Счастливец. Друг человечества - Уильям Локк

Поль работал в ней со своими патронами около года, не будучи высокого мнения о ее значении. Однажды, когда они безнадежно обсуждали с Уинвудами возможность развития Лиги, Поль сказал:

— Неужели вы не видите, в чем ошибка? Это дело создано для молодежи, а вы достали для него таких ископаемых, как лорд Уотфорд и генерал Ганкин. Устройте меня помощником секретаря при Ганкине, и я переверну все вверх дном.

Поняв, что слова юноши мудры, Уинвуды пустили в ход свое влияние в совете правления Лиги, и Поль стал помощником секретаря. А через год или два дела в ней закипели так бурно, что генерал Ганкин предпочел принять председательствование в Веллингтоновской ассоциации обороны, и Поль автоматически занял его место. Инстинкт делового человека заставил его просить совет о перемене титула. Почетный секретарь — это не более, чем дилетант, любитель, не имеющий веса, в то время как секретарь организации — это уже специалист.

Так Поль стал секретарем Лиги молодой Англии, и дела ее стали еще громче. Он влил новую жизнь в местные комитеты и секретариаты, с отеческим вниманием вникая в их дела и передавая им пульсацию сердца штаб-квартиры. Если местный отдел нуждался в ораторах, он посылал их целыми вагонами. Он сам посещал отделы так часто, как только позволяла ему его остальная работа. И ему удалось превратить Лигу из робкого эксперимента в цветущую организацию. К его тайной радости, старый лорд Уотфорд отказался от председательства, ссылаясь на преклонный возраст, и на его место был избран лорд Гарбери, молодой и энергичный человек, которого Поль недавно завербовал в вице-президенты. Поль был уверен, что будущее Лиги обеспечено.

Теперь этот митинг в Хикней-хисе, под председательством настоящего члена парламента, с участием в президиуме другого члена парламента, двух бывших старейшин местечка, известных дам и в том числе настоящей принцессы, должен был стать наиболее значительным публичным выступлением Поля.

— Я надеюсь, что вы не будете нервничать, — сказала мисс Уинвуд утром в день митинга.

— Я — нервничать? — Поль рассмеялся. — Из-за чего же нервничать?

— У меня двадцатилетний опыт публичных выступлений, и все же я всегда нервничаю, когда приходится говорить.

— Это только потому, что вы упорно не хотите признать, какая вы удивительная женщина, — сказал он нежно.

— А вы, — усмехнулась она, — вы всегда сознаете, какой вы удивительный человек?

Он воскликнул пылко:

— Почему же нет? Только верой в самого себя и в свою судьбу можно добиться чего-нибудь.

Мрачный зал был набит битком. Партийное чувство в эти дни было очень напряжено в Хикней-хисе, потому что на последних генеральных выборах демократ отбил верное место у юнионистского кандидата, и коноводы потерпевшей поражение партии в жажде мести раздували новое движение. Если дитя не было рождено конституционалистом, то его надо было сделать таковым! Это был лозунг Лиги. Они собрались также приветствовать новую звезду, поднявшуюся, чтобы вывести молодое поколение из мрака. Поэтому когда председатель собрания, мистер Джон Фельтон, член парламента, закончил свое вступительное слово, набросав сжатый очерк истории Лиги, и в обычных хвалебных выражениях представил мистера Поля Савелли, секретаря организации, и когда перед ними поднялся Поль, сияя своей мужественной красотой, собрание встретило его восторженными аплодисментами.

Все ждали, так всякое собрание, что неведомый оратор окажется одним из обычных типов — лысым или седым, худым или краснощеким и полным — так и другие политические деятели. Но никто не предполагал встретить на кафедре столь необычную, гипнотизирующую красоту. Этот молодой человек, великолепно сложенный, с волнистыми черными волосами и смеющимися глазами казался воплощением юности, радости и победы.

Не сказав еще ни слова, Поль уже чувствовал, что они под его влиянием, и трепет пробежал по его нервам. Аплодисменты улеглись. Речь была начата.

Со словами: «Господин председатель, леди и джентльмены!» — он обернулся к кругу лиц, сидевших сзади него, уловил улыбку мисс Уинвуд, его драгоценнейшей леди, уловил и удержал на сотую долю секунды взгляд темно-синих глаз принцессы, которая в большой шляпе с серым пером и открытой шубке из шиншиллы, казалась олицетворением его мечты, и с радостным выражением повернулся к аудитории.

