Наша трагическая вселенная - Скарлетт Томас

Отец с матерью много говорили о шуме, который доносился от соседей. Поговорить с Куперами об этом или не стоит? Если сказать, соседям, наверное, будет неловко? И не получится ли, что родители лезут не в свое дело? Мать думала, что, возможно, тихий с виду мистер Купер бьет жену. А отец выдвигал предположение, что звуки эти — всего-навсего радио или какие-нибудь подростковые штучки Калеба, а может, никакого шума и нет вовсе, и все это — лишь плод нашего больного воображения. Стоял холодный ноябрь, в воздухе пахло дымом, яблоками и фейерверками. Когда забастовки закончились, я снова пошла в школу, но меня не оставляли воспоминания о летних днях, проведенных в лесу с Робертом и Бетани. Каждую ночь, укладываясь спать, я представляла себе, как ко мне явится чудовище и я не смогу ему противостоять. В какой-то момент я решила, что это чудовище не сможет увидеть меня до тех пор, пока я сама не увижу его, и попыталась уснуть, накрывшись одеялом с головой, хотя от этого стало ужасно жарко и трудно дышать. Шум, доносившийся из соседского дома, только усложнял ситуацию, и скоро я начала засыпать прямо на уроках и плакать во время диктантов.

Нашу учительницу звали мисс Скотт, все ее обожали. Она была молодая и красивая и носила длинные платья в пастельных тонах. В других классных комнатах жили хомяки и морские свинки, а у нас — белоснежная крыса по имени Герман. Другие классы ставили опыты с лакмусовой бумажкой и лимонным соком, а мисс Скотт однажды принесла походную плитку и начала варить на ней яйца, объяснив, что это и есть наука, но мы решили, что стали свидетелями настоящего чуда. Однажды она попросила меня задержаться в классе, когда все остальные ребята убежали на прогулку.

— Мег, — сказала она. — Это мне только кажется или ты в последнее время какая-то несчастная?

Я не смогла сдержаться и снова разрыдалась.

— Да, несчастная, — всхлипнула я.

— Не хочешь рассказать, в чем дело?

Я мотнула головой.

— Кому-нибудь все же надо рассказать, — настаивала она. — Может, родителям?

— Они рассердятся.

— Я не рассержусь. Обещаю.

Что-то во взгляде мисс Скотт навело меня на мысль, что ей, пожалуй, можно было доверять. И я рассказала все: как ходила в лес, как познакомилась с Робертом и Бетани, как побоялась научиться волшебству и как Роберт предсказал мне будущее.

— И теперь я боюсь этого чудовища, — сказала я. — Не знаю, когда оно за мной явится. Если бы я выучилась волшебству, я бы, наверное, смогла ему противостоять, а так — не могу. Я не сплю и всего боюсь. А из соседского дома все время доносится какой-то шум, и мне кажется, что это чудовище идет за мной. Я почти уверена, что так оно и есть!

— Господи боже, — ахнула она. — И в самом деле жутковатая история.

— Вы рассердились? — спросила я.

— На что же тут сердиться?

Она взяла со стола кусок красного мела, а потом положила его обратно.

— Скажи мне, Мег. Ты знаешь, чем ложь отличается от вымысла?

— Я не вру! И это не вымысел!

— Хорошо-хорошо. Я и не говорю, что ты врешь. Но у тебя богатое воображение. Ведь ты выиграла конкурс на лучший рассказ, так? Нет ничего плохого в том, чтобы выдумывать всякие истории, да и в каком-то смысле историями можно назвать все, что мы когда-либо рассказываем. Но все-таки иногда полезно помнить, что в наших историях правда, а что вымысел.

— Вы мне не верите. Но это правда. Все это было на самом деле. Я-то знаю, что это так.

— Я верю тебе. Просто…

Мисс Скотт нахмурилась. И покачала головой.

Я снова расплакалась.

— Я хотела рассказать маме, — сказала я. — Но папа…

— Что папа?

— Ничего. Он из-за такого точно рассердится. Он материалист.

Как-то раз несколько лет назад я сидела у отца на коленях и расспрашивала его о том, чем он занимается целыми днями у себя в университете. Он ответил, что большую часть времени разглядывает цифры и проводит подсчеты с целью узнать, когда зародилась наша вселенная. Сказал, что работа его похожа на работу детектива, который изучает улики и выясняет, из чего сделаны предметы и сколько им лет. Я спросила, зачем ему знать когда зародилась наша вселенная, и он ответил, что это вопрос хороший, но очень сложный. Я тогда вспомнила какие-то слова, прозвучавшие на школьном собрании, и сказала, что, может, ему лучше попытаться узнать побольше о Боге, но тут у него с лица сошла улыбка, он опустил меня на пол и сказал, что мне пора спать.

