Игольное ушко - Кен Фоллетт

– Все это хорошо, но при условии, что он сам не узнает меня, – заметил Паркин. – Может вспомнить по пансиону в Хайгейте.

Годлиман выдвинул ящик письменного стола, достал пистолет и протянул Паркину.

– Если он вас узнает, просто пристрелите его.

Паркин молча положил оружие в карман.

– Не буду повторять слов полковника Терри, – напутствовал их Годлиман. – Вы должны сами понимать, насколько важное задание выполняете. Если мы не перехватим этого человека, вторжение в Европу придется отложить, возможно, на целый год. И кто знает: быть может, единственно верный момент для удара окажется безвозвратно упущен.

– А мы имеем право знать, на какое время намечена высадка? – спросил Блоггз.

И Годлиман решил, что они заслуживают не меньшего доверия, чем он сам. К тому же, вероятно, именно им скоро придется подставляться под пули.

– Скажу лишь то, что известно мне самому. До условленного дня осталось несколько недель.

– Стало быть, в июне, – подумав, произнес Паркин.

Зазвонил телефон, и Годлиман снял трубку. Мгновение спустя он поднял взгляд.

– Вас уже ждет машина.

Блоггз и Паркин поднялись.

– Погодите секунду, – остановил их Годлиман.

Они задержались в дверях, глядя на профессора. Тот говорил в трубку:

– Так точно, сэр. Разумеется. Сделаю. Всего хорошего, сэр.

Блоггз уставился на него в недоумении. Он еще ни разу не слышал, чтобы Годлиман называл кого бы то ни было «сэр».

– С кем это ты? – спросил он.

– С Черчиллем.

У Паркина отвисла челюсть.

– И что же он сказал?

– Он пожелал вам обоим удачи, а потом добавил: «Да поможет им Бог!»

15

В вагоне стояла непроглядная темень. Фабер вспоминал шутки, которые его соседи отпускали по этому поводу: «А ну убери руку с моего колена! Да не ты, а вот ты!» Англичане во всем ухитрялись видеть забавную сторону. Их железные дороги находились сейчас в самом плачевном состоянии, но никто не жаловался, поскольку все понимали причину. Самому же Фаберу темнота нравилась. Не было надежнее укрытия.

Чуть раньше пытались петь. Три солдата в проходе затянули, а весь вагон подхватил. Они исполнили «Чайник со свистком» и «Англия на вечные времена», а потом для соблюдения этнического баланса последовали шотландские песни «Глазго – мой город» и «Земля моих предков». В завершение грянули очень подходящую по смыслу «Я больше не хожу гулять, как прежде».

Потом объявили о возможном налете авиации, и машинист сбросил скорость до тридцати миль в час. Предполагалось, что пассажиры на всякий случай залягут на пол, но места, разумеется, оказалось на всех слишком мало. Чей-то женский голос громко произнес:

– О Боже, как же мне страшно!

На что, также невидимый, мужчина с заметным акцентом кокни ответил:

– Ты в самом что ни на есть безопасном месте, милочка! Им ни в жисть не попасть по движущейся цели.

Это почему-то всех насмешило. Страх пропал. Кто-то открыл чемодан и стал раздавать соседям сандвичи с крутыми яйцами.

Какой-то моряк предложил сыграть в карты.

– Как ты будешь играть в такой темени?

– Надо просто щупать края карт. У нашего Гарри они все крапленые, ха-ха!

В четыре часа утра поезд по необъяснимой причине вдруг остановился. Голос, принадлежавший, как показалось Фаберу, разносчику бутербродов, – заявил:

– По моим расчетам, мы совсем рядом с Кру.

– При наших-то порядках на дорогах мы можем быть где угодно от Болтона до Борнмута, – возразил «кокни».

Через какое-то время состав дернулся и снова пришел в движение, что обрадовало всех. Фабер гадал, куда же подевались все эти карикатурные англичане с их ледяным спокойствием и выдержкой при любых обстоятельствах? Здесь таких явно не оказалось.

А несколькими минутами спустя из дальнего конца коридора донеслось:

– Приготовьте билеты для проверки, пожалуйста! Всем приготовить билеты!

Фабер сразу обратил внимание на йоркширский выговор – они все-таки уже были на севере страны – и отыскал в кармане свой билет.

Он сидел на угловом месте в купе у двери, и ему открывался хороший вид на коридор. Контролер светил фонариком на билеты. В отраженном свете его силуэт показался Фаберу смутно знакомым. Он откинулся к стенке и стал ждать. Вспомнил свой сон: «Этот билет выдали в абвере!» – и в темноте улыбнулся.

Но затем сразу нахмурился. Поезд снова остановился, а лицо билетного контролера теперь тоже казалось странно знакомым… Это все могло ничего не значить, но ведь Фабер оставался до сих пор цел только потому, что обращал внимание на вещи, которые на первый взгляд ничего не значили. Он снова выглянул в коридор, но мужчина в этот момент зашел в одно из купе.

Остановка оказалась короткой. Они миновали станцию Кру, как дружно заключили знатоки из купе Фабера. Состав опять тронулся.

У Фабера появился шанс еще раз мельком взглянуть на лицо инспектора, и тут он все вспомнил. Точно! Пансион в Хайгейте. Мальчишка из Йоркшира, мечтавший попасть в армию!

Теперь Фабер не сводил с него глаз. Лучом фонарика контролер пробегал по лицам всех пассажиров. Он проверял не только билеты!

«Нет, остановись, – сказал себе Фабер. – Не надо скороспелых выводов. Как они могли добраться до меня? Они понятия не имели, что я сел именно в этот поезд. Они не могли найти одного из немногих живых людей, кто помнил мое лицо, переодеть в мундир железнодорожника и отправить по вагонам за такое короткое время…»

Паркин. Билли Паркин – так звали парня. Но только выглядел он теперь намного старше. И все ближе подходил к его купе.

Нет. Это все-таки его двойник. Или близнец. Совпадение, и не более того.

Теперь Паркин зашел в купе, соседнее с тем, в котором ехал Фабер. Времени почти не оставалось.

Фабер приготовился к худшему и стал обдумывать план действий.

Он встал, вышел из купе и пошел по коридору вагона, переступая через чемоданы, рюкзаки, вещевые мешки и тела пассажиров. Добрался до туалета. Свободно. Фабер вошел внутрь и заперся.

Так он выигрывал лишь немного времени – ни один билетный контролер не забывает проверять отхожее место. Он уселся на стульчак, лихорадочно соображая, как ему выпутаться из этой ситуации. Поезд уже набрал ход, и мчался теперь так быстро, что пытаться спрыгнуть стало бы безумием. К тому же его прыжок мог кто-то заметить, и если охота идет действительно на него, поезд тут же остановится.

– Ваш билетик, пожалуйста!

Паркин снова оказался близко.

И Фабера осенило. В переходах между вагонами были тесные тамбуры, закрытые по сторонам резиновыми «гармошками» и дверями вагонов, которые изолировали пассажиров от шума и сквозняков. Он покинул туалет, протиснулся в хвост вагона, вышел в тамбур и закрыл за собой дверь.

Здесь стоял собачий холод и неимоверный грохот. Фабер уселся на пол, свернулся и притворился спящим. Только умалишенный решился бы спать в таком месте, но в военное время люди порой совершали самые неожиданные поступки. Он изо всех сил сдерживал дрожь во всем теле.

Позади него открылась дверь.

– Ваш билет!

Он сделал вид, будто ничего не слышит. Дверь закрылась.

– Эй, спящая красавица, просыпайся!

Вот теперь он окончательно узнал этот голос.

Фабер притворился, что медленно приходит в себя, а потом поднялся на ноги спиной к Паркину. Когда же он повернулся, в руке его блеснул стилет. Он прижал Паркина к двери, уперев острие ему в шею, и тихо произнес:

– Ни звука, или умрешь.

Левой рукой он отнял у Паркина фонарик и осветил лицо молодого человека. Паркин, однако, выглядел далеко не таким перепуганным, каким должен был быть.

– Так-так, – сказал Фабер. – Тот самый Билли Паркин, которому очень хотелось в армию, а он попал на железную дорогу. Что ж, эта форма тоже тебе к лицу.

– Вы? – только и сумел выдавить Паркин.

– Ты, черт тебя возьми, прекрасно знаешь, что это я, малыш Билли. Ты же меня и искал. Зачем? – Он старался сделать свой тон как можно более зловещим.

– С чего бы мне вас искать? Я ведь не полицейский.

Для пущего эффекта Фабер слегка надавил на стилет.

– Только не лги мне.

– Честное слово, мистер Фабер. Отпустите меня. Я никому не скажу, что видел вас.

У Фабера появились сомнения. Паркин либо говорил правду, либо также переигрывал в своей роли, как сам Фабер.

Тем временем Паркин слегка подвинулся, его правая рука шевельнулась во тьме. Но Фабер успел железной хваткой стиснуть его запястье. Паркин несколько секунд пытался бороться, но когда лезвие стилета на дюйм вошло ему в горло, сразу же затих. Фабер нащупал карман, куда тот пытался сунуть руку, и достал пистолет.

– Простые билетные контролеры оружия при себе не носят, – сказал он. – На кого ты работаешь?

– Нам теперь всем выдали пистолеты. По ночам в поездах совершается много преступлений.

Паркин лгал смело и изобретательно, и Фабер понял: одними угрозами язык ему не развяжешь. Его следующее движение оказалось внезапным, быстрым и точным. Лезвие стилета в его руке взлетело чуть выше. Очень размеренно он погрузил его на полдюйма в левое глазное яблоко Паркина.