Аферисты - Славные времена - Александр Горохов

- Рехнулся, пацан! - повалился в кресло Беркин. - Да с какой стати? Это же такое раскрученное дело!

Тарасов выпрямился в струнку.

- Вы забываете, Семен Яковлевич, ЧТО с этим связано.

- Что связано?!

- Трагическая, насильственная и ещё не расследованная смерть моего партнера. глубокоуважаемого Чуракова Федора Михайловича.

- Так что с того, хлопец? - вытаращила глаза Лопатина.

- С того - очень немного. - нервной дрожью возразил Тарасов. - В обывательских кругах считают, что насильственная смерть Федора прежде всего выгодна мне. - голос Тарасова зазвенел. - Да. Более того, люди примитивные полагают, что я являюсь организатором наемного убийства Федора Чуракова.. Допросы, которым я подвергся у присутствующего здесь полковника милиции Афанасьева эту мысль подтвердили.

- Николай! - укоризненно заговорил было Афанасьев, но Тарасов не позврлил себя перебивать.

- Да. Я не желаю жить с тенью такого подозрения на моей личности, не желаю, чтобы этим оскверняла память о Федоре... Я дарю свою долю акций Нине Дмитриевне. Такое окончательное решения я сейчас принял. А будет ли она их продавать или... Делайте что хотите. - он повернулся к Шептунову. - Можно оформить дарственную прямо сейчас?

- Подари мне! - захохотала Матильда. - И приходи в мою контору хоть каждый день за счет заведения!

Тарасов болезненно поморщился, а Шептунов ответил ему четко.

- Не гоните лошадей, Николай Николаевич. Завтра я помогу вам все оформить, если вы не остынете.

- Завтра - я у вас в офисе. Всего хорошего , господа.

С этими словами Тарасов двинулся к дверям, делая неестественно большие шаги.

- Подожди, Коля. - остановила его вдова. - Дослушай вторую часть моего заявления.

Тарасов остановился, пожал плечами и опустился на первый попавшийся стул.

Нина обошла стол и выпрямилась рядом с Шептуновым.

- Тарасов прав. Федор погиб не случайно. Смерть его не расследована. Я буду говорить прямо. Это заказное убийство и заказал его кто-то если не из близких, то из известных нам людей...

- Нам сознаваться что ли? - с вызовом крикнул Беркин и фальщиво засмеялся. - На это ты намекаешь, Нинон?!

- Хорошо бы, если б кто и сознался. - не дрогнув ответила Нина. - Ты, Семка, лучше других знаешь, что на "Славянский улей" многие уже давно разевают пасть. В том числе и ты!

- А я разве скрывал? - обиженно спросил Беркин. - И кавказская братва на Федю "наезжала" , так что это не секрет. Но брось эти выдумки! Детективных сериалов насмотрелась! Сегодня фирмы отнимают другими способами, убивать владельца вовсе нет необходимости.

- Возможно. Но старые методы всегда надежны потому, что проверны. А у нас бизнесменов убивают, чуть не каждый день, такое время.

- Так тебе же и советуют! - подхватила Матильда. - Сбрось ты эту фирму с плеч долой и будешь жить спокойно! Не женское это дело, уж поверь мне! Я со своей-то конторой еле управляюсь!

Нина переждала сдержанные смешки - реакцию на всем известную "контору" Матильды.

- Я заканчиваю... Руководить фирмой... Буду я сама.

- Чего-о? - единодушно воскликнули в кабинете и трудно было понять, кто изумился, кто растерялся, кто испугался.

- Да. Я сохраню фирму. - ожесточенно сказала Нин а. - В память мужа. Это было его детище. Пай Тарасова - останется его паем и никаких подарков ,Коля. - она посмотрела на Матильду и крикнула, срываясь. - Заткнись, Матильда! Я уже вижу, что ты хочешь сказать! Что и мне , следом за Федором, всадят нож в грудь! Чёрта вам в задницу! Я сегодня же составлю завещание, по которому после моей смерти всю фирму отдам Московской Патриархии, или в какой-нибудь благотворительный фонд! Президенту подарю! Мэру Москвы завещаю! Но никто с моей смерти не получит ни копейки, так и знайте!

- Прекрасно, Нинка! - закричал Беркин. - Но ты хоть представляешь, что такое торговать недвижимостью, не говоря про все остальное прочее?! Ты понимаешь, что такое баба в русском бизнесе?! Да ещё не замужняя?! Соображаешь, сколько шакалов вокруг тебя будут виться и я в первую очередь?!

- Понимаю. И потому выхожу замуж.

В обрушившейся полной тишине, первой очнулась Лопатина, глаза её загорелись и она спросила напряженным шепотом.

- За кого, Нина?

- За Альфреда Викторовича Комаровского.

Первой опомнилась опять же певица, вскочила и своим сильным голосом взвыла.

- Этот день победы! Порохом пропах! Это праздник - со слеза-ами на глазах!

Вторая реакция опять же была женской. Потрясенная Матильда взвизгнула.

