Дело блондинки с подбитым глазом - Эрл Гарднер

– Мистер Мейсон считает, что миссис Кэннард может что-нибудь знать о моем внуке, – ответил Бартслер.

– О твоем?..

– …внуке, – закончил Бартслер, смерив компаньона прищуренными глазами. – Были основания предполагать, что моя невестка родила ребенка спустя несколько месяцев после смерти Роберта. Сегодня это подтвердилось в суде.

– Ну-ну, Язон, ты мне об этом никогда не говорил. Господи, ведь твоему внуку, наверное, уже три года. Твой внук!

– Скрываемый от меня.

– Скрываемый? Ты не мог обратиться в суд?

– Жена Роберта до сих пор отрицала то, что она родила ребенка. Она подтвердила это только сегодня на суде.

Гленмор не нашел что сказать. Выражение его лица свидетельствовало о том, что сообщение Бартслера было для него шокирующей неожиданностью.

– Теперь, Фрэнк, мы можем вернуться к моменту, когда миссис Кэннард…

– …пришла сюда? – закончил фразу Гленмор. – Я это помню точно, я тогда сперва было решил, что она пришла вместе с Дианой. Диана исправила мою ошибку.

Язон Бартслер выпрямился в кресле.

– Откуда мы можем быть уверены в том, что она не пришла с Дианой, Фрэнк?

– Но обе говорили…

Гленмор замолчал на середине предложения, как человек, внезапно охваченный сомнениями.

– Продолжай, – настаивал Бартслер. – Мы должны обсудить все подробно. Откуда мы можем знать, что они не пришли вместе и не придумали всю историю с таксистом для отвода глаз?

Гленмор размышлял, взвешивая слова Бартслера.

– Такого доказательства у нас нет. По крайней мере, если ты хочешь опираться на факты.

– Я хочу опираться на факты, – подтвердил Бартслер.

– Я помню, что услышал звонок. Думал, что откроет Карл. Было уже довольно поздно, поэтому я считал, что это… что это кто-то в ту часть дома.

– Понимаю. Продолжай.

– Я ждал минуту, может быть, полторы. Наконец пошел открыть.

– Был второй звонок?

– Наверное, был, но я в этом не уверен. Я помню, что долго ждал и наконец испугался, что кто-то может уйти. Я знал, что Карл наверху, и был убежден в том, что он откроет.

– Но он не соизволил?

– Нет. Он был тогда… Ну, Диана утверждает, что он был…

– Понимаю, – перебил Бартслер. – Вернемся к тому моменту, когда ты открыл дверь.

– Дай подумать. Эта женщина стояла у дверей, как будто это она звонила. За ней находилась Диана, а сразу же за Дианой стоял таксист.

– Было только одно такси?

– Одно.

– Это решает дело.

– Нет, Язон. Я не утверждал бы этого столь категорично. Я уверен в том, что слышал перед этим отъезжающее такси. А кроме того, эта женщина могла приехать на трамвае. У нее и вид был соответствующий.

– Это она тебе сказала, что заплатила за Диану?

– Дай вспомнить. Нет, пожалуй, Диана сказала: «Я оставила где-то сумочку и должна была взять деньги у этой дамы». Я обещал Диане, что отдам долг, она пробежала мимо меня и помчалась, словно вихрь, наверх. Нет, Язон, мне кажется, что они не были вместе.

– Что склоняет тебя к этому выводу?

– Манера, в которой все произошло. Это было совершенно естественно. Просто мне кажется, что они вряд ли могли все это разыграть. Тогда бы они были просто прекрасными актрисами. Кроме того, там находился таксист. Он стоял у самой лестницы, прятал деньги. Он слышал, что говорит Диана, и не проявил ни малейшего удивления. Я должен был бы по нему что-нибудь заметить, если бы он привез обеих.

– Разве что Диана бы сказала, что заплатит она, после чего изобразила поиски сумочки.

– Откуда мне знать? Все возможно, но мне как-то кажется это малоправдоподобным. И знаешь, что я скажу, Язон? Если у этой женщины было что-то в голове, кроме своей шахты, то она настоящая актриса. Она не вышла из роли ни одним фальшивым жестом или словом. Это была обычная стареющая дама, у которой есть шахта, полученная в наследство или упавшая с неба в результате удачной спекуляции. Все в ней было обычным, включая убеждение, что ее шахта – это золотая жила. Ты ведь знаешь, как ведут себя такие люди.

– Ты прав, – признал Бартслер. – Я думал над этим, когда ты говорил. Действительно, ее поведение было настолько типичным, что не могло быть притворным. Откуда бы она узнала все эти тонкости, если бы у нее на самом деле не было шахты для продажи? Послушайте, мистер Мейсон. Может быть, вы на ложном следу?

– Не исключено, – согласился Мейсон. – Но все факты говорят за то, что ваш внук был под ее опекой.

