Верность и соблазны - Эмилия Остен

– И что такого мисс Суэверн написала в своем письме?

– Ваша догадливость, граф, чрезвычайно раздражает.

– Я знаю. – Рэйвенвуд налил себе еще чаю и кончиком ножа подтолкнул тарелку Айвена обратно к нему. – Съешьте булочку. Так что в письме?

Айвен проигнорировал булочку, но на вопрос ответил:

– От меня требуют правду. Всю. С подробностями. И еще… Не знаю, насколько допустимо обсуждать это с кем бы то ни было, но я знаю, что смогу заставить Анну принять меня без всяких условий. Я взрослый опытный мужчина и точно знаю, что смогу. Сыграть на ее чувствах, сыграть на ее неопытности – это не слишком сложно. Учитывая, что я знаю: она меня любит. И, хоть это и не делает мне чести, я бы предпочел именно так и поступить.

– Что ж, честность – похвальное качество, – покивал граф. – Чего я не могу сказать о вашей нравственности. То есть о безнравственности.

– Знаете ли, постоянные убийства – пусть это и называют войной – и долгие годы в Азии способствуют избавлению от всякой и всяческой морали и нравственности.

Рэйвенвуд хмыкнул.

– Я всегда считал, что нельзя считать человека совсем пропащим, если он различает, что хорошо, а что плохо. Вы, МакТирнан, эту разницу понимаете. Хотя не стану отрицать, что вполне можете поступить безнравственно. Но все равно вы будете знать, что это плохо. Если бы это было не так, вы бы не искали – не знаю, забвения? покоя? – в опиуме.

– А вы не допускаете, что я просто-напросто слабый человек?

– Нет, – покачал головой граф. – Не допускаю.

Дальнейших объяснений граф давать не стал, так что пришлось Айвену продолжить давать объяснения.

– И если уж вы полагаете, что я различаю добро и зло, то я должен, таким образом, поступить правильно – или нравственно, вы сказали? И вот тут совесть – или ее остатки – советует мне оставить Анну в покое. Просто не приближаться к ней.

– Гм, МакТирнан, когда я говорил о нравственном поведении, я не имел в виду настолько нравственное.

– Да, я уже понял, что вы не сторонник категоричных суждений. Но иногда есть только два возможных варианта.

– Просто не ищите легких путей, МакТирнан. Правду говорить очень легко. Облегчает сердце и очищает душу, видите ли. И раз вы так уж уверены в чувствах Анны, то я, в свою очередь, уверен, что если вы будете говорить только о себе, без привлечения, так сказать, контекста, то ничего страшного не случится.

– Я не хочу говорить о прошедших годах даже без контекста.

– Что ж… Думаю, вы найдете нужные слова. Таким образом, как я понимаю, мы едем в Лондон!

– И что натолкнуло вас на эту мысль?

– Судя по тому, какое у вас выражение лица – будто бы разболелись все зубы сразу, вы раздумываете о том, что именно скажете мисс Суэверн. То есть мы едем в Лондон.

– Я раздумываю, как заставить себя съесть эту булочку, граф!

– И это тоже, и это тоже, МакТирнан.

…Как бы там ни было, к вечеру они отправились в Лондон в карете графа, запряженной самой быстрой четверкой из конюшен Рэйвенвуда.

В Лондоне граф Рэйвенвуд велел следовать к своему дому на Гросвенор-сквер, но подъехать не к главному подъезду, а к небольшому флигелю, выходящему на параллельную улицу. У Айвена не имелось собственного дома в столице, да и арендовать особняк казалось ему пустой тратой денег, поэтому он воспользовался любезным предложением графа остановиться у него. Рэйвенвуд отпер дверь собственным ключом и жестом предложил Айвену и Кевину, который должен был выполнять функции камердинера МакТирнана в столице, войти внутрь.

– И побыстрее, пока никто лишний вас здесь не увидел. Конечно, я не собираюсь вечно скрывать наше знакомство, но предпочел бы объясняться с графиней по этому поводу в каком-нибудь общественном месте, а не в тиши собственной гостиной.

Айвен вошел внутрь и огляделся: мебель зачехлена, но пыли нет – так что вполне можно жить. Флигель оказался больше, чем выглядел снаружи: кроме гостиной, вполне просторной, здесь имелась спальня, комната для прислуги и нечто напоминающее то ли кабинет, то ли чулан. Несколько запертых дверей в коридоре – наверное, подсобные помещения или неиспользуемые комнаты. Айвену приходилось жить в гораздо худших условиях, и этот чужой флигель внезапно понравился ему. Кевин справится с необходимой уборкой и благоустройством, а обедать можно будет в клубе. Как отставной офицер, Айвен числился в списке членов одного из вполне фешенебельных лондонских клубов.

– Что ж, благодарю за гостеприимство, – поклонился Айвен. – И, граф, как мне кажется, у вас была весьма бурная молодость. Если я не ошибаюсь, это – холостяцкое гнездышко.

– В каком-то смысле, – хмыкнул Руперт. – Видите ли, до женитьбы на Луизе Грэхем я был нищ, как церковная крыса. И этот флигель – все, что я мог тогда себе позволить.

Рэйвенвуд обещал вскоре вернуться с разведанной информацией, а пока что посоветовал обновить выходной гардероб и развеяться. Подумав, Айвен последовал и первому, и второму совету.

С обновлением гардероба Айвен справился быстро: зашел на Бонд-стрит в магазинчик с мужской одеждой и втридорога заплатил за несколько готовых выходных комплектов и за их подгонку по фигуре, а также договорился о том, что один из костюмов будет доставлен сегодня к вечеру. А вот идей, как бы скоротать время до четырех часов пополудни, на которые у него была назначена встреча с графом Рэйвенвудом, не имелось. В конце концов Айвен решил отправиться в клуб и пообедать.

Как оказалось, идея была не слишком удачная, потому что в гостиной клуба Айвен столкнулся с Джексомом Суэверном.

– Лорд МакТирнан! – отвесил изящный поклон барон. На его лице, как ни странно, не промелькнуло ни тени удивления от случайной встречи.

Айвену, который подумывал сделать вид, что Джексома не заметил, не осталось иного выхода, как поклониться в ответ.

– Барон Суэверн.

Айвен замер, стараясь даже не дышать и не моргать. Сколько раз он представлял себе эту сцену! И каждый раз в мыслях он просто и без разговоров вырубал Джексома хуком справа. На большее фантазии не хватало. Айвен понял, какую комбинацию с ним разыграл Джексом, еще на пути в Крым, потом получил подтверждение своей догадки из писем Анны. Но в то время, под Севастополем, он даже не испытывал ненависти к Суэверну. Дьявол и преисподняя, каким же он был глупцом! Тогда казалось, что война скоро закончится, что он вернется к Анне героем, что все будет хорошо. Прекраснодушный идиот, что тут сказать.

Потом, потеряв себя и растратив, как казалось в ту пору, все душевные силы, став пустой выгоревшей оболочкой, Айвен действительно ненавидел Джексома. А после, побывав на самом дне, увидев всю изнанку жизни, Айвен просто и думать забыл о Суэверне. Впрочем, тогда он вообще всячески избегал мыслей о прошлом. Гораздо легче и безопасней было жить настоящим.