- Да он же старикашка, Нина! Он скоро без всяких киллеров ноги протянет! Да вот же, вот мужик сидит! - она тыкала кургузым толстым пальцем в Валерия-Славу. - Молодой, дельный, красивый! Любит тебя, но молчит! Давно, с лета любит! Образованный, хваткий! Нинка - глупостей не делай! Ведь если фирму сохранять, то наследник, продолжатель дела нужен, Нинка! Ребенка рожай! Тогда какой-то смысл в борьбе есть! Одумайся и не глупи!

- Все решено. - с жестокой улыбкой ответила Нина.

Вынести всего этого варварства Альфред Викторович не смог - поднялся и, ни на кого не глядя, вышел из кабинета.

На дворе его настолько непроизвольно и сильно качнуло, что он соскочил с кирпичной дрожки, но не заметил этого и прямо по грязи пошагал к флигелю.

Ни солнца Альфред Викторович не замечал, ни ликующего пения отогревшихся птиц не слышал. Он никак не мог припомнить: получал ли в своей жизни когда либо более тяжкое оскорбление , чем только что? Или никогда его не пихали мордой в дерьмо с такой силой? Строго и профессионально рассуждая, ситуация складывалась так, что её можно было оценить, как достижения мечты, предела возможности в деятельности приживалы, нахлебника, сиречь - альфонса. Как же иначе?! - оказаться на склоне лет пригретым молодой, состоятельной женой, быть королем при роскошном королевстве, ни черта не делать, ни за что не отвечать, а только пользоваться его благами. О чем ещё мечтать, мужички?

Но следует иметь в виду искалеченную натуру и , откровенно говоря, не совсем здоровую психику ясновельможногно пана Комаровского, чтоб понять, что все происходящее он видел в ином свете. В какое бы унизительное положение не ставили его законы и правила профессии, он всегда числил себя ХОЗЯИНОМ положения, стремился духовно, морально и нравственно подчинять себе своих подруг, оставляя за ними право содержать себя. А теперь, по его мнению - его поставили в положение абсолютного холуя, что было явлением категорически непереносимым для его возвышенной души. Будь Нина мужчиной, Альфред Викторович потребовал бы отмщения. Запросил бы, предположим, нечто вроде дурацкой сатисфакции, (как выражались его благородные, хотя и придуманные, предки). На крайний случай - плюнул бы в морду обидчика, ночью облил бы несмываемой краской его автомобиль, прислал бы на его адрес конверт, полный тараканов... Но с дамами Альфред Викторович был всегда корректен, даже когда они хлестали его по лицу или били туфлей по голове.

- Проститутка, шлюха грязная! - бормотал Альфред Викторович, шагая ко флигелю. - Девчонка паршивая, манекенщица, быдло из грязи! Как ты посмела даже подумать, что Комаровский предложит тебе, курве из канавы, свою руку и сердце?!

Он обнаружил, наконец, что промахнулся мимо флигеля, развернулся и двинулся назад, все так же бормоча.

- Я тебя накажу! Все равно накажу, паршивая девчонка!

Остановившись, Альфред Викторович оглянулся, словно в поисках прута, которым намеревался отстегать непослушную барышню Нину.

"Прут" - нашелся. В лице кухарки Веры, которая бодро переставляла крепкие ноги по кирпичной дорожке и без напряжения несла на плече канистру с молоком. Альфреду Викторовичу одного взгляда хватило, чтоб присмотревшись (ранее он этого не делал) обнаружить, что сорокалетняя женщина пышет зрелым, крестьянским здоровьем, мощная грудь раздирала тоненький свитерочек и упруго колыхалась в такт шагов, тяжелые бедра покачивались и круглое лицо светилось постоянной для характера улыбкой.

Альфред Викторович решительно шагнул к ней, преградил дорогу, заглянул в её удивленные глаза и сказал сердито..

- Брось этот дурацкий бидон, Вера.

- Ты что, Альфредик? - спросила она, изумление в её глазах сменилось любопытством, а потом тем самым притушенным блеском в зрачках, по которому Альфред Викторович всегда безошибочно определял, что женщина - знает, чего от неё хотят. Желает и сама, быть может ещё не понимая этого.

- Зайдем ко мне. - требовательно объявил Альфред Викторович, снял с её плеча канистру, уверено взял её за круглый локоть и повел ко флигелю.

- Да в чем дело, Альфредик? Ты не заболел? Трясешься весь!

Была ли это преднамеренная подсказка, или вопрос вырвался случайно, но для Комаровского указания было достаточно.

- Да, заболел. Поставишь мне горчишники.

- А они у тебя есть? - озабоченно спросила Вера.

- Есть, есть. У меня все есть.

Не снижая нервного темпа, он ввел Веру во флигель и, словно по давно намеченному маршруту, тут же оказался возле дивана в спальне, крепко обнял было Веру за талию, но почувствовал запах кухни, молока и дешевых духов, отодвинулся и сказал.