Поль начал с обвинения современной английской молодежи в отсутствии у нее политической активности, чувства гражданства и верности конституции. Он говорил с большим воодушевлением и апломбом, так что скоро его речь стали прерывать продолжительные аплодисменты и шумное одобрение аудитории. На один момент он даже вынужден был остановиться и жестом потребовать у аудитории спокойствия.

Богатые позаботятся о бедных — чего же можно желать еще?

С веселой улыбкой Поль ждал тишины, впервые спокойно разглядывая присутствующих. И вдруг улыбка исчезла с его лица. В самой середине третьего ряда сидели двое, которые не аплодировали. Это были Барней Биль и Джен.

Он смотрел на них, как загипнотизированный. Это не ошибка. Курчавые, густые, как сапожная щетка, волосы Барнея Биля были теперь белы, как снег, но перекошенное лицо с ярко блестящими глазами не изменилось. А Джен, изящно и скромно одетая, глядящая на него спокойными глазами — была Джен. Они удивительно выделялись на человеческом фоне. Только неожиданная тишина, сменившая аплодисменты, вернула ему сознание окружающей действительности.

Раздался громкий возглас:

— Продолжай, сынок!

После этого он взял себя в руки, резко поднялся и рассмеялся веселым смехом.

— Конечно, я буду продолжать, если вы мне дадите. Это только начало того, что я хотел вам сказать об англичанине, оскверняющем родимое гнездо Англии, источник всего того, что должно сыграть роль в будущей истории человечества.

Здесь опять раздались аплодисменты. Это было обращение оратора к массе. Оно вернуло Поля в поток аргументации. Он забыл про Барнея Биля и Джен, и продолжал свою речь, обращаясь к молодежи, повествуя о том, чем была Англия, чем она стала и чем станут англичане, если пойдут по новому пути.

Это была воинствующая, исполненная энтузиазма и гипербол речь, пылающая, как пылало лицо оратора, божественным пламенем юности. Она закончилась триумфом.

Поль сел на свое место среди оваций. Улыбки, пожатия рук, хвалебные слова окружили его на эстраде.

Мисс Уинвуд пожала ему руку и сказала: — Хорошо сделано!

Зобраска с зарумянившимися щеками смотрела на него сияющими глазами.

Лишь когда установилось молчание, и заговорил декан Галифакса, Поль стал искать в рядах Барнея Биля и Джен. Они все еще были на своих местах. Поль поспешно написал несколько слов на листочке бумаги, вырванном из записной книжки: «Я должен увидеть вас. Подождите снаружи у бокового выхода по окончании митинга. Сердечный привет обоим. Поль». — Обведя взглядом эстраду и увидев служителя, он осторожно соскользнул со своего места рядом с председателем и передал ему бумажку с точным указанием адресатов. Потом вернулся. Незадолго до конца речи декана он увидел, что записка передана. Джен прочла ее, передала на ухо Барнею Билю ее содержание и, казалось, утвердительно кивнула головой. Было удивительно, что эти два дорогих видения его прошлого снова появились в час его торжества. Он страстно желал поговорить с ними.

Декан Галифакса был краток, заключительная церемония — еще короче. Собрание устроило Полю прощальную овацию и разошлось, пока Поль, герой дня, принимал поздравления своих друзей.

— Все эти вещи давно необходимо было высказать, но мы слишком осторожничали, — заметил председатель.

— Нам приходилось быть осторожными, — сказал полковник Уинвуд.

— Слава безответственности, — улыбнулся декан.

— Вам редко случается говорить перед такой аудиторией, — тоже улыбаясь, сказал Поль. — Политический детский сад. Приходится говорить обо всем в самом обобщенном виде.

— Вы еще больше укрепили меня в желании стать англичанкой, — произнесла принцесса.

Поль поклонился:

— Может ли быть что-нибудь прекрасней француженки, в сердце которой — Англия? Я бы не желал ничего лучшего!

Зобраска улыбнулась.

Группа, находившаяся на трибуне, прошла в комитетскую комнату позади нее, а оттуда к боковому выходу. Здесь все задержались, прощаясь друг с другом. Свет падал сквозь дверь на полосу тротуара между двумя шпалерами зрителей и на блестящие части автомобиля, стоявшего у подъезда. Шофер с пледом на руке дотронулся до кепи, когда вышла Зобраска, и открыл дверцу автомобиля. Поль с обнаженной головой провожал ее через тротуар. Она остановилась на секунду, чтобы поправить соскользнувшую с плеч шубку. Он поспешно помог ей и получил в благодарность сверкающую улыбку. Она вошла в машину и протянула Полю руку для поцелуя.