Круги в пустоте - Виталий Каплан

Глядя на проплывающие за окном заборы, Петрушко вновь вспомнил, как Гена зажег свои изогнутые свечи, долго молчал, уставясь на слегка качавшиеся язычки пламени. Потом, произнося нараспев непонятные слова, поводил ладонями над серебряной миской. Напрягся, страшно выдохнул, взбаламутив поверхность воды, и приготовился ждать. Вызов был послан туда, в Оллар, и если его услышат, и если пожелают ответить... Собственно говоря, попытки связи делались еще с того воскресенья, когда перепуганных мальчишек проверили в лабораториях научного отдела, а потом Виктор Михайлович явился с докладом к генералу Вязнику. Но попытки оставались тщетными, поверхность воды успокаивалась, и ничего не происходило до того, как гасли свечи. А они гасли быстро, минут за пятнадцать. Естественный ограничитель, объяснял Гена. Ведь это были особые свечи, их пламя как-то реагировало на состояние медиума, и чем сильнее его напряжение - тем быстрее они сгорали. В принципе, работать можно было бы и при погасших свечах, но не стоило. Слишком опасно для организма, достаточно перейти некий предел - и мозг быстро разрушался.

Но в среду их все же услышали. Вода в миске слегка встрепенулась, по ее поверхности побежали радужные круги, остро запахло какими-то странными, приторными ароматами, а потом она вдруг стала твердой и плоской, в зеркальной поверхности сперва отразились догорающие свечи, а потом возникло лицо.

Немолодой уже мужчина, с бородой едва ли не до серых, внимательных глаз, загорелое лицо лоснилось от пота, то ли слишком жарко там у них было, то ли чересчур устал.

Слова собеседника произносил Гена, они ведь возникали у него мозгу, но вот голос - тот заметно отличался от мягкого Гениного тенорка. Глубокий, слегка надтреснутый бас, таким голосом можно командовать войсками или изрекать проклятия врагам. Видимо, воздействие шло и на речевой аппарат медиума.

- Мы слышали и раньше, но ответить не смогли... Большой маг уже у вас... Начальник тысячи... - Гена замялся, пытаясь подобрать словесный эквивалент тому, что ощутил внутри. - В общем, какой-то немалый чин в этом ихнем Тхаране, - уже своим обычным голосом добавил он. Потом вновь заговорил голосом бородатого. - Ему поручено готовить исход... надо помешать... вернуть... мы ищем того, кого ему пришлось переместить в Оллар. Но пока не можем. Нужно... Если вы знаете, кто... Его изображение.

Петрушко предусмотрел и такой поворот. Сейчас же фотография Димы Самойлова была поднесена к зеркальной поверхности.

- Хорошо... Попробуем... Если... Большой маг уйдет, и тогда еще нескоро... Государь со дня на день пошлет на юг хандары... легионы... Осторожность... Он сильный... Сильнее того, в ком я сейчас говорю... Не пытайтесь сами, следите и ждите... Нужно тламмо, и только тогда... Да будет на вас мир и отблеск Единого, Рожденного и Нерожденного... Ждите...

И тут зеркало треснуло, вновь побежали по воде лиловые круги, а погасшие свечи зачадили, съежились черными огарками. И вскоре вода стала обыкновенной водой. Гена, вытерев со лба пот, выплеснул миску в раковину.

- Ну вот, вроде хоть что-то. Правда, понять что-то содержательное сложно.

- Послушаем еще, - предложил Петрушко, перематывая кассету.

- По крайней мере, - заметил майор Семецкий, замначальника оперативного отдела, - подтвердилась гипотеза о переходе сюда эмиссара из Тхарана. Понять бы еще, что за исход он готовит, и чем это опасно нашим олларским друзьям...

- Если это действительно друзья, - покачал головой Виктор Михайлович. - Фактически мы ничего о них не знаем, и есть ли у нас общие интересы - вот вопрос. То, что они хотят решить свою проблему нашими руками - очевидно. И я не вижу в том ничего плохого, если это и нам выгодно.

- Нам-то выгодно, - решительно заявил Гена. - Те, с кем мы держим контакт, "Люди Единого", по крайней мере не хотят, чтобы от них к нам кто-либо перемещался. Как я понимаю, и мы добиваемся того же.

- Граница на замке? - прищурился Юрик Семецкий. - Разумно. Отношения могут быть лишь потом, когда их при необходимости можно односторонне прекратить. А эти "Люди Единого" что-то вроде секты?

- Видимо, - кивнул Гена. - Но секта многочисленная, готовящаяся со дня на день стать господствующей верой.

- Вот только в их религиозные войны нам и не хватало влезать, усмехнулся Петрушко. - Как-то, знаете ли, и своих ваххабитов по уши хватает.

- А кто влезает? - удивился Семецкий. - Пускай Тхаран отсюда убирается, а уж как они в Олларе будут между собой грызться, не наша забота. "Люди Единого" наши союзники лишь в том, что касается блокады.

- А вы уверены, ребята, - подала голос молчавшая доселе Генина ассистентка Лариса, - что блокада всегда будет нужна этим "единянам"? Что они сами не полезут к нам, со временем? Нести, например, свет истинной веры? Фанатики, они же и в Африке фанатики. А тут даже не Африка, тут вообще...

- Лариса Сергеевна, - терпеливо произнес Петрушко, - здесь ни в чем нельзя быть уверенным. Это уравнение с кучей неизвестных. Мы не можем сейчас решать стратегические задачи. Нам бы вышибить отсюда эмиссара и предотвратить дальнейшие перемещения, вот и все.

- И ребенка бы вернуть, - деловито пробасил Юрик. - Русские своих не бросают.

Окружающие невесело рассмеялись.

- Пап, - дернул его за рукав Лешка, когда они уже выползли из душной электричкиной утробы на потрескавшуюся старенькую платформу, - а я там этого дядьку видел. Правда!

- Какого такого дядьку? - скучно отреагировал погруженный в себя Петрушко.

- Ну того самого! Который в парке, - протянул Лешка, досадуя на папину непонятливость и заторможенность.

Виктор Михайлович поперхнулся и кинул быстрый взгляд на супругу. Ну, хвала небесам! Настя, невзирая на неподъемные сумки, стремительно неслась впереди, и цель ее не вызывала сомнений - крашенный в темно-зеленые тона станционный магазин.

- Леш, ты это серьезно? - отчего-то шепотом переспросил он. - Ты не шутишь?

- Я что, выгляжу как идиот? - сын решил обидеться. - Я что, дурной или слепой? Именно этот дядька, что в парке хулиганов прогнал. Он наискосок по проходу сидел.

Петрушко сделал пару глубоких вдохов.

- Почему же ты мне сразу не сказал?

- А зачем? - Лешкиному удивлению не было предела. - Что мне, делать больше нечего?

- Ну, - терпеливо ответил Виктор Михайлович, - я бы поблагодарил его, познакомились бы...

- Да он, наверное, и не помнит про меня! - махнул рукой Лешка. - И вообще, нафиг он нам сдался? Скучный весь такой, газету читал...

- "Нафиг" говорить неприлично, - автоматически среагировал Петрушко. - Ты бы мог сказать "на что он нам сдался?" А вообще познакомиться с хорошим человеком всегда стоит. Он, кстати, раньше нас вышел, не заметил?

- Не-а, - мотнул головой Лешка, - он остался. Наверное, ему до Серпухова.