Институтка (СИ) - Алиса Пожидаева

- спохватился Аткинсон. - В связи с тем, что она неделю провела в наших тюрьмах, все обвинения с нее сняты. - Она так хороша… собой? - глумливо усмехнулся друг. - Она - брюнетка, - холодно обронил герцог. Рейвейн фыркнул, Аткинсон наигранно вздохнул, а дю Барри понимающе хмыкнул. , Не для кого не было секретом, что герцог л’Армори почти всю свою сознательную жизнь предпочитал блондинок. - Что ж, если у вас ничего нет, на этом все. Валентин, задержитесь! - распорядился инквизитор. Дождавшись, пока все заместители выйдут,

секретарь закрыл дверь и вопросительно взглянул на начальника: - Ваша светлость? - Вы неважно выглядите, приболели? - Нет. Просто плохо спал - у соседа за стеной всю ночь лаяла собака. - Я плачу вам так мало, что вы вынуждены снимать квартиру, где много шума? - осведомился инквизитор. - Нет, но… - Никогда не врите мне, Валентин! - усмехнулся Рейнард, подходя к окну и смотря на площадь сквозь тонкую щель между портьерами. - Что вы сами думаете по этому поводу? - Что вам зачем-то пришлось убрать из города Джофруа Рейвена, - честно ответил секретарь. - Именно.Хотите знать, почему? - Не думаю, что это необходимо, монсеньор. Рейнард кивнул и обернулся, смерил секретаря пристальным взглядом. - Я очень ценю вас, Валентин. Вы всегда казались мне человеком, не подверженным бурным страстям. Надеюсь, вы не разочаруете меня в будущем. - Да, ваша светлость. - Хорошо. А теперь ступайте и прикажите принести мне кофе. Похоже, вы нашли интересное дело. - Простите? - Академия, - Рейнард кивнул на стопку бумаг, лежащую на столе. - Ваша протеже вчера рассказала мне много интересного. Он заметил, что юноша дернулся, словно от удара, и изогнул бровь, ожидая объяснений. - Она - не моя протеже, - спешно произнес Валентин, совершенно верно истрактовав мимику патрона. - Хорошо, что так. мне бы не хотелось, чтобы у нас с вами возникли разногласия из-за женщины… - Монсеньор! Валентин выглядел совсем несчастным, и герцог сдался: - Я отослал ее. - Но… зачем? - Она не из тех, кто будет продавать себя ради денег… или удовольствия. - Тогда зачем, - секретарь осекся и виновато взглянул на герцога. - прошу прощения, ваша светлость, это не мое дело… - Именно. И мой вам совет - оставьте эту девушку. Такие, как она не приносят ничего, кроме неприятностей: слишком честные и искренние они ждут от остальных такой же честности и искренности и потому притягивают к себе неприятности. Валентин только сжал губы в одну линию. Рейнард усмехнулся:- Лекция закончена. идите и прикажите принести мне кофе. Благодаря вам у меня прибавилось дел! - Слушаюсь. Рейнард проводил задумчивым взглядом помощника. Юношеские страдания прекрасны, но для самого Рейнарда это может оказаться проблемой. Кофе был подан почти сразу, и Рейнар, не найдя больше поводов отлынивать, придвинул к себе документы. На этот раз он более внимательно просматрил дела, делая пометки себе в записную книжку. - Валентин, зайдите, - наконец потребовал он. Секретарь снова появился на пороге. - Запросите сведения об этих людях, - он выдернул страницу из записной книжки и протянул секретарю. Валентин бросил взгляд на листок, на котором значилось несколько имен - преподаватели Академии. - Что именно мне следует запросить? - Все. Что они любят, где живут, с кем спят… Последнее особенно важно! - Простите? - Имена женщин. Не просто же так все эти люди берут деньги. Куда-то они должны их тратить! Глухой стук в дверь приемной прервал их. Валентин направился туда, готовый спровадить или пригласить посетителя. - Тристан л'Эрме. - Зови, - откликнулся Рей, неспешно собирая разбросанные по столу документы и переворачивая их тыльной стороной вверх. - Какими судьбами? - Сам же приглашал вчера. И вот, зашел проведать свой сюртук, - весело отозвался приятель. - Ваша светлость, упомянутый сюртук был вычищен и отправлен в дом мсье л'Эрме с посыльным сегодня утром, - отметил Валентин, входя следом за посетителем. - Подать еще кофе? - Какой кофе в это время, пора выбраться и как следует перекусить, - посетитель небрежно отодвинул один из стульев, сел, вальяжно закинув ногу на ногу и, не выдержав, все-таки вопросительно взглянул на хозяина кабинета. Рейнард усмехнулся. Тристан не раз признавался, что чувствует себя неуютно в этом кабинете, но не собирался помогать приятелю. - Не сегодня, Трис. У меня много дел. - У тебя всегда много дел! иногда мне кажется, что ты забыл как выглядит солнце. - Ты про огромный огненный шар на небе? - осведомился инквизитор, садясь в свое кресло. - Надо же, какие познания! ладно, давай кофе. Рейнард взглянул на Валентина, тот кивнул и закрыл дверь в кабинет. - Интересно, какая у тебя по счету чашка, - продолжил бравировать Тристан. - Что? - Кофе. Какая чашка по счету. Инквизитор потер переносицу. - Не помню. Валентин, это какая чашка по счету? -обратился он к секретарю, который вошел в кабинет с подносом. - У вас пятая, какая чашка по счету у мсье л’Эрме не могу знать, - невозмутимо отозвался тот. - Первая! - ничуть не смутился Тристан. - Я берегу свое сердце. - Это все знают, - Рейнард подождал, пока Валентин составит чашки на стол и придвинул приятелю писчие принадлежности. - Итак, вернемся к барону Летарду. - Сесиль все так же красива, - тот лукаво посмотрел на герцога. - Рад за нее. - И вдова. - Мои соболезнования. - Она, похоже, не слишком грустит о потере. - Можешь указать это в отчете. А заодно написать все подробности встречи. - Все? - глумливо протянул приятель. Рейнард дернул уголком рта. - Постель можешь опустить, - порекомендовал он. - Вряд ли Сесиль будет рисковать всем ради связи с тобой, а сочинительство не твой конек. - Ладно. Ты ведь все равно не отстанешь, - Тристан придвинул к себе стопку. Несколько минут в кабинете слышался только скрип пера, да тяжелое дыхание посетителя. - Готово, держи! - он выпрямился и протянул герцогу лист, исписанный мелким неаккуратным почерком. Рейнард поморщился и пробежался глазами по строкам, хмыкнул и положил отчет на стол. - Благодарю. - Все? Я могу идти? - Пока - да. Приятель замер, а потом наигранно расхохотался: - Все твои шуточки! Совсем здесь зарылся в свои бумаги! Хоть к вечеру освободишься? Сегодня на малой сцене дают "Страдания и грёзы", - Тристан поднялся. - Говорят, Розали в