Большая книга приключений и загадок - Юлия Кузнецова

– Редькин! – крикнула она.

Я снова убедилась – помощник милиционера очень похож на редьку. Взъерошенный, с острым носом и заспанными глазками. От него, как и утверждал Виталька, слегка пахло рыбой. Он удивленно разглядывал нашу компанию.

– Редькин, – кокетливо заговорила Нонна, – ты зачем сунул мне в карман «маячок»?

Редькин покраснел.

– Ну… это… узнать хотел, куда ходишь.

– Узнал? – улыбнулась Нонна.

– Узнал, – буркнул Редькин. – Ты сегодня полчаса по заброшенному парку бегала. Только непонятно зачем.

Мы с Вероникой переглянулись. Это Хаул бегал по заброшенному парку!

– Когда, Нонка, я на тебе женюсь, ты у меня не побегаешь по паркам, – пообещал Редькин.

– Так ведь там не я, Редькин, бегала, – начала растолковывать ему девушка, – а кот Вероники. Мы ему прицепили «маячок».

– Шутишь? – сурово спросил Редькин. – Когда я на тебе женюсь, не очень-то ты у меня пошутишь!

– Так вот, – терпеливо продолжила Нонна, – мы к коту «маячок» прицепили, а кот сбежал. Можно девочки посмотрят по компьютеру, где он сейчас?

– А они соображают? – удивился Редькин.

Я кивнула.

– Смотрите, я тут камня на камне не оставлю! Чтобы нашли моего кота! – грозно добавила Ника, помня, что она – «крутая американка».

– Я сам покажу, – решил Редькин.

– Не стоит, – проворковала Нонна, – пойдем лучше к тебе. Угостишь чаем, расскажешь про нашу свадьбу.

Она говорила слегка в нос, стараясь не вдыхать запах рыбы, исходивший от Редькина.

– Это можно, – обрадовался Редькин. – Девчонки, компьютерная – вторая комната налево. Я только дверь в отделение запру, а то ведь не положено вам тут находиться…

У компьютера лежали яблочный огрызок и какая-то таблица. Вероника сдула пыль со стола, прежде чем приземлиться рядом со мной.

Я растерянно смотрела на экран. Программу загрузить мне удалось. Но как понять значки и указатели, которыми испещрен экран, разделенный на клетки, как шахматная доска? Ника взяла в руки таблицу.

– Ага, шифровальщик! – обрадовалась я. – О, а вот и наш «маячок». Возле большого серого прямоугольника. Пересечение Г3 и Л7. Что это?

– Заброшенный парк. Но он от него отходит.

– Да, вот, смотри, приближается к какому-то кружку.

– Это колодец на главной площади. Тот, в который Слава обещал засунуть Боряна.

Затаив дыхание, мы следили за перемещениями «маячка». Наконец он застыл.

– Квадрат на пересечении А8 и Н14, – объявила я.

– Велл… Улица Почтовая, дом 44. Он завис у него?

– Нет! В нем!

Я вскочила, подбежала к окну, распахнула его.

– Славка! У нас есть адрес! Бегите! Почтовая, 44!

– Какой дом? – переспросил Слава, не трогаясь с места. – Сорок четвертый?

– Харри ап! – поторопила его Ника. – Скорее! Вы упустите его!

– Кого? – непонимающе спросил Слава.

– Вы, коллега, повредились умом? – повернулся к нему Ботаник. – Хаула, кого ж еще.

– А при чем тут Хаул? – удивился Слава. – Почтовая, 44 – это адрес Никива.

– Ну и что? – разозлилась я. – Какая разница! «Маячок» там, у твоего Никива!

Я схватила со стола огрызок яблока и собиралась швырнуть его в Славу, чтобы тот очнулся. Вдруг у меня в голове что-то щелкнуло. Я выронила огрызок.

– Яблоня! – воскликнула я. – Помнишь раскидистую яблоню позади домика Никива? Она скрывает вход в пристройку.

Слава молчал.

– Ботаник ведь давно сказал нам, что у Никива дом с необычной пристройкой. Надо было проверить сразу.

– Мы решили, что он ее снес, – растерянно развел руками Ботаник.

– При чем тут Никив? – рассердился Слава. – Безобидный старик, я знаю его уже сто лет!

Я ткнула пальцем на экран. В доме Никива, точнее в квадратике, обозначавшем его, мигал наш «маячок».

Мальчишки наконец сорвались с места.

– Давай за ними? – предложила Вероника.

– Бегите, девчонки! – раздался из-за двери голос Нонны. – Редькин нас раскусил! Уже вызвал подмогу!

Она замолчала. Мы забрались на подоконник и спрыгнули.

Мы не нашли бы в темноте домик Никива, если бы не Слава с Ботаником, выскочившие на дорогу.

– Ушел! – крикнул Слава. – Опять ушел! Вот гад!

– А «маячок»? – выдохнула я.

– Он снял куртку. Вон, висит на штакетине.

Слава включил мобильный и осветил забор.

