Душекрад - Александр Зимовец
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Весьма остроумная теория, — Герман внутренне поежился, но постарался, чтобы его улыбка выглядела как можно более развязной. — Однако я полагаю, что из-за подобной ерунды вы не стали бы Вяземского убивать.
— А кто вам вообще сказал, что убийство князя непременно связано с запиской, которую он написал?
— А ведь я вам не говорил о записке, — произнес Герман.
Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Это была безмолвная дуэль взглядов, и баронесса, все-таки отвела глаза первой, что Герман расценил, как маленькую победу.
Она уже приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, как вдруг на дорожке раздался топот ног, и в беседку ворвался мужчина высокого роста в серой тунике раба — в таких щеголяли на вечере лакеи баронессы. Лицо вбежавшего показалось Герману смутно знакомым, но он не успел вспомнить, где его видел, как тот с размаху засветил Герману кулаком в лицо. Молодецкий удар едва не расквасил ему нос, но пришелся слегка по касательной, щеку под глазом обожгла боль, в голове загудело. Баронесса отчаянно вскрикнула. Послышались новые шаги, Герман, закрывшийся руками, получил еще пару ударов в свой блок, вскочил на ноги, попытался ударить в ответ, пропустил удар в ничем не защищенный живот, согнулся пополам.
Тут подоспел еще кто-то, схватив лакея за руки. С трудом разогнувшийся Герман увидел, что это толстяк-дворецкий. Совсем не казавшийся сильным, он, однако, удерживал рвущегося из рук рослого лакея, а Герману удалось его разглядеть. Это был тот самый лакей, что служил ранее у князя Вяземского и передавал сведения о его делах баронессе. Вот, значит. Теперь окончательно к ней в услужение подался.
— Что такое, Жорж? — воскликнула баронесса, и в голосе ее послышалось шипение. — Как ты смел⁈ Исчезни немедленно.
— Нет уж! — ревел лакей, вырываясь из рук дворецкого. — Я ему отомщу! Я… я его уничтожу!
— Да что тебе сделал этот молодой человек? — баронесса уставилась на слугу.
— Он… он отнял у меня самое дорогое! Я теперь никогда не буду счастлив, никогда! Я знаю, это он отнял, он! Душекрад! Верни мою душу, мерзавец! Верни ее! Верни!
Однако тут подоспели еще двое лакеев. Они скрутили скандалиста и поволокли его по дорожке прочь от беседки, в сторону темневшего в стороне флигеля.
— Прошу прощения за эту нелепую выходку, — проговорила озадаченная баронесса. — Я велю сегодня же отказать этому сумасшедшему, однако же… до сих пор я не замечала в нем ничего подобных странностей. Что вы ему сделали?
— Всего лишь арестовал и допросил его, когда заметил, что он странно вел себя на месте преступления, — ответил Герман. — Впрочем, его вскоре отпустили, причастность его к убийству князя не была установлена.
— Он сказал, что вы — Душекрад, — проговорила баронесса медленно. — Это так?
— А если бы я был Душекрадом, разве я бы признался? — Герман усмехнулся.
— Почему бы и нет? Разумеется, в таком случае вам не следовало бы открываться перед первым встречным, однако нашлись бы и те, кому подобное знакомство пришлось бы по вкусу. Разве вы никогда не слышали, что демонизм очень притягателен, особенно для женщин определенного склада?
Герман сразу вспомнил Надю и то, с каким придыханием она говорила о своем Фридрихе.
— О, да, для женщин определенного склада демонизм притягателен, — проговорил он. — Вот только сдается мне, что вы — совсем иного склада. Вы не из тех, кто теряет голову.
— Иногда всякая женщина хочет ее потерять, — баронесса печально улыбнулась. — Но не всякая на это способна, тут вы правы. Впрочем, настоящий Душекрад во плоти — это, конечно, был бы особый случай… Однако, отчего Жорж назвал вас Душекрадом?
— Полагаю, это из-за того, что я был рядом с ним, когда с ним случилось… несчастье, о котором он так скорбит. Вероятно, он решил, что я имею к этому какое-то отношение.
— А вы не имеете?
— Если бы я был на такое способен… разве я бы признался? — Герман снова усмехнулся, но в этот раз вышло как-то кривовато. Ненатурально вышло. И для баронессы это, конечно же, осталось незамеченным.
— Ах, вы мой милый! — проговорила она, тонко рассмеявшись. — Прелестно это у вас выходит — мистифицировать. Однако, пожалуй, хватит на сегодня разговоров.
