Сердце горца - Карен Монинг

Он посмотрел на нее с упреком.

– Постарайся посмотреть на все взглядом, свободным от стереотипов, ладно, ирландка? Постарайся увидеть меня.

Что ж, от этих слов в голове у нее все перепуталось. Они заставили ее почувствовать себя предвзятой и ограниченной. Но она не предвзятая, она просто делает выводы из фактов, а факты говорят, что...

Факты говорят, что... ну, что она не совсем понимала, о чем говорят факты.

Черт возьми! Почему не может все просто быть белым и черным? Люди хорошие, Существа плохие. Все просто! Ее воспитывали так, чтобы она в это верила.

Но почему же он так деликатно поднял головастика с земли и вернул его обратно в озеро? Она не сомневалась, что он так и сделал: он снова был мокрый. Он мог бы соврать (в конце концов, предполагалось, что ложь – его вторая натура) и сказать ей, что у них нет времени. Она бы ему поверила; она понятия не имела, на что способны Охотники.

И он действительно сказал, чтобы она уходила, когда она заметила одинокое Существо. Может, он и вправду хотел, чтобы она оказалась в безопасности, и решил действовать на свой страх и риск?

Что за Существо совершало такие поступки? Легендарный плут и обольститель? Или... наполовину благопристойное Существо? Бывает ли такое? Окончательно запутавшись, Габби протянула ему свою руку.

Его большая ладонь поглотила ее ладошку, и она почувствовала себя изящной и женственной. Она повернула голову назад, разглядывая его точеные черты лица. Его темные глаза были прищурены, а челюсти сжаты. И он выглядел совсем как... человек.

Когда они начали перемещаться, она вдруг осознала, что не была защищена от него, но чувствовала себя удивительно защищенной с ним.

Они не останавливались до глубокой ночи. «Вообще-то, – сонно думала Габби, – уже почти светает». Во время их головокружительного путешествия в пространстве она потеряла счет времени.

Адам переместил их в пассажирский поезд под Льюисвиллом в штате Кентукки, объяснив это тем, будто им нужно поездить какое-то время на человеческих транспортных средствах, чтобы убедиться, что Охотники потеряли их из виду. И уверив ее, что какое-то время Охотники будут блуждать в сетях магических следов, которые он за собой оставил. Габби опять так устала, что едва могла соображать и действовать. Когда он провел ее по вагонам и они нашли почти пустой, а потом занял место у окна и посадил ее рядом с собой, она безвольно опустилась на сиденье. С момента вторжения Адама Блэка в ее жизнь она забыла, что такое полноценный сон. Судя по слабым отблескам оранжевого и розового на горизонте, которые Габби видела из окна, она снова не спала двадцать четыре часа кряду – и эти двадцать четыре часа снова оказались самыми тяжелыми из всего, что ей доводилось пережить.

Не найдя в себе сил зацепиться хоть за какую-то ниточку, которая приведет к пониманию всего, что произошло в недавней круговерти невероятных событий, Габби решила разобраться с этим позже. Усталость окончательно овладела ею, и она сползла на сиденье, положив голову Адаму на грудь.

И когда он уложил девушку, вытянув свои длинные мускулистые ноги и обняв ее, она только издала усталый вздох и прижалась к нему. Джинсы у нее все еще оставались мокрыми, а одеяла не было, поэтому она могла согреться лишь теплом его тела.

Но трудно было найти оправдание тому, что она опустила голову ему на грудь и глубоко вдохнула его пряный мужской аромат. И все же она это сделала.

– Ты же не влюбишься в меня, ирландка? – вкрадчиво промурлыкал Адам.

– Едва ли, – пробормотала она в ответ.

– Это хорошо. Не хочется думать, что ты в меня влюбишься.

Она уже влюбилась. Господи, влюбилась!

ГЛАВА 12

Адам осторожно подвинулся, стараясь уменьшить давление на плечо и при этом не потревожить Габриель.

Она спала в его объятиях. Спала уже несколько часов. Во сне ее лицо выглядело таким милым, нежным, невинным и невероятно красивым. Он провел пальцем по ее щеке, изучая неуловимые, мягкие изгибы и размышляя о том, чем определяется красота. За тысячи лет он так и не нашел ответа. Но что бы это ни было, Габби обладала этим сполна. Она была теплая, земная и живая в отличие от холодных, безупречных женщин его расы. Она казалась огненно-рыжей осенью и весенним громом, тогда как женщины расы Туата-Де напоминали серебристую зиму, которая продолжалась бесконечно. Габби была той девушкой, которую мог бы взять в жены Туата-Де; с нею можно смеяться, и спорить, и любить ее до конца жизни.

Она вздохнула во сне и прижалась крепче, упираясь щекой в его грудь. Адам понимал, благодаря чему произошла внезапная перемена в ее манере поведения, что заставило ягненка утомленно упасть перед волком. Не доверие, нет, только не у этой пылкой Видящей Сидхов (хотя он уже начинал замечать некоторые признаки того, что она оттаивает); сами обстоятельства толкнули ее в его объятия. До сегодняшнего дня она воспринимала его как самую страшную угрозу. Теперь появилась угроза еще более страшная, а он случайно оказался ее единственным союзником.

Но причины не имели большого значения, ему просто было приятно чувствовать ее мягкое упругое тело. Бессознательное, уязвимое, вверенное ему на время, пока ее разум погрузился в сон. Ему это ужасно нравилось. Нравилось настолько, что он – не желающий терпеть физический дискомфорт – готов был смириться с болью, только чтобы не разбудить ее. К счастью, пуля только зацепила его и не представляла серьезной угрозы его смертному телу.

Охотники с ружьями. Адам потер подбородок и покачал головой. Когда она рассказала ему, что она видит, в одну из коротких остановок, которые он позволил себе сделать при перемещении, он разозлился.

На себя.

Каким же он был дураком! Всего неделю назад он думал, что его самая большая проблема – это ограниченные возможности и скука. Затем он нашел Габриель, и его целью номер один стало то, как побыстрей ее соблазнить.

Теперь его самая важная проблема – это как, черт возьми, сохранить им обоим жизнь. Туата-Де не нужно много времени, чтобы понять, что означает увидеть Охотников с человеческим оружием. Тем более в присутствии Дэррока.

Как быстро Адам Блэк забыл все, что осталось в Чаре после его изгнания, – все эти трудности, неувязки, беспрестанные дворцовые интриги – и предался тоске из-за того, что стал человеком. Как же глупо было забыть о Дэрроке даже на миг! Вражда между ним и Старейшиной Высшего Совета длилась уже четыре с половиной тысячелетия, с тех времен, когда еще не был подписан Договор между Чаром и людьми. Со времен, когда еще не рассекретили и не уничтожили принесенные его расой с Дэнью смертоносную стрелу и убийственный меч – два из четырех Священных видов оружия и единственные, способные нанести увечья или даже убить бессмертных. В те самые времена Адам поднял меч и нанес Дэрроку удар, оставив на его лице шрам, который не исчез до сих пор.