Чёрный сокол - Сапронов Евгений

   Соболий, крытый малиновым шёлком колпак, Олег у хана отобрал и выдал взамен овчинный, принадлежавший одному из убитых воинов.

   - Куда ты запропал, воевода!

   - Мы тут уже сами решаем, что далее-то, делать!

   Суздальские сотники, возмущенные долгим отсутствием командира, встретили Горчакова неласково.

   - Уже и отлучиться мне нельзя, - укоризненно покачал головой Олег.

   Связав переодетого Кюлькана, он снял свой промерзший шлем, от которого так и веяло холодом, и теперь сидел на коне в тускло мерцавших латах и с простой овчинной шапкой на голове.

   - За ханами монгольскими я погнался, - пояснил Горчаков.

   - И как, догнал? - спросил один из сотников.

   - Догнал и побил, - коротко ответил Олег.

   - Зря побил, - вставил другой суздалец, - надо было в полон взять.

   - А ты б сам попробовал, втроём дюжину оружных воинов в полон брать! - огрызнулся Горчаков. - Одного из простых воев, мы повязали, - Олег ткнул большим пальцем себе за спину, где под охраной дружинников ехал со связанными впереди руками Кулькан, - а ханов не смогли.

   Три сотни суздальцев и десять дружинников Олега собрались на льду в устье реки Прорвы. Кроме белого знамени с черным соколом, на легком ветерке колыхался еще один стяг - это воины Всеволода Юрьевича захватили бунчук тумена. Он представлял собой узкое прямоугольное полотнище, прикрепленное к древку длиной стороной. Вертикальное положение флага делало его похожим на самурайские знамёна, только в отличие от них, монгольский бунчук имел по краю три длинных треугольных вымпела. По небесно синему полю туменного знамени бежал желто-золотистый тигр.

   - Учай, - позвал Горчаков, обернувшись в седле, - разберись с этим, - он указал рукой на караван из одиннадцати коней, что они привели за собой.

   Тронув коня шпорами, Олег направил его в лес, Вадим пристроился за ним, а следом поехали сотники.

   "Значит, второй очнуться так и не успел" - подумал Горчаков, увидев трупы дозорных, которых он нагнал в самом начале боя. Доспехи и оружие его парни с них уже сняли.

   На мысу, с которого монгольские ханы наблюдали за ходом сражения, Олег наткнулся на следы недавней схватки: на взбитом и истоптанном снегу ярко алели пятна крови. По такому холоду она не свернулась, а замерзла и походила теперь на разлитый повсюду клюквенный сироп.

   Трофейный жеребец Горчакова фыркал, обходя трупы. Их было много. Большая часть личной охраны трех чингизидов полегла именно здесь. Русских тоже хватало. Они лежали отдельно в ряд, со сложенными на груди руками.

   Олег объехал толстый ствол сосны и натянул поводья. Это высоченное дерево росло у самой вершины мыса, дальше лежал безлесный, ограниченный откосами треугольник. Ока видна была отсюда в обе стороны. Над широкой рекой разносился шум битвы, слышалось ржание коней и крики воинов. Грохот оружия и топот тысяч копыт сливались в непрерывный гул.

   С начала сражения прошло минут сорок, Горчаков повертел головой, оценивая обстановку, и убедился, что для русских она складывалась благоприятно.

   Справа все шло по плану. В самом начале, последняя линия монгольской конницы стояла шагах в пятидесяти от устья Прорвы. Теперь в этом месте лед был густо усеян трупами, а бой продолжался уже в трех сотнях метров выше по Оке.

   - Ну, этого и следовало ожидать, - удовлетворенно отметил Олег.

   По его прикидкам, в стоявших у мыса, отрядах было порядка двух тысяч монгольских лучников. Быстро отступить и рассыпаться им помешал десятитысячный табун запасных коней, оставленных передовыми частями.

   В первых линиях, атаковавшего монголов полка, скакала тысяча профессионалов-дружинников, вооруженных длинными копьями. Их тяжкий таранный удар просто смел лучников противника, которые из-за тесноты даже не все смогли выстрелить. За дружинниками следовала вторая тысяча, из посаженных на коней, воинов городовых полков, тоже неплохо обученных.

   Обычно, легкая конница монголов начинала бой. Лучники осыпали противника градом стрел издали. Если враг бросался в атаку, стрелки отступали, бежали, а потом возвращались. Эта "карусель" могла продолжаться весь день. А потом, остатки утомленной и прореженной стрелами армии противника, атаковала тяжелая конница, которая составляла пятую часть чисто монгольских подразделений. Лучники обнажали свои сабли только тогда, когда надо было преследовать и рубить, бегущих с поля боя, вражеских воинов.

