Осознание - Вадим Еловенко

Даже я не знал этой истории. Стоя на свежем воздухе и в темноте слушая его простой без изысков рассказ, я думал, что не только Виктор приподнялся на голоде в городе.

- Раньше у нас были хитрости свои. Снимки с космоса детальные. На севере, ой, как нужна ледовая разведка. Воздушная разведка рыболовная была. Тут же мы выходили вслепую, только эхолот и другие приборы, что были на борту. У меня слабое судно по вооружению техническому. Даже радар, хоть и есть, но такое дерьмо. Выползли и начали слепую ловлю. Короче, в море проторчали неделю, прежде чем трюм забили и по ящикам расфасовали. У меня команда вообще «караси» были. Ни разу моря не видели. Повезло, что погода стояла нормальная. Думаю, что с той командой я бы не вывернулся из шторма. Но повезло, как я уже говорил. Вернулись в порт счастливые, уставшие. Тут-то и началось самое интересное. Расплатились с теми, кто соляру нам подогнал. И стали торговать рыбой прямо с борта. Нашлись перекупщики, барыги. Сначала продавали только за то, что было жизненно необходимо. Солярку. У меня вся палуба была в бочках. Мы их поднимали, крепили. Потом стали продавать за золото и камни. Десять килограмм за гайку. Пять килограмм за солидную цепочку. У меня вот такая шкатулка была этого дерьма…

Он показал руками размеры сундучка с сокровищами. Настя как-то подозрительно молчала, только курила, не глядя на него.

- Ух, было весело. В море выходили на неделю, потом три дня на берегу отдыхали. Оружие себе завели, чтобы от любителей халявы отбиваться. Потом с мэрией договорился и из дока забрал второй корабль. Подобрал экипаж на него. Стали на пару ходить в море. Я за него расплачиваться должен был в течении года половиной улова. Хорошо жили, ни в чем себе не отказывали. Я тут развернулся, пока глядящие не пришли к власти. Ну, а как пришли, так сразу стали вопросы задавать ненужные. Откуда у меня корабль да на каком основании я его присвоил. Хотел откупиться, да не брали золото, у самих видать много было. Единственное, что спасло мой корабль для меня, это то, что второй я почти наполовину выкупил у мэрии. Я сказал хорошо. Заберите, этот второй, но оставьте мне мой кораблик. Они губами пожевали и через неделю разрешили. Правда, сказали, чтобы я теперь за ловлю и торговлю налоги платил или сдавал бы весь улов рыбзаводу, что они тут развернули. Я сначала думал вообще уйти в море от них подальше. Нашел бы себе место где-нибудь. К тем же северянам подался бы. Но потом посмотрел, что при глядящих хоть через жопу, но жизнь налаживается. Порт отремонтировали. Флотилию собрали. Со всех концов страны экипажи собирали. Со многими я подружился. Да так и остался тут. Единственный хозяин своего корабля. Второй мне не дают. Глядящие вообще подозрительно к частной собственности относятся. Их можно понять. Владение чем-либо дает частичную свободу.

- То есть, не продают? - спросила Настя.

- Неа, не продают. Валюта для них это единицы. Которые они сами и штампуют. Зачем им, скажи на милость, продавать мне корабль за их же единицы. И за золото не продают. Их у них тоже не мало, думаю. Зато, говорят, если я, так скажем, пригоню новый корабль для флотилии, то следующий я смогу взять себе. Да я им что, капер? У кого угонять? Я на своей шхуне ни от кого уйти не смогу. Короче, бредовая ситуация. А одного корабля мне мало. Гораздо удобнее конвейер было бы сделать. Двумя ловить, в один перегружать и отправлять его на базу, чтобы он потом пришел, сменил меня в море.

- Странно, что они вам вообще хоть один корабль оставили за то, что вы делали. - сказала Настя, и я вздрогнул. А Виктор засмеялся и понял Настю, даже не переспрашивая.

- О, какая ты Настюшка, оказывается.

- Я попросила бы не так ласкательно… Я, закуривая, сказал:

- Насть, извини… ты… Виктор перебил меня смехом и заговорил, обращаясь только к Насте:

- Извини, конечно. Ты, наверное, и, правда, меня считаешь, что я мародер… больше того, крутой пират, захвативший чужой корабль и присвоивший его себе. Но ты забываешь, что северяне, отступая, угнали все к себе. И не забери я этот кораблик, он бы достался им. А так послужил еще нам. Ну, хорошо не нам, а мне. Ты осуждаешь, что я продавал голодным людям рыбу за золото? А за что еще можно было продавать, если обычные деньги ничего не стоили, а глядящие не штамповали еще свои единицы. Или я должен был раздавать мой улов бесплатно? Это золото можно было под ногами собирать в городе. То есть со мной расплачивались буквально дармовщиной. Для многих это золото ничего и не стоило. Да и время было такое… мэрию никто не слушал. Мародеры были кругом. Если ты не помнишь, то даже здесь в порту всем командовали бандиты. И я им платил за то, что тут швартовался и продавал улов. Что же мне в море оставаться постоянно или на мель выбрасываться? И не забывай, что именно я дал идею рыболовного флота с базой в городе. Так почему бы мне, не поняв ситуацию, было не оставить то, что было бы и так потеряно, но что приносило так или иначе пользу городу?

