Его тайные желания - Дженнифер Сент-Джайлз

Стивен взял меня за руки.

– Ему требуется время, и тебе нужно подождать. Один неверный шаг, и ты можешь потерять семью.

Я не могла видеть выражения его лица, но услышала, как он тяжело вздохнул и удрученно спросил:

– Почему ты лгала ему?

Я вздохнула.

– Как ты объяснишь трехлетнему малышу, что его отец вор и трус? Я задавала себе этот вопрос, когда ему было пять лет, затем восемь, десять – и не могла рассказать ему. Не было доказательств того, что Жан-Клод виновен, были только похожие на сплетни слухи. Я всем своим сердцем поверила, что он погиб на войне, и стала называть себя вдовой.

Мы сидели несколько минут молча, затем я обратилась к Стивену:

– Почему ты прятался здесь в сумраке?

– Здесь прохладнее, чем у меня в комнате. И хорошо видно каждого, кто выходит или входит.

– Ты ожидаешь Жан-Клода?

– Возможно. Но он может быть не единственной нашей угрозой. В шахматах ты никогда не знаешь в точности, что собирается предпринять твой противник. Ты выбираешь правильный ход, опираясь на несколько возможных сценариев. У тебя есть еще свободная комната, чтобы сдать?

– Только маленькая рядом с ванной. Я с трудом могу назвать это комнатой. А почему ты спрашиваешь?

– Потому что начиная с завтрашнего дня у тебя будет еще один пансионер. Его зовут Фелпс. Я нанял его, чтобы охранять тебя и твою семью. Он будет представляться как адвокат «Тревельян трейдинг компани».

– О, я и не думала, что необходимы такие меры предосторожности.

– Когда на карту поставлено такое количество золота, я не хочу рисковать. Людей убивали и за меньшие ценности. За гораздо меньшие.

Глава 11

Меня разбудил удар грома, я распрямила спину, ощущая, как от неловкой позы затекла шея. Я заснула в большом кресле в комнате Андре, ухватившись за мягкое голубое покрывало, которым он всегда укрывался. Я мгновенно вспомнила о вчерашних событиях и, лишь увидев спящего Андре, смогла перевести дыхание.

Вчера вечером, расставшись со Стивеном и переговорив с Миньон, я вернулась в комнату Андре и нашла его спящим. Но когда я увидела покрывало, которое моя мама сшила для него, брошенное в пустой очаг, я не смогла уйти из комнаты. Неуверенность в том, что он останется здесь, когда я проснусь, была слишком велика.

Проливной дождь и свирепый ветер атаковали дом, протестующе стонала крыша. Я угнездилась в кресле, прижавшись щекой к одеялу Андре, вдыхая его запах, смешанный с запахом мыла. «Все будет хорошо. Все должно быть хорошо!».

Сверкнула молния, и у меня перехватило дыхание, когда я увидела призрачную фигуру в дверях.

– Жюльет, Нонни сказала мне, что Андре слышал... Я очень сожалею.

– Боже! Жинетт. Ты так напугала меня. Что это за одежды на тебе?

– Это халат и шарф, мне холодно, и я не могу согреться. Я боюсь! За себя, за Андре, за тебя. Что с нами происходит?

Я подошла к ней, накинула на нее одеяло Андре и обняла за плечи. Дрожь сотрясала ее худенькое тело. При виде похожей на привидение Жинетт мне показалось, что перст судьбы указует мне, что именно такова наша судьба и я не в силах ее изменить. Я вспомнила о тех моментах, когда леденящий холод проникал в мое тело. Может быть, какой-то зловещий дух прокрался в «Красавицу» и теперь вселился в Жинетт? Невозможно было освободиться от этой навязчивой мысли.

– Сядь, посиди со мной немного, и мы согреем друг друга. Это гроза принесла холод, – сказала я.

Мы втиснулись вдвоем в кресло, как привыкли делать это, когда были маленькими. Старинное кресло было любимым местом для чтения перед сном для нескольких поколений. Я провела здесь много вечеров с Андре.

– Когда ты проснулась? – спросила я.

– Когда началась гроза. Я оставила Нонни спящей на диване. Она очень устала. Я чувствую себя очень неловко оттого, что не выполняю свою долю работы.

– Не стоит об этом переживать. Ты должна думать о том, чтобы поправиться.

Жинетт ничего не сказала, и я еще плотнее прижала ее к себе.

– Ты меня слышишь, Жинни?

– Да. – Она тихонько всхлипнула. – Я с трудом заставила себя заняться вышивкой сегодня, а ведь мне так хочется закончить гобелен. Он рассказывает о моей жизни, о многих вещах, которые я не могу выразить словами. Я уже так долго его делаю, что он, наверное, собрал всю пыль.

У меня навернулись на глаза слезы. Я была настолько занята все это время, что до сих пор даже не взглянула на гобелен, над которым Жинетт прилежно трудилась почти целый год. Как могла я быть столь невнимательна к человеку, которого нежно любила? Я еще плотнее прижалась к сестре лбом, еще крепче обняла ее.

– Жинни, дорогая моя! Прошу тебя, не плачь!

– Что, если я не поправлюсь, Жюльет? Ведь остается еще так много всего в жизни, что я хотела бы увидеть! Я хочу этого всем сердцем, но с каждым днем головные боли у меня становятся все сильнее, я все больше слабею, и кажется, что жизнь уходит из меня, что меня поджидает смерть.

Я открыла было рот, чтобы возразить, но в это время раздался громкий голос Миньон, донесшийся с порога.

– Нет. Я не позволю этому случиться! – выкрикнула она сердито. – Ты слышишь меня? Не позволю!

Я протянула ей руку, и она опустилась к нам на колени. Я обняла обеих.

– Нонни абсолютно права. Мы не позволим этому случиться. Кстати, у месье Тревельяна есть доктор, его друг, который собирается навестить нас и осмотреть тебя. Мы найдем ответ на эту проблему и решим ее. И будем любить Андре, которому я причинила боль. У нас все будет хорошо! Я уверена в этом.

Но на самом деле никогда в жизни я не была уверена в этом меньше всего. И думаю, мои сестры испытывали то же самое, потому что мы еще долго сидели в обнимку, прислушиваясь к грохоту грозы и глядя на спящего Андре с синяками под глазом и на щеке. Он спал беспокойно, словно ему снились кошмарные сны.

Озноб у Жинетт ослабел, и нами постепенно овладевало ощущение спокойствия по мере того, как затихала гроза и приближалась заря. У нас затекли руки и ноги, но сердца обрели комфорт оттого, что мы все были вместе. Миньон помогла Жинетт дойти до ее комнаты, а я осталась с Андре, ожидая восхода солнца, чтобы разбудить его.

Стук в застекленную дверь и знакомый темный силуэт снаружи заставили меня выйти на галерею рано утром. Я закрыла за собой дверь, чтобы не разбудить Андре. Передо мной предстал Стивен, помятый, небритый, с воспаленными глазами, в просторной рубашке, обтягивающих брюках и поношенных ботинках. Мой отец сказал бы, что Стивен выглядел опасным, как заряженный шестизарядный револьвер во время карточной игры, которая не сложилась. Он вел наблюдение за «Красавицей», пока я спала, караулил каждый мой шаг и в самый опасный момент вставал между врагом и мной. Я произнесла молитву, чтобы пылкая страсть к нему не помешала выяснить истину.