Россия нэповская - С Павлюченков

14 августа и 21 сентября того же года на заседаниях коллегии Наркомата земледелия были заслушаны сообщения о ходе обсуждения проекта Кодекса на местах. 22 сентября коллегия начала постатейное обсуждение представленного проекта[224]. После длительной дискуссии, 27 сентября коллегия Наркомзема утвердила первую часть Земельного кодекса[225], а затем 4 октября, после постатейного чтения одобрена 2 и 3 части документа. Вслед за этим Кодекс был рассмотрен комиссией при Совнаркоме[226] и через три недели — 30 октября 1922 года он был принят IV сессией ВЦИК и с 1 декабря того же года официально введен в действие.

В Кодексе отразились все фундаментальные противоречия переходной эпохи, текст его содержал множество парадоксов и взаимоисключающих положений. Кодекс не только провозглашал отмену навсегда права «частной собственности на землю, недра, воды и леса», но и объявлял все земли «собственностью рабоче-крестьянского государства»[227]. В Кодексе было тщательно устранено все то, что могло хотя бы даже косвенным образом навести на мысль о восстановлении частной собственности на землю. Кодекс категорически запрещал любые сделки на землю — куплю, продажу, запродажу, завещание, дарение, залог[228]. Виновные в совершении таких сделок не только подлежали уголовному преследованию и ответственности, но и лишались права на землю. В тексте Кодекса было исключено слово «частное владение»[229].

Неоднозначным оставалось и отношение крестьян к стремлению властей осуществить земельную реформу. Наряду с положительными отзывами, из деревень поступало немало сообщений, содержащих и отрицательные отзывы. Так, в песьме крестьянина Я. Шепелева указывалось, что П. А. Месяцев и профессор Д. П. Рудин[230] «отрицают уравнительность, а стоят за немедленное закрепление за всеми селениями и обществами того количества земли, которое к данному времени находится в их пользовании. По мнению товарищей Месяцева и Рудина, при таком землепользовании скорее можно избавиться стране от хозяйственной разрухи, в которой сейчас мы находимся, а к тому же может немедленно успокоить всех нежелающих и боящихся такого распределения (конечно богатеев и небедняков). Отказаться от социализации, исковеркать революцию, на то и революция, чтобы сделать уравнение, а не лить кровь напрасно, чтобы пробраться в Кремль, а потом вышвырнуть за борт неимущих»[231].

В Земельном кодексе закреплялся и принцип свободы выбора крестьянским населением форм и порядка землепользования. Сам принцип свободы выбора форм землепользования вводился не впервые. Еще в Декрете о земле можно найти, что «формы пользования землей должны быть совершенно свободны, подворная, хуторская, общинная, артельная, как решено будет в отдельных селениях и поселках»[232]. Однако, одно дело — на бумаге, другое — в реальной жизни. На практике в различных губерниях существовало отрицательное отношение к свободе выбора форм землепользования, местные власти ориентировали крестьян только на коллективы, им чинились препятствия при выходе на хутора и отруба и т. п. Уже в 1922 году сам Наркомзем дал указания сократить хуторские разверстывания, что вскоре ударило по товарности[233].

В то же время, стремясь обеспечить устойчивость трудового землепользования, Кодекс прекращал дальнейшее поравнение земель между волостями и селениями, закрепляя за земельными обществами то количество земли, которое находилось в фактическом трудовом пользовании (земли считались закрепленными с момента издания «Закона о трудовом землепользовании», то есть с 22 мая 1922 года), устанавливая более продолжительные, чем раньше, сроки внутринадельных переделов[234].

Переделы разрешались не ранее трехкратного севооборота, а при его отсутствии — не ранее 9 лет. Досрочные переделы допускались лишь в случае перехода общины к улучшенным формам землепользования, например от мелкополосицы к широким полосам, от трехполья к многопольному севообороту и т. п. Из переделов в натуре исключались участки земли под постройками, усадьбами, садами, огородами, виноградниками и другими особо ценными насаждениями[235].

Согласно Закону «О порядке рассмотрения земельных споров» от 24 мая 1922 года, вошедшему в Земельный кодекс, создавались особые земельные суды — земельные комиссии, которые обеспечивали защиту прав крестьянина на основе официально установленных законоположений[236]. Следовательно, и точное определение прав на землю, и прекращение межселенных переделов, и ограничение переделов внутри селений, и создание компетентных судебных органов для защиты земельных прав — все это должно было обеспечить устойчивость землепользования, создавая тем самым благоприятные условия для развития крестьянского хозяйства.