Мисс Скотт улыбнулась.

— Послушай, — сказала она. — Допустим, все действительно произошло так, как ты описываешь. Роберт был прав, когда сказал, что не всем следует знать свое будущее. Во-первых, будущее твое не высечено в камне. Когда тебе его предсказывают, речь идет не о том, что с тобой случится, а о том, какой ты человек. Я думаю, что Роберт говорил, что ты не из тех, кто может одолеть чудовищ. И это не так уж плохо, правда? Помнишь сказку про Красавицу и Чудовище? Чудовище выглядело настоящим монстром, но ему всего-навсего не хватало любви, и когда Красавица полюбила его, оно превратилось в прекрасного принца. В этой сказке Красавица не стала бороться с чудовищем — она полюбила его, и они жили долго и счастливо. Вот взгляни на Германа.

Я обернулась и посмотрела в дальний угол класса, где Герман бегал в одной из своих картонных трубок.

— Многим он кажется настоящим чудовищем. Они смотрят на него и говорят «ай! крыса!» и, может, с удовольствием «одолели» бы его при помощи крысиного яда. Но разве это было бы хорошо?

Я помотала головой.

— Ты слышала что-нибудь о Вьетнамской войне? — спросила мисс Скотт.

— Не знаю.

Это словосочетание мне встречалось, но я не знала, что оно означало.

— Америка, очень-очень большая страна, решила, что одолеет чудовище под названием «коммунизм», — начала мисс Скотт и вдруг рассмеялась. — Ох, нет, пожалуй, слишком сложный пример. Но до этого момента ты ведь поняла все из того, о чем я говорила?

Я кивнула.

— Если уж начистоту, то я не верю, что на свете бывают чудовища, — сказала она.

— Все взрослые так говорят.

— А… Да, я понимаю. Но я имею в виду другое: если чудовище (или тот, кого ты называешь чудовищем) явится к тебе и вы с ним подружитесь, оно перестанет быть чудовищем — по крайней мере для тебя. Так что в жизни вполне можно обойтись без чудовищ. Чудовищем становится лишь тот, кого мы сами принимаем за чудовище.

— А если чудовище не захочет становиться моим другом?

— Ну, думаю, в идеальном мире вы в таком случае просто пошли бы каждый своей дорогой и оставили друг друга в покое. Самое главное — не стоит проявлять жестокость по отношению к кому-то лишь потому, что он тебе не нравится. Думаю, твой друг Роберт имел в виду именно это. Мне кажется, он лишь пытался сказать, что ты от природы добрый человек. А это очень хорошо.

— Но еще он сказал, что я никогда ни к чему не приду.

— Да, с этим разобраться труднее, — нахмурилась мисс Скотт. — Как он это сказал?

— У него было страшное лицо и страшные глаза.

— А голос?

Я напрягла память.

— Голос был не таким страшным, как все остальное.

— Может, он и под этим подразумевал что-нибудь хорошее?

— Что же тут может быть хорошего?

Мисс Скотт улыбнулась.

— В некоторых религиях считается, будто ничто — это самое лучшее, что только может быть, — сказала она.

— Как это?

— Да, звучит странно, понимаю. Но я думаю, что под этим «ничто» подразумевается не отсутствие чего бы то ни было, а нечто загадочное, отрыв от физического мира и постижение мира духовного. Ты слышала что-нибудь о даосизме?

— Дао… чем? — переспросила я.

— Это не столько религия, сколько «путь». В даосизме именно «ничто» придает смысл всему, что тебя окружает. Например, чашка полезна лишь тем, что в ней есть пустое пространство для чая. Лучшая часть дома — это не стены и не крыша, а пространство, в котором можно жить. В «Дао дэ цзин» — «Книге о Пути и Славе» — есть одно замечательное место о том, что мир возник из пустоты. Все физические вещи, которые тебя окружают, вырезаны из огромного куска материи, и материя эта — ничто, или пустота. Вещами можно пользоваться, говорит Дао, но нельзя забывать о том, что возникли они из ниоткуда. Не знаю, это ли имел в виду твой друг, но вообще слова «ты ни к чему не придешь» могли означать, что ты придешь туда, где царят мир и простота, где тебе будет понятна суть космической материи, а не только предметов, которые из нее вырезают. А может, он хотел сказать, что ты не станешь успешной в общепринятом смысле…

— Вы говорите много непонятных слов, — перебила я ее.

— Извини, — она улыбнулась. — Ты права. У меня есть очень близкий друг, о котором я все время думаю. Однажды ему тоже сказали, что он ни к чему не придет. Он учился в очень строгой школе, где наказывали палкой и заставляли мыться под ледяным душем. Директор школы однажды сказал ему, что он очень ленив и «ничего не добьется в жизни». Тебе доводилось слышать это выражение?