Из шпаны – в паханы - Евгений Сухов

– Это ты верно подметил, Резо, – Камаев уперся коленом жигану в грудь. – Только есть одно «но»...

– И какое же? – грузин сплюнул через губу сгусток крови.

– Любой человек, будь то бандит или простой обыватель, помогая советской власти в борьбе с преступностью, сам становится на сторону закона. Такой шанс есть и у тебя, Резо. Сдав Рекрута, ты купишь себе жизнь. Подумай. Я дам тебе пару дней на размышления. Если ты, конечно, не готов дать ответ прямо сейчас.

Давление на правый глаз Резо ослабло, а затем Камаев и вовсе убрал револьвер. Рывком помог жигану подняться и сесть на стул.

– Что скажешь, Зурабишвили?

– А что мне тебе сказать? – Резо перешел с Камаевым на «ты» и тут же выплюнул на пол еще один кровавый сгусток. Губы жигана были ярко-красного цвета. – Скажу, что только слабак способен бить связанного человека и угрожать ему. Повстречайся ты мне в другом месте...

Резо не договорил, но Камаев прекрасно понимал, что жиган его провоцирует. И эта провокация могла обойтись Виктору Назаровичу очень дорого.

Однако колебания чекиста были недолгими. Покосившись на дверь, Камаев вернулся к столу, отстегнул кобуру и одним небрежным движением бросил ее в верхний ящик. Секундой позже в тот же ящик последовал и револьвер. Камаев неторопливо стянул с себя кожанку и предстал перед Резо в одной черной рубахе. В руке его появился нож. На лице жигана мелькнула тень сомнения. Теперь он не спускал с Камаева глаз.

Виктор Назарович обошел стул, на котором сидел задержанный, склонился и стремительным движением разрезал веревку, которой были стянуты руки Резо, и убрал нож за голенище сапога.

– Теперь мы равны, Резо. Вставай и покажи мне, на что ты способен.

Жиган обернулся на дверь.

– По поводу товарищей в коридоре можешь не беспокоиться, – Камаев холодно улыбнулся. – Если окажешься удачливее, Резо, сможешь беспрепятственно покинуть кабинет. Даю слово. А если нет, то...

Чекист принял боевую стойку. Резо не заставил себя ждать. Он тараном кинулся вперед, в последнюю секунду ушел немного левее и попытался достать Камаева рубящим ударом в грудь. Однако рука жигана рассекла воздух. Камаев успел отступить и тут же, нырнув вниз, встретил Резо мощнейшим апперкотом. Зубы вторично за последние пять минут клацнули друг от друга. Резо взмахнул руками, но каким-то чудом сумел удержать равновесие. Камаев шагнул вперед, и его кулак погрузился в живот противника. Жиган сложился пополам, отступил назад и закашлялся. Искушенный в кулачных боях Резо был немало удивлен мастерством, которое продемонстрировал Камаев. До сих пор жиган считал, что с его реакцией может поспорить далеко не каждый.

– На этот раз все по правилам? – Виктор Назарович сделал еще один шаг вперед. – Или тебя теперь беспокоит разница в росте, Резо? Может, мне стоит драться, стоя на коленях?

Это звучало как откровенное издевательство: Камаев был на полголовы ниже своего соперника. Резо сумел восстановить сбившееся дыхание. По-волчьи оскалившись, он снова рванулся в атаку. На этот раз отработанный прием не дал осечки. Ложный замах правой дезориентировал Камаева. Чекист уклонился, и Резо тут же впечатал левый кулак ему в ухо, но удар оказался не сильным. Камаев встряхнул головой, блокировал очередной выпад справа, дважды ткнул жигана в грудь костяшками пальцев и завершил комбинацию сокрушительным ударом в скулу. Оглушенный Резо уже начинал было оседать на пол, когда его подбородок жестко встретился с выставленным коленом чекиста. Голова жигана буквально раскололась надвое. Во всяком случае, именно такое чувство испытал Резо. Из глаз посыпались искры...

Камаев с минуту спокойно наблюдал за тем, как жертва, харкая кровью, переваливается с боку на бок на полу его кабинета. Вернувшись на рабочее место, он вновь облачился в куртку, пристегнул кобуру. В коридоре послышались быстрые шаги, дверь распахнулась, и на пороге появилось двое рядовых сотрудников ЧК.

– Отправьте его в камеру, – распорядился Камаев, пристраивая револьвер в набедренной кобуре.

– В одиночку? – уточнил один из сотрудников.

– Нет, не нужно. Достаточно будет общей.

Виктор Назарович устало опустился на стул. Поправил сдвинутый портрет покойной жены.

Москва. Майдан на Пестрякова

– Проверьте у них шпалеры, – бросил Рекрут, едва размыкая губы.

Он сидел в одной распахнутой до пояса рубахе, демонстрируя присутствующим болтавшийся у него на груди массивный золотой крест, некогда принадлежавший Пете Маленькому. Митяй остановил взгляд именно на этом кресте.

– Уже проверили, – сообщил Чиграш, не глядя, затворяя дверь ногой и тем самым отрезая незваным гостям единственный возможный путь к отступлению. – Волыны у них были, но теперь нет.

Рекрут кивнул. Некоторое время он с интересом смотрел на явившихся к нему на майдан авторитетных «иванов», молча их разглядывая. Личность Митяя, доверенного Графина, была казанцу уже известна. Понаслышке, конечно. Доводилось слышать ему и об Архангеле. О двух других, представившихся как Бурый и Жук, Рекруту не было известно ничего. Но, судя по тому, что оба пришли с Митяем, эти двое также относились к числу авторитетных столичных воров.

– Ну? – Рекрут провел рукой по небритой щеке. – С чем пожаловали? С миром или?..

– С миром.

Митяй первым по-хозяйски придвинул стул и сел напротив казанца. Вслед за ним к общему столу подсели и трое других «иванов». Рекрут машинально отметил, что выглядят они куда проще своего товарища. Жук был облачен в горчичного цвета тулуп из верблюжьей шерсти и заломленный на затылок треух. Бурый кутался в местами потертую телогрейку. На Архангеле красовался серый картуз, который, по мнению Рекрута, совсем не подходил к его клетчатому полупальто. Зато Архангелу придавали немалый вес два вытатуированных на пальцах перстня, значения которых жиганы не поняли, но посчитали, что смотрится украшение весьма солидно. Руки самого Митяя разглядеть не представлялось возможным. Высокий, широкоплечий от природы «иван» был в перчатках.

Не меньше дюжины присутствующих на майдане жиганов примолкли и сосредоточенно следили за происходящим. Прервалась игра в карты, повис в воздухе звон пивных кружек, оборвался пьяный треп пышнотелых марух, сидевших в углу на диванчике.

– А что же Графин не явился? – Рекрут вставил в рот папиросу и смял гильзу зубами.

– А я за Графина не в ответе, – отозвался Митяй. Он снял шляпу и положил ее на стол. – Я по собственной воле пришел.

– Мы по собственной воле пришли, – поправил Митяя Бурый.

– Да, мы, – согласился тот.

– И зачем же?

– Затем, что я не вижу смысла воевать. Гибнут люди как с той, так и с другой стороны, а дело от этого страдает. Наше общее дело.

Рекрут чиркнул спичкой и закурил. Ему нравилось, с каким достоинством держался Митяй. Уже ясно было, зачем явились столичные «иваны». Они сделали свой выбор в его, Рекрута, пользу, но это не было похоже на то, как с ним подписали мировую казанские и ярославские уркаганы. Митяй и его приспешники знали себе цену. Однако Рекрут решил слегка надломить их.

– Нет у нас общих дел, Митяй. Жиганы ваших прогнивших традиций никогда не примут. Мы по своему кодексу живем.

– Это все условности, – покачал головой Митяй. – Я считаю, что воры новой и старой формации рано или поздно все равно будут вынуждены слиться воедино. Найдутся точки соприкосновения. Хотя бы наши общие враги в лице ЧК. Так почему бы не слиться сейчас? Подумай, Рекрут. Мы не собираемся навязывать тебе наши традиции, но и под кодекс ваш прогибаться не намерены. Я думаю, нам есть чем поделиться. Вы что-то возьмете от нас, мы что-то – от вас. Зародится новая система. Старая себя уже отжила, я с этим согласен. Но у тебя пока и вовсе нет никакой системы. Но она будет. Общими усилиями.

Рекрут усмехнулся, он вынужден был признать, что Митяй уел его. Красиво и в то же время ненавязчиво. Придраться в его словах было не к чему. Дым ровной струйкой поднимался от папиросы жигана к потолку, пока он обдумывал сказанное. Приход этих четверых означал для Рекрута маленькую победу, но не окончательную. Об окончательной говорить было рано, пока на Хитровке все еще верховодил Графин и несколько приближенных к нему «иванов». Но его, Рекрута, сила и авторитет Митяя могли в скором времени поставить жирную точку в этом противостоянии.

– Ладно, – жиган пожевал папиросу. – Ты прав, Митяй. Вижу – с тобой можно иметь дело. Все верно толкуешь. А как быть с Графином?

– Графин отступать не будет, – вмешался в разговор Архангел, переплетая татуированные пальцы. – Его валить надо. Его и еще нескольких человек. И как только это случится, вся Хитровка мигом под нас ляжет.

– Легко же вы предаете друзей своих, – подал голос с порога Чиграш.

Никто из уркаганов не обернулся, но Митяй счел нужным ответить на выпад.

– Здесь нет никакого предательства. Вор тот, кто остается вором при любых обстоятельствах. И тот, кто до конца верен нашему делу. А Графин... Есть у нас подозрения, что скурвился он.