Жилец - Мари Аделаид Беллок Лаундз

Из дома в гостиницу Эллен сопроводил дворецкий, который тоже готовился принести свидетельство. В гостиничном дворе они застали оживление; сновал туда-сюда деревенский люд, — как мужчины, так и женщины — который очень заинтересовался судьбой погибшей девушки. Вокруг царил ужас, но ужас того сорта, какой обитатели захолустья предпочитают скучной обыденности.

Все вокруг обходились в Эллен Грин удивительно мило и любезно. Свидетелям приходилось ждать вызова в одной из верхних комнат старой гостиницы, и им были предложены не только стулья, но даже и угощение: печенье и вино.

Она помнила, как страшно ей было приносить свидетельство, как хотелось вскочить со своего удобного стула и убежать, лишь бы ее не заставляли рассказывать прилюдно то немногое, что она знала о печальном происшествии.

Но на поверку все оказалось не так страшно. Коронер был сама любезность; он даже похвалил ее за ясный и четкий пересказ тех самых слов, которые употребила в разговоре несчастная девушка.

Один раз, отвечая на вопрос, заданный любопытным членом жюри, Эллен Грин вызвала веселье среди толпы, которая переполняла низкую гостиничную комнату. "Мисс Эллен Грин, — сказал этот человек, — не следовало ли вам, услышав от девушки эту угрозу, сообщить кому-нибудь о ее словах? Если бы вы так поступили, то, возможно, кто-нибудь помешал ей броситься в озеро?". И она, свидетельница, ответила (причем довольно резко, поскольку благодаря доброжелательности коронера стала чувствовать себя уверенней), что не придала значения словам девушки, ибо не верила, что существуют молодые женщины, способные на такую глупость: утопиться из-за несчастной любви!

Миссис Бантинг смутно предполагала, что заседание жюри, на которое она направлялась сегодня, будет похоже на то, прежнее.

Допрос тогда отнюдь не был формальным и поверхностным: сладкоречивый коронер мало-помалу вытянул из свидетелей всю правду о том, как мерзавец-лакей (Эллен его с первого взгляда невзлюбила) завел шашни с другой молодой девушкой. Вначале думали, что коронер этого не коснется, но он повел себя хладнокровно и безжалостно. Он даже велел зачитать письма погибшей: составленные в необычных, жалостных выражениях, полные отчаянной любви, ревности и угроз. И жюри высказало молодому человеку самое суровое порицание; Эллен помнила, какое у него было лицо, когда он выбирался из комнаты, а густая толпа, отшатнувшись, освободила ему проход.

Ей показалось странным, что она никогда не рассказывала Бантингу об этой стародавней истории. Их знакомство состоялось только через несколько лет, и с тех пор у нее как-то не было поводов для такого разговора.

Она спросила себя, бывал ли Бантинг когда-нибудь на заседании жюри. Она хотела задать ему этот вопрос, но подумала, что тогда он догадается, куда она собралась.

Она покачала головой: нет, Бантинг ни о чем не догадается, ему и в голову не придет заподозрить ее во лжи.

"Лжи"? Она солгала? К доктору она, в самом деле, собиралась — после заседания, если останется время. Она начала беспокойно гадать, сколько может продлиться заседание. В данном случае фактов удалось собрать очень немного, следовательно и заседание будет простой формальностью, а поэтому не затянется.

Миссис Бантинг поставила перед собой одну определенную цель: послушать показания свидетелей, которые считали, что видели убийцу, когда он покидал место преступления, оставив там все еще кровоточивший труп. Втайне ей мучительно хотелось знать, как опишут внешность Мстителя люди, столь уверенные в том, что они его видели. В конце концов, он попадался на глаза очень многим, потому что, как говорил вчера Бантинг юному Чандлеру, он не привидение, а живой человек, и имеет убежище, где он, среди знакомых и близких, коротает время между убийствами.

Вернувшись в гостиную, миссис Бантинг поразила мужа своей необычайной бледностью.

— Тебе уже пора к доктору, Эллен, — сказал он. — Ты выглядишь так, словно собралась на похороны. Я провожу тебя хотя бы до станции. Ты поедешь поездом? Не омнибусом? Ты ведь знаешь, до Илинга очень далеко.

— Ну вот! Минуты не прошло, как ты торжественно клялся сидеть дома. — В ее голосе не было злости, только раздражение и печаль.

Бантинг повесил голову.

— Ох, ну да, у меня совершенно вылетел из головы жилец. Но как ты, в силах идти, Эллен? Может быть, подождешь до завтра? Дейзи бы тебя отвела.