На лице Бартслера отразилось волнение.

– Подождите, мистер Мейсон, а может, все было наоборот? Может быть, она действительно приходила предложить шахту и только в то время, когда находилась здесь, или после того, как вышла отсюда… Нет, это ни к чему не ведет. Это невозможно. Но точны ли ваши сведения? Не мог ребенок появиться у нее позже? Или она уже опекала мальчика, но не знала, кто он, и только потом ассоциировала его имя со мной? Я хочу сказать, что, может быть, мы на правильном пути, только ищем не то, что нужно. Понимаешь, Фрэнк?

– Да, эта мысль тоже пришла мне в голову, но я не хотел высказывать ее первым…

Бартслер нетерпеливо перебил его:

– Говори все, что тебе приходит в голову, и ни с кем не считайся. Не те обстоятельства.

– Я не хочу вмешиваться не в свои дела.

– Ты не понимаешь, что для меня сейчас самое важное? Все остальное теряет значение по сравнению с этим. Говори, черт с ним, с этикетом!

– Я был бы склонен предположить, – сказал Гленмор, – что если она действительно что-то знает о твоем внуке, то должна была узнать об этом после пребывания здесь или во время пребывания здесь.

– С кем миссис Кэннард виделась перед разговором с мистером Бартслером? – вмешался Мейсон.

– Ни с кем. Она позвонила по телефону, представилась и сказала, что у нее есть шахта, которую она хочет продать. Она говорила, что имеет образцы, которые свидетельствуют о присутствии богатой руды, что она сделала некоторые капиталовложения и что свободна только по вечерам. Она хотела условиться о переговорах.

– И что? – спросил Мейсон.

– Я предложил, чтобы она зашла как-нибудь вечером. Мне и в голову не пришло, что она появится в тот же день и так поздно. Когда она говорила о вечере, то я думал, что она имеет в виду ранний вечер.

– И ни с кем другим она не виделась?

– Дайте подумать. Вначале с ней разговаривал я. Потом пошел сообщить Язону. Я посвятил его в курс дела в общих чертах и спросил, хочет ли он с ней разговаривать.

– Да, помню, ты объяснил, чего она хотела, – подтвердил Бартслер. – Я сразу сказал тебе, что это, наверное, нам не подойдет, но раз эта женщина уже здесь, то я могу с ней поговорить.

– Все это время она ждала в холле, – продолжал Гленмор, – и существует возможность… Но даже если так, то я не вижу, какое это может иметь значение…

– Существует возможность чего? – спросил Язон Бартслер.

– Что твоя жена или Карл случайно вошли туда. Но даже если это было так, то они могли лишь обменяться с нею несколькими фразами.

На несколько секунд наступила тишина, после чего Бартслер сказал со значением Гленмору:

– Проверь это, Фрэнк, хорошо?

Гленмор казался смущенным.

– Это не так просто.

– Несмотря ни на что, все-таки попробуй.

– Это щекотливое дело для постороннего человека. Сам понимаешь, Язон…

– Раз ты так к этому подходишь, – терпеливо ответил Бартслер, – то скажи Карлу, чтобы он сейчас же пришел сюда. И передай моей жене, что я был бы благодарен, если бы она также смогла подойти на минуту. Скажи ей, что это очень важно.

Гленмор кивнул головой и вышел. Бартслер сидел, задумчиво пожевывая сигару.

– Черт побери, мистер Мейсон, – отозвался он. – Мне это кажется невозможным, однако это должно быть так.

– Потому что дело в вашей жене и вашем пасынке, – обратил внимание Мейсон. – Настолько ли вы уверены в своем предположении, чтобы ставить точки над «i»? На вашем месте я поостерегся бы выдвигать обвинения, которые могут не найти подтверждения в фактах.

– Мы с женой достаточно давно живем вместе, – ответил Бартслер. – Любовь давно выветрилась, и сейчас я отчетливо вижу, что для нее это была обычная торговая сделка. Она хотела денег, хотела положения, хотела влияния. И, как всегда, когда одна сторона продает то, чего нет, вторая сторона слишком поздно спохватывается, что не получила ничего за свои деньги.

– А если речь идет о вашем пасынке? – спросил Мейсон.

– О моем пасынке! – повторил Бартслер взволнованно. – Я не хотел бы, чтобы в этом деле были какие-либо недомолвки. Этот негодяй заслуживает только солидного пинка под зад. Этот лицемер, этот осел, этот эгоист…

– Ничего не скажешь, довольно исчерпывающий список, – заметил Мейсон.

– Я мог бы еще дополнить его, если бы у меня было время подумать, – ответил Бартслер. – От него можно ожидать чего угодно. Он так охвачен манией изображать из себя великого актера, что готов делать все, за исключением, конечно, честной работы. Еще один великий человек, рожденный для того, чтобы начинать карьеру сверху.