– Но самое главное, Гайка, что у Никива и правда есть пристройка. И ее скрывает яблоня. Я выбил дверь. Мы проникли в дом.

– Только входа в пристройку не нашли, – продолжил Ботаник, – всю стену ощупали.

– Пристройка с окнами?

– Маленькое окошко под крышей. Мы кричали, но оттуда – молчание. Снаружи есть дверь, но она плотно пригнана к стене и заперта изнутри.

– Может быть, Антон еще там! Лежит без сознания! – воскликнула я.

– Где Никив? – спросила Ника.

– Все еще лечит трубача, – ответил Слава, – записка на месте.

– Что вы теряете время? – разозлилась я и рванула к крыльцу. Ступеньки заскрипели под моими ногами.

– Гайка, подожди нас, – окликнул меня Слава, но не успел он подняться, как вдруг послышался шум подъезжающего автомобиля.

– Милиция! – ахнула Ника и присела на корточки, нырнув за кусты у калитки.

Я бросилась в дом и спряталась за створкой. Машина остановилась, хлопнули дверцы, и Славу осветили фонариками со всех сторон.

– Руки за голову! – гаркнул в рупор Редькин.

Он выследил нас. Двое молодых милиционеров подошли к Ботанику и Славе.

Кто-то дернул меня за край джемпера. Это Вероника ползком пробралась в дом. Одной рукой она придерживала клюку, чтобы та не волочилась по земле. Доски крыльца, конечно, заскрипели, но Слава громко разговаривал с Редькиным, и никто не обратил на это внимания. За дверью Ника встала с колен и тоже приникла к щели.

– Отличная юбка, – шепнула она, – в ней очень удобно перекатываться по земле.

Слава и Ботаник все пытались объяснить что-то милиционерам. Но те заламывали им руки и прикрикивали. Тогда Слава рассвирепел и принялся, как в кино, разбрасывать милиционеров крепкими ударами. Он уже почти освободил себя и Ботаника, и тут к нему подбежал Редькин, угрожающе замахнулся дубинкой, крикнув:

– Не валяй дурака! Иначе твою «Звезду» закроют!

Слава мрачно взглянул на него и отвернулся. Милиционеры обступили его.

– Что тут у вас происходит? – спросил Редькин.

– Не твоего ума дело, – грубо ответил Слава, – раньше надо было слушать.

– А где девчонки? – грозно надвинулся на него Редькин.

– Какие? – хмыкнул Слава.

– Которые с вами были!

– С нами? С нами не было никаких девчонок.

– Как не было? Они с Нонкой пришли в отделение.

– Вы их опишите, может, мы припомним, – предложил Ботаник.

Редькин замялся.

– Если вы не можете вспомнить, то как мы поймем, про кого вы говорите? – делано удивился Ботаник.

– Искусство макияжа, – прошептала Ника.

– Ладно, в отделение их, – велел Редькин милиционерам, – там разберемся.

– Харри ап, – прошептала Ника, – мы должны сами найти вход в пристройку.

Когда-то я возмущалась, что Вероника пытается верховодить нашим следствием, но сейчас ее командный тон успокоил меня и привел в чувство.

Одни канарейки спали, другие тихонько возились в садках и клетках. Курочка Ряба, словно узнав нас, съежилась и забилась в уголок.

– Смотри-ка, киднеперы уходили впопыхах, – прошептала Ника.

Тумбочка, на которой стоял поднос с кормом, лежала на боку, повсюду валялись перевернутые коробочки, под ногами хрустели семечки. На столе – грязная посуда.

– Даже ключ потеряли! Или просто выбросили за ненадобностью.

Ника нагнулась и подняла с пола поблескивающий ключ.

– Может, от входа в пристройку? – тоже шепотом спросила я. – Погоди, а где пристройка-то?

– Вон та стена выходит на яблоню, – определила Ника.

Она освещала нам путь мобильником. Мы осмотрели стену. Возле нее стоял шкаф, но как-то странно, боком. «Ага, – сообразила я, – это мальчишки двигали, пытались вход обнаружить». Но на стене ничего не простукивалось и не прощупывалось.

– «Я под ковриком»! – вспомнила я.

– В смысле?

– Так было написано во второй записке Антона. И у Юсуповых вход в пристройку тоже под ковриком. Мальчишки забыли об этом! Посвети-ка в углу…

Свет экрана телефона выхватил полосатый коврик. На нем стоял садок, а сверху лежало несколько книг. Я скинула книги на пол. Ника убрала садок, отбросила коврик. Под ним обнаружилась дверца в подпол. Ника протянула ключ, но он не потребовался: я легко подняла дверцу. Вниз вели ступени. По узкому проходу мы спустились и тут же поднялись в пристройку.

Комнатка – крошечная, свет от уличного фонаря еле-еле проникал в нее через мутное окошко, прорубленное под потолком. В углу – матрас, на полу валяются стаканчики из-под йогурта и детские печатки в форме разных животных. Я опустилась на матрас. Бедный Антон… Как же он тут жил? Наверняка простудился. Тут так сильно дует… Кстати, откуда дует-то? Окно ведь закрыто.