Настя хмыкнула, но ничего не сказала, а Виктор, допив залпом сладкий ром, сказал:

- В разные времена разные правила и законы. Я же не ушел в море на запад. Остался тут. Или, ты думаешь, там бы я хуже жил? - он положил ей руку на плечо и сказал. - Так что не считай меня полным подонком. Хватит того, что меня глядящие таковым считают. Если меня еще и молоденькие красивые девчонки начнут таким видеть, то вообще останется только повеситься. Давай не дуйся на меня, пошли в кубрик, выпьем, я тебе расскажу, как ходил на запад в набег на один городок.

Я с усмешкой заметил, как Настя благосклонно улыбнулась и пошла, ведомая моим приятелем. Я еще немного постоял на корме. О чем думал, не помню. Кажется, просто смотрел на звезды и их отражения в черной воде гавани. Воздух, наполненный запахом рыбы и солярки, не раздражал меня. Наоборот, манил. Мне, наверное, больше всего хотелось остаться здесь, на корабле. Чувствовать, уходя в море, что я ни от кого не завишу. Что моя судьба в моих и только моих руках. Что мне не надо прятать мои большие и маленькие секреты от глядящих и стукачей. Что мне не надо скрывать эмоции. Наверное, именно там, на корме чуть покачивающегося корабля Виктора я осознал, что сильно изменился. Не могу сказать, что сильно поумнел. Или стал сильнее. Или хитрее. Просто я стал чуточку другим. Словно преодолел некую ступеньку. А может, это было остаточное чувство первого полета. Ведь небо изменило меня. Я понял, что в мире есть вещи, которые всегда спасут душу, даже если она погрязла непонятно в чем. И великая вещь - небо. Дневное небо, сверкающее, греющее солнце. Небо, наполняющее крыло и держащее тебя в себе. Ночное небо. Захватывающее и величественное. Поглощающее душу без остатка. Несущее мечты и желания, которые встретить в себе днем можно крайне редко.

Я очнулся, когда услышал звонкий смех Насти из кубрика и подумал, что надо бы обратно в город. А то, чего гляди, простые неприятности для нее от ее парня могут оказаться серьезными проблемами.

Но уехали мы не сразу. Пришлось дослушать, как рыболовы превратились в диверсантов, что совершали мародерский набег на прибрежный город другой страны. И как они с полным трюмом всякой всячины пробирались, чуть ли не прижимаясь к берегу. Как потом долго объясняли глядящим, что пришли пустыми, что улова не было и вообще не должен волновать их частный рыбак. И как потом ночами перетаскивали из трюма груз в бывшую портовую гостиницу, оставшуюся без двух верхних этажей и превратившуюся в общежитие.

Когда Настя узнала, что именно они притащили из-за границы, она не могла успокоить смех до самого КПП района…

- А что? Ты не знаешь, как лихо разошлись резиновые женщины… да и порнокассеты, и журналы влет ушли… у наших в общаге у многих стоят телевизоры и плееры, после того как генераторы запустили. У КПП Настя только восхищенно сказала:

- На что только люди из-за заработка не идут.

- А что, резиновая женщина, неплохое плавсредство на случай крушения корабля. - смеялся я. - Многофункциональное, так сказать.

Я остановился за пару поворотов до ее дома, и мы еще сидели с ней и обсуждали другие мелочи, житейские.

- Странно, весь мир, за исключением некоторых стран третьего мира, в хаосе и разрухе, а люди непонятно о чем думают.

- А о чем они думают? - пожал плечами я. - О том, о чем всегда. Наверное, не было эпох, когда об этом не думали. И не важно, разруха вокруг или процветающая страна. Люди буду искать наживу во всем. Люди будут в угоду собственной лени развивать прогресс. Люди будут воевать… всегда.

- Люди будут влюбляться. - сказала тихо Настя.

- Да. - Кивнул я. - Люди будут влюбляться. Будут ради любви делать глупости.

- Но не все? - спросила она, смотря на меня.

- Ну, наверное, есть те, кто обладает железной волей. Они не поддаются на действие гормонов, феррамонов… или чего там еще. Но я таких не видел в своей жизни. И я сам не такой.

Она странно посмотрела на меня и, словно разглядывая какие-то черты, ранее не замеченные, открыв дверцу, сказала на прощанье: