Человеческая гавань - Йон Линдквист

Как и я…

Шторм продолжал бушевать за окнами. Симон сидел и смотрел в коробок, пытаясь хоть что — то понять. Кто же на кого влияет: он на Спиритуса или Спиритус на него? Кто виноват? Кто из них двоих?

Или есть кто — то третий? Который на нас влияет?

Симон выглянул из окна и моргнул. Ховастен мигнул ему в ответ.

Андерс проснулся от холода. На улице бушевала гроза, дом сотрясался от ветра. Занавески шевелились, и холодный воздух обдувал его лицо. Андерс встал, накинул одеяло на плечи и подошел к окну.

На море гремел шторм. Гребни волн поднимались на огромную высоту, брызги достигали даже оконного стекла. Старые застекленные рамы были плохой зашитой от бушевавшей непогоды. Одно стекло к тому же было треснувшим.

Что делать, если окно разобьется? Что тогда?

Андерс зажег на кухне свет, выпил воды и закурил. Стенные часы показывали половину третьего. Дым от сигареты поплыл по всем комнатам. Андерс пил чай и пытался выдувать колечки из дыма.

В углу валялись бусины — синие и белые. Белые были окружены синими. Андерс протер глаза и попытался вспомнить, когда он положил их туда. Он пришел домой совершенно пьяным и потому ничего не смог вспомнить.

Картина, сложенная из бусин, не имела никакого смысла и выглядела не особо привлекательно. Он откашлялся и снова посмотрел на бусинки.

И вдруг, прямо на столешнице, он увидел буквы.

Шариковая ручка лежала тут же. Нажатие было столь сильным, что буквы будто впечатались в старое дерево. Андерс нагнулся. На столе было написано:

Андерс смотрел на буквы и не понимал, что это такое.

Неси меня?

Его глаза были прикованы к надписи, и он не смел отвести взгляд. По позвоночнику пополз холод, сердце заколотилось как бешеное.

Тут кто — то есть.

Кто — то смотрит на него. Андерс резко поднялся со стула так, что тот опрокинулся. Он внимательно оглядел каждый угол.

Нигде никого не было.

Разумеется, никого.

Андерс выглянул из окна кухни, но во дворе было темно, и даже если бы там кто — то стоял, он все равно бы его не увидел. Этого кого — то, кто смотрел на него из темноты.

Андерс сложил дрожащие руки на груди, стараясь успокоиться и унять сердцебиение. Здесь кто — то есть, тот, кто написал это. И этот кто — то на него смотрит. Андерс вскочил и побежал к входной двери. Она была не заперта. Он открыл ее — нет, на пороге никого не было.

Андерс вернулся на кухню, вымыл лицо холодной водой, вытерся полотенцем и попытался успокоиться. Но страх не отпускал его. Шторм по — прежнему гремел за окном, казалось, он даже стал сильнее.

Ветер неожиданно ворвался в дом, и Андерс закричал от страха. Стакан упал на пол, и Андерс продолжил вопить, не помня себя. Ветер бушевал в доме, хватал и скручивал занавески, выл, и Андерс выл вместе с ним. Его волосы развевались, он размахивал руками и кричал. Замолчал он только тогда, когда почувствовал, что болит горло. Глубоко вдохнув и задержав дыхание, он усилием воли заставил себя замолчать.

Никто не пришел. Это всего лишь ветер. Ветер выбил окно, и ничего больше, ничего не случилось.

Андерс закрыл дверь кухни, и ветер утих. Он сел за кухонный стол и обхватил голову руками.

Андерс закрыл ладонями глаза и уши. Перед глазами замелькали темно — красные пятна. Внезапно он оторвал руки от лица. Нет. Буквы остались на месте. Ветер не смог с ним справиться.

Он снова прижал ладони к ушам и сильно зажмурился. Перед глазами все стало темно — красным, но он не открывал глаз. Буквы превратились в желтые, исчезли и вновь проявились перед его мысленным взором.

Андерс поднялся и огляделся, затем, будто вспомнив что — то важное, он быстро бросился к кухонной двери, распахнул ее и побежал в гостиную, не заботясь о том, что ветер сорвал с него одеяло, которое он накинул на себя как мантию. Он прошел в спальню и закрыл за собой дверь, встал на колени у постели Майи и стал копаться под ней, пока не нашел то, что искал. Пластиковые папки с ее рисунками. Дрожащими руками он снял резинки и разложил рисунки на кровати.

Там не было никакого текста, а лишь подписи: «маме», «папе».

Но был один…

Он переворачивал рисунки с изображенными на них деревьями, домами и цветами, чтобы рассмотреть обратную сторону. Наконец он нашел его: четыре розы и кто — то вроде лошади или собаки. Рисунок был подписан рукой Майи. Он предназначался ко дню рождения Анны — Греты, но почему — то так и не был подарен. Там было написано:

Андерс прижал руку ко рту, стараясь сдержать подступившие слезы: палочки на букве Е были повернуты в другую сторону.

Андерс уже знал, кто оставил надпись на кухонном столе, но боялся даже думать об этом. Но тут он убедился, что был прав. Тот же почерк, тот же наклон букв. Это Майя, это она так писала.

Неси меня.

Было уже пятнадцать минут четвертого, и Андерс знал, что заснуть он не сможет. Буря утихла, и теперь можно было бы навести порядок в гостиной или, по крайней мере, закрыть окно.

Но он не мог. Он чувствовал себя страшно усталым, и в то же время спать ему не хотелось. Мозг напряженно работал. Единственное, что Андерс мог делать, — это сидеть на кухне и смотреть на буквы, которые выцарапала на столе его дочь.

Неси меня.

Откуда нести ее? Куда? Где она? Что ему делать? Что она хочет? Чего она просит?

Майя? Майя, милая моя, если ты меня слышишь… скажи мне что — то еще, объясни мне. Я не понимаю, что делать, я совсем ничего не понимаю. Объясни! Прошу тебя…

Никакого ответа не последовало. Что все это значило? Она призрак? Или она приходила сюда? Сама Майя, живая, такая, какой была?

Но почему она тогда снова ушла?

Андерс встал и прошелся по кухне. Его взгляд упал на пустую бутылку из — под вина. Он не мог ничего сделать. Оставалось только попытаться претворить свой план в действие.

Из кладовой он принес шесть литров испанского вина и разбавил их водой на треть. Затем нашел два небольших пакета виноградного сока и разбавил вино еще и ими.

Его план был очень простым: он собирался вывести себя из состояния постоянного запоя. Теперь он будет пить столько же, сколько пил и прежде, но воздействие алкоголя будет ослаблено, и организм постепенно отвыкнет от выпивки.

Может быть, так он сможет перестать пить?

Неси меня…

Он закрыл глаза и попытался представить ее. Вот Майя приходит на кухню, берет ручку, пишет свое послание, а потом разбрасывает бусины и уходит. На ней по — прежнему красный комбинезон, он весь мокрый, с него капает вода… Ее глазницы пусты. Рыбы постарались, само собой.