Бесштановый переворот - Владимир Черепнин

— Почему?

— А потому что не поделена сфера влияния. — Я перешел на назидательный тон. Учитель как-никак. — В цивилизованном обществе как делается? Все просто. Собираются бандюки и договариваются между собой, какая группировка где грабит. Порядок, одним словом. Кабы у вас тоже так же было бы, и данная местность была бы закреплена за твоей шайкой, сейчас бы был я при шариках и дорогом оружии. Грабь — не хочу. А теперь придется вместо того, чтобы обогатиться, еще и немного своего потерять. Одеть-то вы меня должны.

Не смотря на то, что последнее заявление я произнес самым категоричным тоном, не терпящим возражений, главарь почему-то не поверил, что обязан меня приодеть. Наверное, от жадности.

— Это с какой радости нам тебя одевать? Легче кокнуть!

— Дурацкое дело не хитрое. Нет человека — нет проблемы. Только ведь и о будущем надо хоть чуть-чуть думать. Вы же сами себя готовы лишить потенциального клиента. Если кокните, то я уже точно совсем никогда вам не встречусь, причем еще не ограбленным, то есть при шариках, а может и при шарах. И, наоборот, коли сейчас мне немного подсобите, не исключено, что еще раз встретимся, земля-то круглая. — Ох, зря это я про землю, не подумал как-то, глаза у всех стали круглыми. Очень. Рано им еще такие вещи знать. Надо заглаживать. И я быстро продолжил нести чушь о выгоде грядущей встречи. — И тогда вам даже не придется меня грабить. Сам вознагражу. Весьма достойно. Каждому по золотому шарику, а тебе пять.

Столь щедрые посулы возымели действие. Кокать меня уже никто не собирался. Предчувствуя будущее богатство, главарь приосанился, откашлялся и представился:

— Я — Здяк Вырви Кость.

— А я — Игорь. — Отрекомендовался я в свою очередь.

Тут же, перебивая друг друга, стали представляться остальные члены преступного сообщества. Естественно, я никого не запомнил. Лишь отследил некую тенденцию. Все прозвища так или иначе были связаны с членовредительством в основном в извращенной форме. Такие как: Пожиратель Печени, Разрыватель Грудных Клеток, Плющитель Голов и т. д.

По знаку атамана разбойники начали подбирать для меня одежду. Причем, всячески стараясь угодить. Почти у каждого в котомке нашлось какое-то более менее приличное тряпье, которое было представлено моему вниманию. Еще пару минут назад я был готов нацепить на себя все что угодно, лишь бы прикрыть срамоту, а теперь «перебирал харчами» и не торопился облачаться, стараясь урвать лучшие шмотки из неожиданно образовавшегося если не бутика, то, по крайней мере, развала «секонд хенд».

— Ну, пацаны, удружили! — Перебирая шмотки, я, вроде как, похвалил бандитов за щедрость.

Неожиданно что-то переменилось. Я не сразу понял что. Потом догадался. Воцарилась мертвая тишина.

Спустя несколько секунд Здяк холодным, полным металла голосом переспросил:

— Как ты нас назвал?

— Пацаны. Конкретные пацаны. — Повторил я, догадываясь, что творю что-то непоправимое.

— Значит я не ослышался. — Вырви Кость побледнел, с трудом сдерживая ярость.

Пришла догадка, что пока еще никто не попытался меня убить лишь потому, что желание насладиться зрелищем длительной и мучительной смерти возобладало над сиюминутным порывом уконтропупить наглеца, посмевшего оскорбить всю шайку. Автоматически палец коснулся камня, но пока я не торопился сматываться, все еще надеясь как-нибудь разрулить сложившуюся ситуацию.

Сам виноват. Столько времени провел в обществе грабителя, и вместо того, чтобы выяснить у Копадрюка особенности местного воровского жаргона, хотя бы в плане кого и как следует называть, а что совсем недопустимо, я, наоборот, разъяснял приятелю-слуге нюансы нашего сленга. Требовалось выкручиваться. Причем срочно.

— Не понимаю, в чем дело? В тех краях, откуда я прибыл, все разбойники и бандиты называют себя крутыми конкретными пацанами.

— Странные эти края. Очень странные. Не бывает таких краев. — Процедил сквозь стиснутые зубы атаман. — И не бывает таких разбойников, которые сами себя оскорбляли бы такими словами.

— Да, погодите ж вы! — Я попытался остановить грабителей, которые стали медленно приближаться со всех сторон. — Я и правда прибыл очень издалека и понятия не имею о местных нравах и обычаях! Как правильно вас называть?

— Мы — козлы! — Гордо заявил Здяк.

Приехали. Насколько помнится, в родном преступном мире слово «козел» употребляется исключительно в оскорбительном контексте, и «за козла» полагается «отвечать». Чудны дела творятся под разными небесами…

— Еще бы «петухами» себя называли, — буркнул я.

Громко буркнул. Был услышан.

— Не-ет, — с внезапно появившейся тоской в голосе протянул Вырви Кость, — до петухов нам еще далеко, если вообще когда-нибудь ими станем, да и перевелись настоящие петухи…

— И какие они были? — Засвербила шальная идея, и для ее осуществления требовалось небольшое уточнение. Минимальное. Только, чтобы опять все не испортить.

— Петухи — это легендарные разбойники. Совсем бесшабашные. Жутко отважные. Грабили не только на большой дороге, но и совершали набеги на города. Они не признавали никого. — Здяк перешел на шепот. — Даже короля.

Я решился. А, в принципе, что мне было терять? Ребятушки, отвлеченные на некоторое время упоминанием о высшей касте преступного мира, непременно опять вспомнят, что только что были смертельно оскорблены, и вновь решат предать меня лютой и безвременной кончине. И придется «линять» в свой мир.

— Говоришь, перевелись? — Я приосанился. — За базар ответишь. Потому что я — петух! Гарик Откуси Кадык!

Атаман чисто машинально прикрыл ладонью свое горло. Боковым зрением я увидел, что и остальные члены шайки последовали его примеру. Значит поверили. Будем развивать успех.

Ох, как же все-таки различаются наши миры! Это надо ж, стоять перед целой бандой абсолютно голым и гордо заявлять, что являюсь петухом. В родном мире подобная мысль не придет даже в пустую голову распоследнего отморозка, не говоря уж об учителе информатики. Хотя, стоит заметить, логики гораздо больше у местных преступных элементов. Петух — птица драчливая, порой вплоть до смертоубийства, и баб, в смысле кур, у него целый гарем, то бишь курятник. А наши бандюки наделили сего пернатого несвойственными ему качествами непотребного порядка, и мало слов найдется, которые будут более оскорбительны, чем петух. Для криминалитета, естественно.

— Итак, продолжим подбор вещей. Негоже мне тут перед вами голым красоваться, раз уж вы теперь знаете всю правду. — Заявил я безапелляционным тоном и вновь стал разглядывать предложенные шмотки. Конечно же, держа палец на камне и косясь на немного опешивших грабителей.

Первым пришел в себя, как и полагается, главарь.

— Погоди. Что-то не могу понять. Не все сходится. — Ясно было, ему самому хочется верить, что перед ним настоящий «петух», но мешали некоторые весьма существенные несоответствия. — Если ты тот, кем себя называешь, то как получилось, что тебя обобрала какая-то шайка, оставив в таком виде? Так не бывает!

— Правильно мыслишь. Не бывает. — Знай бы я раньше, что придется выдавать себя за крутого авторитета, несомненно придумал бы более подходящую брехню насчет своего вида, но так как приходилось ежесекундно импровизировать, то требовалось хоть как-то свести концы с концами. — Если обыкновенная банда. Но перед княжеским войском даже я оказался бессилен. Их человек сто-сто пятьдесят было, не считал. Да и напали внезапно, из засады. Как говорится, и на старуху бывает проруха. Но я этого так не оставлю. Отомщу по полной программе.

— Так это были янычамураи Ханбайдуя?!!!

С княжеством определились. Уже что-то.

— Они самые. Ослы позорные. — Чуть запоздало мелькнула мысль, что наверное зря вновь упомянул представителей родной фауны в оскорбительном контексте, вдруг, они тут, как и петухи, занимают почетное место, или, вообще, не существуют. Но обошлось. Бандиты дружно закивали, мол, правда, ослы. — Ну, так вы мне поможете, или искать другую банду?

Местные джентльмены удачи оказались все как один, очень близкими, в смысле, недалекими. Моя наглая брехня была принята за истину в последней инстанции. Так что, предложение о поиске другой шайки перепугало грабителей, и они наперебой стали меня уговаривать не покидать их, рекламируя свое сообщество, как самое крутое и отмороженное во всей округе. Одеваясь, я слегка поломался, но на радость всем присутствующим, наконец согласился.

По данному торжественному поводу был устроен небольшой пир. Пришлось нарушить данное самому себе слово и употребить немного местного вина, дабы не обидеть гостеприимных сотрапезников. Так ведь обещания самому себе для того и даются, чтобы их нарушать. Зато ел теперь весьма смело. Дичь была добыта практически на моих глазах, несколько здоровенных цветастых птиц, некий симбиоз тетерева, индюка и павлина. Так что, не требовалось, как раньше, во время приема пищи гнать прочь мысли о происхождении мясного блюда. А заодно пришло и успокоение насчет ранее съеденного. Если в данном мире существуют петухи, козлы, ослы, то, вполне вероятно, Пылкрюл потчевал нас курятиной и говядиной…