Записки питерского бухарца - Голиб Саидов

– Эй-эй-эй! Что же ты делаешь, башка нерусская! – чуть не взвизгнул от возмущения Роман, перехватив у меня в следующий раз чашку с салатом из огурцов, лука и помидор, над которым кружилась хороводом стайка мелкой мошкары. – Я это завтра пущу в свежие щи!

– Но ведь там огурцы… – вяло попытался я что-то возразить.

– Ничего страшного: я проблендерю!

Наконец, апофеозом наших отношений явился следующий эпизод, после которого я подал заявление об уходе. Естественно, по собственному желанию.

Роман, под конец тяжёлого трудового дня раскинулся на диване, в предвкушении очередного футбольного матча, а я тем временем, занялся заготовками на следующий день. По телевизору шла набившую оскомину реклама про «Вы всё ещё кипятите? Тогда мы идём к вам!».

Я уже всё почти закончил, когда мой взгляд совершенно случайно упал на миску с засохшим и скрюченным беконом, вперемежку с остатками почерневшей варёной говядины и испорченным сервелатом. Один взгляд брошенный на эту миску, красноречивее всяких слов говорил, что нюхать её не стОит. Я уже привычным движением собрался было смахнуть её содержимое в мусорное ведро, как истошный вопль Романа заставил меня застыть словно памятник.

– Что ты делаешь, сумасшедший!!

Пару секунд спустя, я с изумлением осознаю, что «сумасшедший» относилось, оказывается, ко мне. Но в тот момент, я только хмуро уставлюсь на коллегу.

– Не вздумай выбрасывать! – заорал Роман и, подскочив ко мне, с силой вырвал «драгоценную» миску из рук. – Ты что! Ведь, это можно пустить в мясной набор!

Аккуратно накрыв сверху пищевой плёнкой, он бережно поставил её на прежнее место и несколько смягчившись, милостиво пояснил:

– Как ты не понимаешь, что чем хуже мясной набор, тем вкуснее будет солянка?! И вообще, запомни: выкинуть проще всего, а вот сделать «из говна конфетку» – это ещё надо постараться…

– Ну, да… – вынужден буду согласиться я, в прострации уставившись на экран телевизора, после чего, закономерно подытожу.

– Вы ещё не обоср#лись? Тогда мы идём к вам!

Колорадский борщевик

Похоже, наше общество уже перешагнуло роковую черту так называемого «патриотизма», ибо – как говорится – «дальше уже некуда…»

Как всегда, едва заступив на трудовую вахту, наш небольшой коллектив поваров традиционно собирается за завтраком. Вскоре, «перебрав всем косточки», Лена с Людой приступают к «политике». Я же, уличив минутку, заскакиваю к ним с тем, чтобы налить себе чайку и – мигом вернуться на своё рабочее место. Однако…

– А ты думаешь, он случайно завезён к нам американцами? – доносится до меня вкрадчивый голос Лены, обращённый к подружке по цеху.

– Кхе, так это ж, даже ежу понятно! – согласно кивает в ответ Людмила. – Вот он, зараза, и разросся по всей нашей стране… И никак от него теперь не избавиться.

– Вы про что? – задерживаюсь я на секунду…

– Да мы про этот проклятый борщевик! – чуть ли не хором ответствуют мне подруги.

– Да ну?! – изумляюсь я – Иди ты… Не может быть?

Ушлые женщины, давно раскусив меня, вяло отмахиваются словно, от назойливого комара и продолжают меж собой.

– А возьми колорадского жука – та же самая история…

– Ага, ага! А ты разве не знала? – страшно вращая глазами поддакивает Людмила. – Ну, конечно-же, специально завезли… шоб навредить побольше…

Дальше я уже не слушаю: у меня каша на плите варится. Хотя… чего это я так переживаю? Если сгорит – есть, слава богу, на кого валить…

Ни рыба, ни – мясо

Феруз – двадцатилетний парнишка из Узбекистана, приехал на заработки в Россию. Русского языка почти совсем не знает. В семи комнатной коммунальной квартире ютятся 57 земляков – гастарбайтеров. Словом, обычная картина.

Через неделю, не без помощи друзей, ему удалось наконец-таки устроиться на стройку, таскать кирпичи.

Поздним вечером, после первого трудового дня, усталый, но довольный, вваливается в свою ночлежку.

– Ну, как? – обступают его земляки.

– Вот, семьсот рублей дали… – гордо демонстрирует он заработанные деньги. – Только, я не понял: идти ли мне завтра на работу или нет?

– Что тебе сказал бригадир?

– Не знаю… То ли рыбу надо завтра разгружать, то ли – мясо… Я же по-русски не понимаю…

– У тебя есть номер телефона бригадира? – вдруг спохватывается один из его друзей. – Ты, хоть, запомнил – как его зовут?

– Володя – отвечает Феруз и достаёт из кармана аккуратно сложенный вдвое огрызок бумажки.

Товарищ, более-менее сносно владеющий русским языком, достаёт свой мобильник и начинает набирать записанный на листочке номер.

– Алё! Здравствуйте, это Володя?!

– Да. А это -кто? – в свою очередь, интересуется бригадир.

– Простите, Вы Феруза знаете? Он у Вас сегодня работал…

– Да… – смущённо произносит Володя, вспомнив про новичка, которому он обещал заплатить в конце работы тысячу рублей. И уже в следующую секунду его охватывает праведный гнев на непутёвого работника, с которым ему предстояло сегодня изрядно намаяться. – Но ведь, я заплатил ему…

– Да, да – поспешно соглашается собеседник. – Он только хотел выяснить – во сколько ему завтра выходить на работу? То ли рыбу разгружать, то ли – мясо… Что Вы ему сказали?

Наступает некоторая пауза, после чего, трубка разряжается диким хохотом. Наконец, с трудом взяв себя в руки, бригадир проясняет:

– Я ему сказал, что он – «ни рыба, ни мясо», и что мне такие работнички больше на хер не нужны!

Адаптация

Волна эмигрантов и гастарбайтеров уже давно докатилась до берегов Невы. Мне много раз доводилось видеть своих земляков, работающих на стройке, подметающих питерские дворы, обслуживающих многочисленные кафе и столовые, где они буквально приросли к «мойке» и швабре. А вот, в аэропорту – ещё не доводилось…

Пройдя многочисленные кордоны, обеспечивающие безопасность нашего перелёта, я наконец-то очутился в так называемом накопителе – большом и просторном помещении, с кондиционерами «зима-лето» и удобными кабинками для туалета. Вот только таблички, ведущей к комнате для курения, почему-то нигде не нашёл.

К великому изумлению, возле туалета, я заметил двух землячек в униформе, которые только что подмели и прибрались во вверенном им участке. Я инстинктивно рванулся к ним.

– Простите, а где тут можно покурить? – вежливо поинтересовался я.

Симпатичная женщина лет сорока округлила свои глаза:

– Что Вы, что Вы! Здесь категорически запрещено курить!

И тут же, заговорчески подмигнув, и понизив голос, доверительно сообщила: