Солнце в зените - Виктория Холт

дала себе обещание отомстить ему за предложенный совет и не могла удовлетвориться, пока его голова не расстанется с носившим ее телом.

Однажды утром Елизавета проснулась довольно рано. Эдвард лежал рядом и спал. Она окинула супруга критическим взглядом. Король уже успел утратить отчасти ту выдающуюся привлекательность, которой обладал при первой с ней встрече. Под прекрасными глазами набухли еле заметные мешки, появилась склонность к полноте. Елизавета пожала плечами. Муж продолжал оставаться красивым мужчиной, но пока он удерживал в руках власть, его внешность не имела такого сильного значения, а молодой женщине необходимо было сохранить на него свое влияние.

Она выскользнула из кровати. На маленьком столике находились предметы королевского убранства, положенные там Эдвардом прошлой ночью перед тем, как он разделся.

Елизавета подошла к столику и сразу же отыскала то, что ей было нужно - кольцо Эдварда с печатью.

Документы хранились в смежной комнате, и она немедленно удостоверилась в пребывании среди них желаемой бумаги.

Все действия заняли несколько секунд.

Елизавета приложила печать к тексту ордера о смертном приговоре.

Затем спрятала его в выдвижной ящик и вернулась в кровать.

Король спал. Елизавета легла рядом и стала за ним наблюдать. Потом прижалась к мужу ближе, и он вытянул руку, придвинув ее к себе еще теснее.

Эдвард даже не заметил, что Елизавета покидала их ложе.

Королева опять находилась в положении.

Относительно ее плодородия не возникало ни малейшего вопроса. По словам монарха, на этот раз на свет следовало появиться мальчику.

Новости о казни лорда Десмонда не замедлили с оглашением. Кроме того, Уорчестер посчитал необходимым убить вместе с ним двух его маленьких сыновей. Это поразило большую часть населения, потому что мальчики еще ходили в школу, и было сложно понять, как они могли оказаться втянуты в совершенную их отцом государственную измену. Из уст в уста передавалась история о болезненно чувствительном месте на шее у одного из ребят и о том, как малыш пылко просил палача быть осторожным с ним, когда тот станет отрубать ему голову. Эта история повторялась, и людей охватывала ненависть к Уорчестеру, они утверждали, что он научился жестокости в Италии, что было бы лучше, если бы граф там остался и никогда не привозил в Англию своих порочных методов.

Казнь Десмонда опечалила Эдварда, особенно после того, как он услышал, что случилось с мальчиками.

'Уорчестер чересчур жесток', - объявил король Елизавете.

Но она не выразила ни согласия, ни протеста, просто продолжила сидеть с потупленным долу взглядом.

'Я не ставил своей подписи на его смертном приговоре', - задумчиво произнес Эдвард.

'Сейчас он уже мертв', - это все, что смогла ответить Елизавета.

И подумала: 'Десмонд того заслуживал. Как смел он посоветовать государю, пусть и для блага страны, избавиться от его королевы?!

Но вельможа дорого заплатил за свое замечание. И так должно случиться со всеми, кто пытается причинить вред Елизавете Вудвилл'.

Эдвард пожал плечами и отмел проблему в сторону. Как бы он не поступил, Десмонд - мертв. По меньшей мере, его не заставляли принимать решение.

В конце года Елизавета подарила жизнь еще одному ребенку. Это снова оказалась девочка, и ее нарекли Сесиль.

Появление трех девочек подряд приводило в замешательство, ведь каждый раз тлела надежда на мальчика. Но король любил своих детей и, к изумлению всех и каждого, продолжал быть преданным жене. Возможно, он стал больше времени проводить с другими женщинами, однако, постоянно возвращался к королеве и совсем не создавал впечатления сожалеющего о своем браке человека. Холодная, отстраненная, превосходящая в монаршем величии даже рожденных у ступеней трона, Елизавета сохраняла привычное для нее влияние.

Восход.

Глава 4. В убежище.

Нетерпение Уорвика росло. Он вынес достаточно. Ему пришлось увидеть, как Вудвиллы поднялись из их прежнего смиренного состояния и превратились в самую могущественную в стране семью. Король нанес графу оскорбление, сочетавшись узами брака с этой выскочкой-вдовой, тогда как Уорвик находился в процессе переговоров о союзе Эдварда, ведущихся лично с государем Франции.

Рассчитать лучше, дабы ранить Ричарда Невилла сильнее, было нельзя. Но он еще прятал свою обиду, пусть и прилагая для этого сверхчеловеческие усилия. Уорвику следовало заняться королевой, Эдварда граф не упрекал.

Тем не менее, чего Уорвик не мог выносить и дальше, - это могущества Вудвиллов.

Почти сразу после известий о заключении брака Ричард Невилл принялся пристальнее вглядываться в братьев короля. Ричард являлся юным идеалистом, и Уорвик быстро понял, - нарушение его верности Эдварду находится за гранью реальности. С Кларенсом дело обстояло иначе. Джордж был переменчив, завистлив, алчен, повлиять на среднего брата и заставить того изменить - казалось не сложным. С другой стороны, он являлся не стоящим доверия союзником, готовым скинуть шкуру и влезть в новую, в зависимости от направления ветра. Но и единичное предательство им Эдварда могло принести пользу.

Уорвик подверг Кларенса искушению, предложив ему брак со своей старшей дочерью. Две девочки Ричарда Невилла, даже поделив между собой обширные владения отца, были самыми богатыми в королевстве наследницами.

Кларенс поразмыслил, - что будет значить для него брак с Изабель, и представшее перед глазами ему понравилось. Кроме того, девушка нравилась Джорджу. Ни одна из дочек Уорвика не обладала достаточной физической крепостью, которой бы желал от них отец, но обе они отличались внешней привлекательностью. Анна и Ричард Глостер являлись близкими друзьями, Джордж и Изабель всегда испытывали друг к другу нежность. Сестры представляли собой достойных невест для обоих герцогов, и, до заключения брака с девушкой из семьи Вудвиллов, Эдвард бы с радостью согласился с графом в этом вопросе. Теперь же он старался воспрепятствовать союзу Изабель и Джорджа. Чего нельзя было допустить. Уорвик преисполнился намерением помочь их свадьбе.

Более того, Его Величество желал брака между своей сестрой Маргарет и Карлом, графом Шароле, старшим сыном и наследником герцога Бургундского. Разумеется, это было последним событием, о котором бы мечтал король Франции Людовик, - ему совершенно не требовался крепкий союз между