале не верил в историю, которую рассказывала женщина.

— Он был черный! — произнесла она театрально. — Чернущий! На манер негра — вот как он выглядел.

Зал захихикал. Улыбались даже члены жюри. А коронер отрывисто распорядился, чтобы Лиззи Коул освободила свидетельское место.

Много больше доверия вызвали показания следующей свидетельницы.

Это была женщина постарше, спокойная на вид, пристойно одетая в черное. Ее муж, ночной сторож, охранял большой магазин, расположенный в ста ярдах от места преступления. Жена вышла ночью, чтобы отнести ему еду: в час пополуночи он обычно закусывал. Мимо нее прошел незнакомец; он тяжело дышал и очень торопился. Она обратила на него внимание потому, что в это время редко кто попадается на дороге, а также по той причине, что прохожий очень странно выглядел и держался.

Внимательно выслушав ее слова, миссис Бантинг поняла, что именно по показаниям этой свидетельницы был составлен официальный портрет Мстителя — тот самый, который пролил бальзам на ее, Эллен Бантинг, душу.

Женщина говорила очень спокойно и уверенно, дав четкое описание пакета в газетной бумаге.

— Пакет был очень аккуратный, — сказала она, — обвязанный веревкой.

Ей запомнился пакет, потому что такая ноша, по ее мнению, была не к лицу солидно одетому молодому человеку. Но когда последовали вопросы, ей пришлось признать, что туман был очень густой. Даже она сама, зная на своем пути каждую ступеньку, едва не сбилась с дороги.

Когда на свидетельское место взошла третья женщина и со вздохами и слезами объявила, что знакома с одной из погибших, а именно с Джоанной Коббетт, в зале пробежал шепот сочувствия, сменившийся настороженной тишиной. Ее показания, однако, не пролили почти никакого света на существо дела, кроме только неохотного признания, что "Анни" была бы очень милой и приличной молодой женщиной, если бы не пила.

Ее допрос был сведен к минимуму, как и допрос следующего свидетеля — мужа Джоанны Коббетт. Последний, очень респектабельный на вид мужчина, служил мастером в одной крупной лондонской фирме. Происходящее явно очень его угнетало. Свою супругу он не видел последние два года и уже шесть месяцев не получал от нее известий. До того как удариться в пьянство, она была замечательной женой, да и матерью тоже.

Очень тягостными для всех, кто имел сердце и воображение, оказались следующие несколько минут. Свидетельское место занял отец погибшей женщины. В отличие от мужа, он поддерживал связь с дочерью, однако, разумеется, не смог ничего сказать ни об убийстве, ни об убийце.

С барменом, который подавал обеим женщинам выпивку, пока пивная не закрылась на ночь, коронер разговаривал довольно бесцеремонно. Бойкий и беспечный вначале, свидетель покинул свое место поджав хвост.

А потом случилось происшествие, не особенно значительное, но драматичное благодаря неожиданности. Вечерние газеты раздули его как могли — к негодованию миссис Бантинг. Коронер и жюри (а только их мнение представляло здесь ценность) отнеслись к нему очень спокойно.

В процедуре наступила пауза. Все семь свидетелей были заслушаны, и джентльмен, сосед миссис Бантинг, прошептал: "Теперь вызовут доктора Гонта. За последние тридцать лет без него не обходился ни один крупный процесс. Можно не сомневаться, он-то уж найдет, что сказать интересного. Собственно, ради него я сюда и пришел".

Но прежде чем доктор Гонт успел подняться со своего места (вблизи коронера), ряды зрителей заколебались — вернее, зашевелилась та публика, которая стояла вблизи деревянной дверцы, отделявшей официальную часть от галереи.

Помощник коронера, с извиняющимся видом, пробрался сквозь толпу и протянул коронеру конверт. И снова в одно мгновение зал смолк и замер.

Коронер слегка раздраженно открыл конверт и взглянул на лежавший внутри листок. Потом он поднял глаза.

— Мистер… — Он снова вгляделся в листок. — Мистер… э… кажется, Нигуг? — произнес он неуверенно. — Прошу вас, выйдите вперед.

В публике раздались смешки, коронер нахмурился.

К свидетельскому месту проводили из толпы опрятного, щеголевато одетого пожилого джентльмена в красивом пальто на меху. У нового свидетеля было красное лицо и седые бакенбарды.

— Мистер… э… Нигугу, вы несколько нарушили процедуру, — строго сказал коронер. — Следовало послать мне записку до начала заседания. Этот джентльмен, — пояснил он, обращаясь к присяжным, — сообщил, что у него имеются очень важные сведения, касающиеся нашего дела.

— Я хранил молчание… я запечатал свои уста, — начал мистер Нигугу дрожащим голосом, — из страха перед прессой! Я знал, что стоит мне заговорить, даже обратиться в полицию, и мой дом начнут осаждать писаки и репортеры… У моей жены слабое здоровье, мистер коронер. Существующие обстоятельства… таковы, что, узнав о них, она может умереть. Надеюсь, ей не попадутся на глаза отчеты об этом процессе. К счастью, у нас имеется превосходная, высокопрофессиональная сиделка…

— Сейчас вы примете присягу, — резко прервал его коронер. Он уже начал раскаиваться, что выпустил на трибуну эту комичную личность.

Не в пример предшественникам, мистер Нигуг произнес клятву весьма торжественно, соблюдая декорум.

— Я буду обращаться к присяжным, — начал он.

— Ничего подобного, — прервал его коронер. — Теперь, пожалуйста, послушайте меня. В своем письме вы заявляете, что вам известен…

— Мститель, — живо подсказал мистер Нигугу.

— Виновник этих преступлений. Далее вы утверждаете, что встретили его в ту самую ночь, когда было совершено убийство, являющееся предметом нашего расследования?

— Да, утверждаю, — уверенно кивнул мистер Нигугу. — Будучи сам совершенно здоров, — он одарил лучезарной улыбкой публику, которая заухмылялась и насторожила слух, — я обречен судьбой находиться в окружении недужных. Все мои друзья больны. Я занимаю ваше внимание своими домашними делами, мистер коронер, только ради того, чтобы объяснить, каким образом я оказался на улице в столь неурочное время: час ночи…

В зале снова раздались смешки. Не удержался от улыбки даже кое-кто из присяжных.

— Итак, — торжественно продолжал свидетель, — я находился у больного друга… собственно говоря, умирающего, потому что его уже нет. Не стану указывать собственное место жительства — сведения, сэр, имеются в записке. Моего адреса не требуется. Достаточно будет сказать, что по дороге домой мне пришлось пройти через Риджент-Парк. И там, а именно, примерно в середине Принсиз-Террас, ко мне обратился очень странного вида человек.

Миссис Бантинг поднесла руку к груди и замерла. Ее охватил смертельный страх.