С этими словами она поднялась со скамейки, а затем сделала едва уловимое движение плечами, и черное платье, скользнув по телу, упало к ногам. Под ним, конечно же, ничего не было, кроме восхитительного тела, которое в лунном свете приобрело совершенно невозможный, алебастровый цвет.
— А говорите, что никогда не теряете головы… — только и смог выговорить Герман, поднимаясь со скамейки ей навстречу.
Баронесса слегка закусила нижнюю губу. Этот жест, виданный Германом не раз, в ее исполнении выглядел немного иначе — опасно и еще более волнующе. Должно быть, из-за показавшихся на миг клыков.
— А я ее никогда и не теряю, — произнесла она, и голос прозвучал с легкой хрипотцой. — Думаете, для чего я устраиваю такие вечера? В том числе для того, чтобы напомнить самой себе, как смешно и жалко выглядят люди, теряющие голову. Чтобы быть выше их. Поэтому мы с вами терять голову не будем. По крайней мере, я не буду. За вас не поручусь.
Герман и сам в эту минуту за себя бы не поручился.
Она протянула к нему тонкую руку, но та наткнулась на серебряную цепочку, шедшую вдоль ремня, и тут же отдернула, словно та было раскаленной.
— Это вам лучше снять… — проговорила она. — Да и вообще все лучше бы снять.
— Ты бы, барин, осторожнее, — произнес где-то на краю его сознания Внутренний Дворецкий. — Все ж таки она это… подозреваемая… а, ладно, чего уж.
Чувствуя, как проваливается в темную бездну ее глаз, Герман сделал шаг вперед, протянул руку и почти коснулся ее тела, как вдруг из-за столбика беседки появилась, словно соткалась из мрака, темная фигура. Не успел он среагировать, как фигура одним коротким и быстрым движением ухватила баронессу за шею и зафиксировала в захвате. Та отчаянно забилась, словно пойманная птица, но захват был крепким.
— В одном вы правы, дорогая Агнесса, — проговорил знакомый голос. — Между таким, как вы, и обычными человеческим дворянами разницы никакой. И судьба у вас одна.
С последними словами он двинул рукой и свернул баронессе шею, после чего выпустил ее из захвата, и она упала к его ногам раздетой куклой.
— Ну, что же, а теперь с вами давайте разберемся, молодой человек, — произнесла тень и постепенно превратилась в бледного мужчину лет сорока на вид с аккуратно подстриженной бородкой и в котелке.
Тот отряхнул руки, перешагнул через тело баронессы и подошел к Герману.
— Разрешите представиться. Фридрих Альтбаум. Дворянин и глава «Черного Предела».
Глава шестнадцатая, в которой совершаются ужасные превращения
— Итак, молодой человек, предлагаю не тянуть кота за не предназначенные для этого части, — произнес Фридрих спокойно садясь на скамейку, где еще пару минут назад сидела баронесса. Золоченый кончик его трости уперся в землю возле самой ее головы, неестественно вывернутой и лежащей на земле. — У вас есть вещь, которая мне крайне необходима. Я знаю, что она у вас, потому что без нее вы бы не выбрались из «Последней клетки».
— Я выбрался благодаря запасу магии, что у меня был с детства, — ответил Герман.
— Рассказывайте эти байки кому-то другому, — бездонно-черные глаза Фридриха слегка сузились, встретившись с глазами Германа. Тот сделал усилие, чтобы выдержать взгляд вампира. — Из «Последней клетки» не выберется даже барон с хорошим запасом силы. Это очень сложное заклятье, я носил его сплетенным и берег для особого случая. Теперь я понимаю, что потратил его весьма глупо. Впрочем, нет худа без добра — теперь я знаю, что эта вещь у вас.
— У меня нет никакой вещи. И я вообще не понимаю…
Герман не успел договорить. Молниеносным движением вампир выбросил вперед трость и ткнул ею Германа в грудь, не сильно, но отчетливо.
— Оставьте эту чепуху, корнет. Вы тоже недовольны нынешним положением вещей. Я это знаю, потому что будь вы довольны, вы бы уже давно сдали эту вещь своему начальству и, чего доброго, получили бы за это внеочередной чин. Но вы не из этих: «Служу отечеству! Умрем за царя-батюшку!» — он скривился, передразнивая. Вы тоже знаете цену и отечеству, и царю-батюшке. Отлично понимаете, до какой степени все прогнило и завоняло, и что