— Предпочитаю делать свои дела так, как удобно мне, а не кому-то другому! — огрызнулась она, а потом, поскольку Бантинг искренне тревожился, а она, в самом деле, не обнаруживала в себе отменного здоровья, добавила: — Все будет нормально, старина. Не беспокойся.

Направляясь к двери, она плотнее закуталась в черную шаль, которую накинула на плечи поверх длинного жакета.

Она чувствовала стыд, жгучий стыд оттого, что обманывала такого заботливого супруга. Но как же иначе? Не делить же с бедным Бантингом свою тягостную ношу? Услышав такое, недолго и рехнуться. А ведь временами ей кажется, что терпение ее подходит к концу и она отдала бы все на свете за возможность поделиться с кем-нибудь… с кем угодно своими подозрениями и засевшим глубоко в сердце страхом, что эти подозрения оправдаются.

Но свежий, хотя и наполненный туманом, уличный воздух незаметно оказал на миссис Бантинг целительное действие. В последние несколько дней она почти что все время сидела в четырех стенах: во-первых, из страха оставить дом на произвол судьбы, а во-вторых, из нежелания, чтобы Бантинг вступил в контакт с жильцом.

У станции подземки она остановилась. До станции Сент-Панкрас можно было добраться двумя путями: на омнибусе и на поезде. Миссис Бантинг выбрала последний. Но прежде чем свернуть на станцию, она скользнула взглядом по афишам с заголовками утренних газет, лежавшим на земле.

Там выделялось одно слово, напечатанное самыми разными шрифтами: "МСТИТЕЛЬ".

Плотнее натянув на плечи черную шаль, миссис Бантинг всмотрелась в афишу. В отличие от других прохожих, она не собиралась покупать газету. У нее еще болели глаза после чтения мелкого текста в любимой газете Бантинга.

Наконец она повернулась и стала медленно спускаться в подземку.

И тут миссис Бантинг необычайно повезло.

Вагон третьего класса, куда она вошла, был почти пуст. Единственным ее попутчиком оказался полицейский инспектор. Когда поезд тронулся, она набралась храбрости и задала вопрос, который, так или иначе, через несколько минут задала бы кому-нибудь другому.

— Не могли бы вы сказать, — проговорила она тихо, — где состоится заседание жюри по поводу убийств… — Облизнув губы, она помолчала и завершила фразу: — … Вблизи вокзала Кингз-Кросс?

Инспектор обернулся и взглянул на попутчицу пристально. Она явно не принадлежала к тому многочисленному разряду лондонских жителей, которые посещают подобные события из любопытства. Он осмотрел одобрительно (поскольку был вдовцом) ее опрятное черное пальто и юбку, строгую шляпку фасона "принцесс", обрамлявшую бледное лицо с тонкими чертами.

— Я как раз направляюсь в Коронерский суд, — отвечал он приветливо. — Вы можете пойти со мной. Сегодня, знаете ли, предстоит громкое заседание, по делу Мстителя, поэтому, думаю, другие… обычные дела пришлось потеснить… — Миссис Бантинг глядела молча, и полицейский продолжил: — На деле Мстителя народу будет видимо-невидимо, одних приглашенных целая толпа, а об остальной публике и говорить нечего.

— Туда я и иду, — запинаясь, пробормотала миссис Бантинг. Она едва выговорила эти слова. С глубокой неловкостью, даже со стыдом, она сознавала, насколько странно и неуместно то, что она затеяла. Что делать респектабельной женщине на следственном заседании по делу об убийстве?

В последние дни, из-за нервного напряжения и страха, ее восприятие обострилось. Глядя на флегматичное лицо своего незнакомого собеседника, она представила себе, как отозвалась бы о женщине, которая из ничем не обоснованного, болезненного любопытства пожелала бы присутствовать на следственном заседании. И вот на месте такой женщины оказалась она сама.

— У меня есть причины, чтобы пойти туда, — тихо пояснила она. Делясь хотя бы малой долей своей ноши, даже с незнакомцем, она чувствовала облегчение.

— А! — задумчиво протянул инспектор. — Наверное, муж одной из жертв — ваш родственник?

Миссис Бантинг наклонила голову.

— Будете давать показания? — мимоходом спросил он, повернулся и оглядел миссис Бантинг внимательней.

— Нет-нет! — В голосе миссис Бантинг послышался бесконечный ужас.

Инспектору стало ее жалко.

— Долгое время с нею не виделись?

— Никогда не виделась. Я живу в сельской местности. — Что-то заставило миссис Бантинг произнести эти слова. Но она быстро добавила: — В последнее время.