Целая «революция» заключалась в том, что была разрешена и аренда земли. Запрещение последней при наличии огромного числа крестьянских дворов, не имевших возможности из-за отсутствия или недостатка живого и мертвого инвентаря и рабочих рук полностью обработать свои земельные участки, затрудняло восстановление и развитие сельского хозяйства. Еще III сессия ВЦИК IX созыва проходившая в мае 1922 года разрешила аренду, но на срок не более одного севооборота и при исключительных случаях — не более двух севооборотов[237].

Земельный кодекс РСФСР 1922 года увеличил предельный срок аренды до трехкратного севооборота. При этом Кодекс оговаривал, что допускается лишь трудовая аренда то есть запрещалась аренда такого количества земли, которое арендатор не мог обработать силами своего хозяйства. Условия аренды должны были контролироваться органами Советской власти. Сдача земли в аренду разрешалась лишь «трудовым, временно ослабленным хозяйствам». Если же сдатчик прекращал ведение своего хозяйства, переселяясь в город или переходя к другим занятиям, то аренда запрещалась. Таким образом, нельзя было использовать свой надел как источник «нетрудового», а по сути дела коммерческого дохода.

Еще ЦК РКП(б) в циркуляре «О пропаганде новых земельных законов» от 26 июля 1922 года указывал на необходимость следить за тем, чтобы: «а) сроки арендных договоров не превышали установленных законом, б) арендные договоры регистрировались в волисполкомах, в) арендуемые участки не были объектом хищнической эксплуатации, г) работодатели соблюдали соответствующие законы об охране труда»[238]. Таким образом, исключалась любая возможность использовать землю в качестве объекта купли-продажи, а все доходы от аренды прослеживались зорким оком государства.

Не менее важным был вопрос о возможности разрешения найма рабочей силы в деревне, о степени и условиях его допустимости. В резолюции XI съезда РКП(б) нашло свое отражение пожелание депутатов по вопросу об условии применения наемного труда в сельском хозяйстве и аренды земли: «не стеснять излишними формальностями ни того, ни другого явления и ограничиться проведением в жизнь решений последнего IX съезда Советов, а также изучением того, какими именно практическими мерами было бы целесообразно ограничивать крайность и вредные преувеличения в указанных отношениях»[239]. Земельный кодекс 1922 года допускал применение вспомогательного наемного труда в крестьянских хозяйствах и с точки зрения государственных интересов регламентировал условия его допущения. Он в первую очередь требовал при применении наемного труда неуклонного исполнения законов об охране и нормирования труда.

Земельный кодекс заменял все предшествующее земельное законодательство, представляя собой как бы конституцию земельного строя республики. Но Кодекс, регулируя только земельно-хозяйственные отношения, не охватывал всех сторон жизни землепользователя. Не все оставалось ясно с судьбой общины. Для жизни крестьянства серьезное значение имела развернутая в Кодексе правовая регламентация института «земельного общества» (общины), представлявшего собой совокупность дворов, имевших общее пользование полевыми землями[240]. Объединяя крестьянские дворы по территориальному признаку, общество регулировало их взаимоотношения в области пользования землей[241]. Однако в начале 1920-х годов политика государства была направлена на отчуждение у общины ее социально-политических функций и передачу их новым органам власти в деревне. — сельским советам. Зависимость от специфических условий отдельных губерний позволяло одним из крестьянских общины выполнять функции, присущие административным организациям и отчасти подменять собой сельсовет, превращая его, по существу, в налоговый отдел волостного исполкома. В других же районах сельсовет, напротив, нарушал положение законодательных актов и брал на себя функции руководства, входящими в его состав земельными обществами, принимая, тем самым, характер органа общинного самоуправления, которое несло ответственность за финансирование сельских советов, заслушивало его отчетные доклады, принимало решения о переизбрании должностных лиц сельского советского аппарата. Для реализации своих хозяйственных, административных и социокультурных функций община содержала значительный штат выборных должностных лиц, многие из которых были известны еще в дореволюционное время[242]. В организации крестьянского самоуправления в 1920-е годы, несмотря на существенное влияние сложных экономических и социально-политических процессов, протекавших в деревне после 1917 года сохранились типичные черты сельской общины дореволюционного времени.