   К тому времени, как Горчаков въехал на мыс, из двух тысяч конных стрелков уцелели только те, кто успел сбежать в лес на флангах, но таких, похоже, было немного. Не выдержали монголы удара тяжелой конницы. Русские дружинники были вооружены и обучены не хуже европейских рыцарей. А те в свою очередь наглядно продемонстрировали превосходство "рыцарской" тактики над традиционными действиями кочевников в Первом Крестовом походе, особенно "круто" в битве у стен Антиохии.

   Олег не видел начала сражения, но восстановить весь его ход не составило для него труда. Судя по всему, русские, покончив с монголами, оттеснили табун запасный коней к дольнему берегу Оки и атаковали немонгольские части. Три тысячи разноплеменного сброда, с преобладанием среднеазиатских кыпчаков, в самом начале битвы стояли сразу за табуном своих коней. А еще две с половиной тысячи проскакали вперед и вступили в перестрелку с суздальскими лучниками.

   Когда кочевников атаковала с фронта тяжелая конница, они подались назад и угодили в приготовленные для них "клещи". С флангов на врага навалились засадные полки, а потом вниз по реке двинулся строй суздальской пехоты.

   Горчаков ясно видел, что этому тумену завоевателей наступает полный кирдык. Кочевники, сбитые в плотную толпу, были сжаты со всех сторон. Засадные полки дрались уже на льду, а за их строем громоздились настоящие валы из конских и людских трупов. Это говорило о том, что на флангах сначала, как следует, поработали лучники. Где-то там, у этого берега сражались сейчас новгородцы и среди них Неждан, ставший первым другом Олега в этом мире. Суздальцы, новгородцы, владимирцы и коломенцы орудовали короткими копьями и рогатинами, примерно, так же, как их далекие потомки кремневыми ружьями и трехлинейками с длинными штыками. А русского штыкового удара никакой враг не выдерживал! И лишенные маневра кочевники тоже не стали исключением. Над многотысячной толпой висел рев, как над стадом, загнанным на бойню.

   Горчаков посмотрел налево, там происходило что-то непонятное. Олег подозвал Вадима и взял у него бинокль, который поручил оруженосцу из боязни разбить его в бою.

   На Оке, ниже впадения в нее Прорвы располагался резерв из восьми сотен воинов тяжелой монгольской конницы. "Тяжелой" ее можно было назвать только по вооружению. Многослойные кожаные доспехи, усиленные рядами железных пластин, действительно защищали лучше европейских кольчуг. Но вот тактика этой конницы отличалась от русской и европейской. Монгольские всадники были вооружены короткими копьями, с широкими наконечниками и длинными втулками, снабженными крючьями, для стаскивания противника с седла. Конструкция этого оружия даже не предполагала возможности его использования в качестве рыцарского копья.

   Кроме того, Горчаков заметил, что и посадка в седле у монголов не такая, как у русских дружинников или европейских рыцарей. Тяжелому кавалеристу были необходимы длинные стремена. Он упирался в них выпрямленными ногами, а поясницей в высокую спинку седла. Это позволяло наносить и выдерживать таранные удары рыцарским копьем.

   У монголов ремни стремян были короткими, так их обычно подтягивали современные наездники, когда собирались скакать рысью. Задней спинки их седла не имели. Посадка монгольского конника с согнутыми ногами была удобна для того, чтобы вертеться во все стороны в седле и стрелять из лука или рубить длинным палашом. Но последнее было вторичным.

   Рыцари, а позднее кирасиры наносили страшные удары, просто вставая на длинных стременных. По всему было видно, что монгольская седловка "заточена" в основном под лук. Всадник при такой посадке не мог выдержать сколько-нибудь сильного копейного удара.

   И вот этот недостаток в полной мере сказался в схватке восьми сотен монголов с семью сотнями русских дружинников, обученных "рыцарскому" конному бою. Отступить резерву противника помешал второй табун запасных коней, принадлежавших уже самим монголам. Тысячи лошадей перегородили Оку от одного берега до другого. Бежать можно было только в лес, на противоположном берегу и, судя по количеству трупов на льду, Тумен Кюлькана лишился всей тяжелой кавалерии.

   За табуном, теперь уже бесхозных коней, почти на два километра растянулся обоз, хвост которого исчезал за поворотом реки. По прикидкам Олега его охраняло около восьми сотен лучников.