Жертва - Гарольд Карлтон

— Ты устроила знатный ужин, — похвалил ее Альдо. Перед уходом Гарри проводил Иду в детскую комнату.

Встав рядом, Альдо сказал, обратившись к Марчелле:

— У тебя двое прелестных Детей. И Гарри тоже отличный парень. — Сказав это, Альдо сунул ей в руку двадцатидолларовую банкноту. — Купи им что-нибудь…

— Спасибо, папа, — целуя отца в щеку, ответила Марчелла. — Марк делает большие успехи в музыке.

Кивнув головой, Альдо ответил:

— В жилах нашего рода течет кровь истинных музыкантов.

Она смотрела на отца сияющими от радости глазами, сгорая от желания рассказать ему о том, что в ее жизни скоро произойдут огромные перемены. Она будет мерно качаться на волнах управляемой ею лодки и делать то, что ей очень долго запрещали.

— Два ангела, — возвратившись в коридор, сказала Ида и, несмотря на теплую ночь, накинула на плечи шаль.

Вылив в стакан остатки вина, Марчелла залпом выпила его. Вино было слишком сладким, даже отдаленно не напоминавшим вкус того французского шампанского, которое они с Эми пили на прошлой неделе. Подумать только, это было всего лишь на прошлой неделе! А ей показалось, что прошла целая вечность!

Гарри вызвался проводить родителей, но они отказались от услуг зятя, уверив, что сами благополучно доберутся до дома.

— Как только приедете, сразу позвоните мне, — попросила Марчелла.

Вздохнув и закрыв за родителями дверь, Марчелла пошла на кухню и убрала вымытую посуду. Войдя в ванную комнату, она стала рассматривать в зеркало свое обнаженное тело. «Нужно всегда следить за своей фигурой, — напомнила она себе. — Оставаться в неизменно хорошей форме». Затем она принялась внимательно рассматривать свою грудь, выискивая в ней ту привлекательность, которую отметил Скотт при первой же встрече.

Гарри лежал на кровати, ожидая, когда Марчелла уляжется спать. Он не сделал ни одной попытки романтизировать их отношения в постели. Одетый в нижнее белье, он лежал на простыне, предвкушая бурную ночь. Марчелле не оставалось ничего другого, как смириться с этим наказанием, потому как ее отказ мог вызвать очень неприятные для нее последствия. Легче было уступить домогательствам мужа. Нанеся духи на шею, грудь и руки, Марчелла решила представлять в постели Скотта вместо Гарри. Она будет вспоминать, как он учил отдаваться, соприкасаясь обнаженными телами, сильно возбуждая при этом друг друга.

Марчелла устроилась сверху, как это было со Скоттом, но Гарри очень скоро перевернул ее, придавив массой своего тучного тела. Несмотря ни на что, Марчелла продолжала предаваться своим фантазиям, представляя перед собой стройное, загорелое тело редактора, его бороду у своего лица, его первое, робкое прикосновение, после которого ей так захотелось впустить его в себя… В этот момент Гарри, спустив трусы, без всякой любовной прелюдии, как всегда торопливо, не дождавшись, когда подготовится организм Марчеллы, вошел в нее, вызывая лишь неприятные болевые ощущения. Пытаясь как-то приноровиться, Марчелла начала мягкими движениями двигаться ему навстречу. В тот момент, когда он, посапывая, тяжело дышал ей в лицо, резко зазвенел стоявший рядом с постелью телефон. Подняв трубку, Марчелла вдруг вспомнила, что прошло слишком много времени с момента, как ушли ее родители. Добравшись до дома, они могли позвонить ей еще час назад.

— Слушаю, — сказала она.

Говоривший в трубку незнакомец представился работником местной больницы, в реанимационное отделение которой только что привезли родителей Марчеллы. Услышав это сообщение, Марчелла выпрямилась, сбросив с себя Гарри.

— Почему они оказались в больнице? Что с ними случилось? — закричала она.

— Они попали в аварию, — ответил мужской голос.

— Боже мой! Насколько серьезно они пострадали? — спросила она.

— Вам лучше сейчас же приехать.

Сидя за рулем машины, пьяный водитель который тоже погиб в аварии, разворачивая машину, заехал на тротуар, придавив к стене родителей Марчеллы. Альдо получил тяжелую черепно-мозговую травму. В больничной палате, увитая множеством трубочек со всевозможными лекарственными препаратами, боролась со смертью не приходившая в сознание Ида. Крепко схватившись за Гарри рукой, Марчелла стояла, как парализованная, не в силах даже закричать. В три часа утра Марчелла дала расписку докторам об отказе реанимировать отца с помощью аппарата искусственного дыхания. В эту холодную ночь одна лишь фраза вырвалась из ее уст: «Этого не может быть! Нет!» Одна и та же мысль неустанно сверлила ей мозг, раздирая на части ее душу: никогда, никогда! Она стояла, оцепенев от сознания своей греховности, ни на минуту не сомневаясь в том, что несчастье с родителями было возмездием за ее прелюбодеяние.

ГЛАВА 5

Ноябрь 1978 года

Марчелла была настолько потрясена свалившимся на нее несчастьем, что почти не помнила, как прошли похороны отца. Больше всего ее смущал тот факт, что абсолютно все окружавшие ее люди отнеслись к ней с большим чувством, даже не подозревая, кто же является истинным виновником гибели ее отца. Чтобы отвлечься от грустных мыслей, Марчелла сосредоточилась на одежде своих детей так, как будто чистота и безукоризненность их туалета являлись показателем степени уважения к дедушке. Следуя долгой дорогой к кладбищу, которая пролегала мимо бюро ритуальных услуг, она никак не могла избавиться от одной навязчивой мысли: что ее отец никогда уже не увидит своих внуков взрослыми людьми, которые, возможно, станут пианистами или танцорами — продолжателями шутливо называемой им «традиции семейства Балдуччи».

После окончания похорон Марчелла, оставив детей с Гарри, снова помчалась в больницу, посидеть с матерью. Ида, которая пока еще ничего не знала о смерти мужа, большей частью спала. Когда Марчелла, совершенно обессиленная, вернулась домой в тот вечер, она застала Гарри на кухне.

— Дети уже спят, — сказал он, обратившись к ней.

— А ты поужинал?

Он отрицательно покачал головой. Марчелла пошла разогревать суп себе и мужу. В момент, когда она вытаскивала из шкафа сухое печенье, он взял ее за руку и произнес:

— Я любил твоего отца даже сильнее, чем своего, Марч.

— Мне это известно, — покачав головой, сказала она, ставя первое на стол. — Он ведь тоже тебя очень любил и относился к тебе, как к родному сыну.

Она ела суп, совершенно не чувствуя его вкуса. Время от времени они встречались взглядами, но ей было нелегко выразить словами свои спутавшиеся мысли. Ей не хотелось делать ничего, только сидеть, уставившись в телевизор, ни о чем не думая.