Тугайно-тростниковый скиффл - Борис Денисович Белик

сам забрал, но ты же знаешь, у меня и так две собаки… Просто животное жалко…– продолжал давить на психику Виктор.

– Слушайте, они ж его задушат, – вдруг встрепенулась женская душа.

На самом деле, веревка была накинута на пса в виде петли, и он, пытаясь высвободиться от назойливых пацанов, издавал сиплые звуки.

Я вышел из машины, подошел к собаке и ослабил на шее удавку. Пес на меня не взглянул, а, как мне показалось, виновато отвел глаза в сторону, затем глубоко и устало вздохнул. Я решительно взял у малолетних любителей животных веревку и, обращаясь к собаке, спокойным голосом произнес.

– Пошли, собачка, пошли.

Пес поплелся за мной следом.

– Мне жалко его, – сказал я жене.

– Ну, давай возьмем, – тут же согласилась она.

– А как его зовут? – спросил я у Виктора.

– Бой.

– Мне не нравится, – отреагировала Татьяна.

– Назовем по-своему, – успокоил я супругу.

По приезду домой мы окрестили пса Тимкой. Парень явно был из простой семьи, и эта кличка, как нам представлялось, подчеркивала его пролетарское происхождение и в то же время намекала на теплое к нему отношение с нашей стороны.

Мне не терпелось проверить профпригодность собаки, то бишь её охотничьи способности, и в тот же день я повез Тиму в Серегины угодья – заброшенный, старый яблоневый сад недалеко от города. Выпустил его там и пошел следом. Тимка резво побежал прочесывать местность и, как мне показалось, двигался «челноком». Пес оказался крепким, выносливым и без устали, в хорошем темпе, обежал всё хозяйство за полчаса. Причем, не безрезультатно – выгнал трех фазанов. Я остался довольный нашим приобретением и, откровенно говоря, не ожидал от собаки такой прыти.

На следующий день мы с женой повезли нашего питомца на речку, где он вдоволь набегался, а в завершение прогулки помыли его с дустовым мылом на случай, если у него водились паразиты.

Для меня было отрадно, что пес не боялся воды, охотно заходил в самые глубокие места на речке, а там, где лапы не доставали дна, спокойно греб по течению и продолжал бродить дальше по мелководью…

Но одно обстоятельство в поведении нового члена семьи не давало нам покоя. Мы с женой привыкли к тому, что предыдущая наша собака, Дуська, когда мы обращались к ней или вели с ней беседы, всегда очень внимательно смотрела в глаза, как будто пыталась понять каждое произнесенное слово. И в действительности её «словарный запас» потрясал воображение. Она реагировала не только на четко выраженные команды, например: «Ко мне!», но и на такие словосочетания, как «Иди сюда», «Подойди ко мне», «Будьте так любезны, мадам, присоединитесь к нам», «Не желаете ли вы приблизиться, подойти поближе?», «Канай сюда!». Иногда и вовсе для того, чтобы подозвать её, достаточно было призывно поманить пальцем, помахать рукой или похлопать себя по ноге, не произнося никаких слов. Тимка же упорно не смотрел в глаза. Впрочем, для расстройства не было причин. Он был полудиким существом. В течение первых двух недель буквально вырывал из рук хлеб и с жадностью, урча, поедал его, словно обезумевший. С ним никто по душам не говорил, и нужно было время, чтобы собака сначала привыкла к нам, поверила в нашу искренность.

Но недоверчивость к людям слишком глубоко сидела в Тимофее. Будучи по природе преданным, ласковым и благодарным созданием, он сдерживал себя, чтобы не обнаружить эти качества и в который раз не оказаться обманутым. Скованность и внутренняя напряженность проявлялись в каждом его движении, а особенно при попытке погладить его или заговорить с ним. Все наши ласки Тима воспринимал, потупив взгляд. В то же время он не предъявлял своих требований, просьб, не обнаруживал пристрастий и желаний. Не сидел у стола и не выпрашивал у людей подачек, как это делают практически все собаки, живущие в квартирах бок о бок с хозяевами. По утрам не надоедал, чтобы его вывели погулять. И если к нему никто не обращался, вообще не выказывал своего присутствия в доме.

II

Месяца через три после того, как у нас появился Тима, мы переехали жить на дачу. Привязывать его на цепь или содержать в вольере мы не стали, учитывая его надломленную психику. Спал он с нами в доме. Дверь мы не запирали, поэтому Тима имел возможность время от времени выходить на улицу, охраняя наш сон. Нужно сказать, что сторожевые функции он исполнял с большой ответственностью, как, впрочем, и другие свои обязанности.

Однажды нам с женой необходимо было выехать из дома вместе. Тиму заперли на веранде и отбыли в город. К вечеру, ничего не подозревая, возвращались на дачу. Еще издали я заметил, что у калитки нас дожидается Тимка. Он лежал на траве, внимательно всматриваясь в даль. Завидев нас, он соскочил и бросился навстречу машине, радостно виляя жалким обрубком хвоста.

– Ты как здесь оказался? – встревожился я, глядя на собаку.

Мы побежали к дому, открыли дверь и только тогда поняли, что произошло. Стекло в нижней, угловой части оконного переплета было разбито. Добраться до края рамы можно было по лестнице, ведушей вдоль стены на второй этаж дома. Но было непонятно, каким образом Тима мог разбить стекло… Я представил – в каком отчаянии находилась собака, если решилась на этот шаг и кинулась в образовавшийся проем с выступающими острыми краями, приземлившись с двухметровой высоты на бетонную дорожку…

Мы тут же кинулись осматривать пса, но, что удивительно, на теле у него не обнаружили ни царапин, ни ссадин.

После этого случая Тимка неотлучно следовал за нами. Если мы приходили к родственникам или знакомым в гости, он лежал в квартире у двери, а если забегали куда-нибудь по делам ненадолго, дожидался в машине.

И сегодня, спустя много лет, меня не покидает чувство вины и стыда за содеянное. До сих пор мучает вопрос: почему внутри меня ничего не ёкнуло в тот момент, когда Тимка безнадежно метался по веранде, пытаясь найти выход; полными тоски глазами смотрел через окно во двор, высматривая нас; и, наконец, в состоянии крайней безысходности бросился с размаху на стекло, выбил его и бесстрашно устремился наружу? А сколько ему пришлось пережить за те долгие часы, что он провел у калитки, мучительно всматриваясь в проезжающие вдали автомашины, в фигуры редких прохожих, стараясь определить знакомые очертания, распознать чутким слухом в доносившихся звуках желанные вибрации…

III

Особое пристрастие Тима проявлял к воде. Не знаю, что собой представляют на деле так называемые «водяные» спаниели, специально выведенные для охоты на водоплавающую дичь. Специалисты утверждают, что это сильные, бесстрашные пловцы, не знающие усталости в работе, и к тому же обладающие природным умом. Тимку, как оказалось, смело можно было причислить и к