Дикарь - Данелла Хармон

— Послушай, Джульет. Чарльза нет в живых. И то, что он имел в виду, больше не имеет значения. Ты и я живы, и мы должны наилучшим образом позаботиться о будущем — твоем и Шарлотты. — Он приподнял одним пальцем ее подбородок и заглянул в глаза. — Ну же, прогони поскорее печаль из этих хорошеньких глазок, не то мои, друзья решат, что тебе не хочется выходить за меня замуж.

Джульет вздохнула. Несколько прядей светло-русых волос, выбившись из косицы, обрамляли его лицо. Он был божественно красив, а его озорная улыбка согревала душу сильнее, чем теплое августовское солнце. «Нет, — подумала Джульет, — разве можно чувствовать себя несчастной, выходя за него замуж? Дело не в этом».

И даже не в том, что они едва знали друг друга, не говоря уж о любви. Дело было в том, что она не представляла, каким он станет мужем и отцом, если неизвестно даже, где им придется ночевать в ближайшее время. К тому же он с такой небрежностью выбросил на ветер огромную сумму денег — денег, которые потребуются им на пищу и кров и на другие необходимые вещи, которые гораздо важнее, чем специальное разрешение на заключение брака.

Она в отчаянии взглянула на алтарь, вокруг которого уже собрались все остальные, потом с еще большим отчаянием оглянулась на дверь. Протестующий внутренний голос кричал ей, что она поступает опрометчиво, и ей хотелось зажать уши, чтобы не слышать его.

— Готова, Джульет?

Она вздрогнула всем телом и закрыла глаза.

— Да, лорд Га…

— Нет-нет, как нужно сказать?

— Да, Гарет.

— Так-то лучше. Теперь, кажется, ты готова, — сказал он с обворожительной улыбкой, от которой на щеках появились ямочки, а томные голубые глаза заискрились, как море. — Начнем?

Он уверенно повел ее к алтарю по проходу между скамьями. Шарлотта, крепко прижавшись к матери, смотрела на все вокруг широко раскрытыми любопытными глазенками.

Сердце у Джульет громко колотилось в груди. Дыхание участилось.

— Встаньте здесь, — распоряжался Пэйн, указывая им место у алтаря. — Невеста слева от жениха. Кто будет посаженым отцом?

— Никто, — сказала Джульет.

Пэйн нахмурился:

— Ладно. Кого вы выбираете свидетелями?

Гарет поманил пальцем своего лучшего друга, который стоял рядом, наблюдая за происходящим невозмутимым взглядом серых глаз.

— Перри… И ты тоже, Кокем. Как-никак это была твоя идея приехать сюда.

Кокем ухмыльнулся и, выпятив грудь от важности, шагнул вперед.

Пэйн не терял времени. Он зажег несколько свечей, однако их слабый мерцающий свет не мог разогнать глубокий сумрак церкви. Кто-то кашлянул. Захныкала Шарлотта. Джульет прижала к себе ребенка, вздрогнув под теплым дорогим плащом на шелковой подкладке, наброшенным ей на плечи женихом.

Она искоса взглянула на него. Гарет стоял в непринужденной позе и, обмениваясь какими-то шутливыми словами с Перри, заразительно хохотал, как будто находился на сельской ярмарке, а не на церемонии собственного бракосочетания. Он чувствовал себя совершенно свободно и был невероятно красив. Любая другая женщина была бы счастлива оказаться на месте Джульет.

— Будь другом, Перри, послужи мне зеркалом, — сказал он, на ощупь расправляя складки галстука, заколотого сапфировой брошью. — Ну как, я достаточно хорошо выгляжу?

— Ты выглядишь как картинка, Гарет, — фыркнув, сказал Одлет.

— Что правда, то правда, — добавил с ухмылкой Чилкот.

Перри, который, единственный из всей компании, понимал, подобно Джульет, что все идет не так уж гладко, улыбнулся уголком губ.

— Тебе не мешало бы побриться, — сухо сказал он.

— На это нет времени, — прервал его Пэйн, приказав Перри встать справа от Гарета. — Пусть кто-нибудь возьмет ребенка, чтобы можно было начать церемонию.

Джульет повернулась к сэру Хью, на лице которого отразился ужас. Когда же у него на руках оказался ребенок, он замер, не осмеливаясь даже дышать.

— Ну ладно. — Пэйн остановился перед ними. — Теперь мы, кажется, готовы.

Джульет сбросила с плеч плащ Гарета и положила его на скамью позади себя. Она сразу же почувствовала, как холодно в церкви. Заняв место рядом с женихом, она взглянула на него — красивого, романтичного, великолепного, такого, которого любая женщина была бы счастлива назвать своим мужем.

Любая, но не она. Ее охватило чувство вины, и глаза наполнились слезами. Пэйн, взяв в руки молитвенник, поправил на носу очки и откашлялся. Гарет смотрел на викария с сияющим лицом, как будто наступал момент, которого он ждал всю свою жизнь.

— Возлюбленные мои чада, мы собрались здесь, чтобы соединить священными узами брака этого мужчину и эту женщину. Брак — дело серьезное, богоугодное, и нельзя относиться к нему безответственно, легкомысленно или прикрывая этим распутство.

Безответственно… легкомысленно… Джульет задержала дыхание и крепко зажмурила глаза, пытаясь сдержать слезы.

— Брак предназначен для продолжения рода человеческого… чтобы уберечь людей от греха и от блуда… Мужу и жене предписывается жить в любви и согласии, помогать друг другу, служить друг для друга утешением как в радости, так и в беде… И если кто-нибудь может назвать причину, по которой этим мужчине и женщине нельзя сочетаться законным браком, то пусть скажет об этом сейчас или не говорит никогда.

Присутствующие молчали.

В церкви царила полная тишина, только с улицы доносился грохот экипажей по булыжной мостовой.

Пэйн разок-другой настороженно взглянул на входную дверь, будто опасаясь, что в церковь вот-вот ворвется разъяренный герцог Блэкхитский и положит конец этой безумной затее.

Разумеется, никто не появился. А Джульет, словно онемев, ощущала себя сторонним наблюдателем, перед глазами которого развертывалась какая-то ужасная драма. Она не чувствовала радости. Более того, глаза ее снова наполнились слезами, которые грозили хлынуть по щекам в любое мгновение.

— Согласен ли ты взять в жены эту женщину? Будешь ли ты любить ее, уважать и беречь ее в болезни и здравии? Будешь ли ты хранить ей верность, пока смерть не разлучит вас?

— Да, — громко произнес мужчина, стоявший рядом с ней.

Потом викарий обратился к Джульет и нахмурил лоб над очками, когда увидел выражение ее побледневшего лица.

— Согласна ли ты взять в мужья этого мужчину? Будешь ли ты подчиняться ему и служить ему, любить его, уважать и беречь в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас?

Она закусила губу, чтобы сдержать слезы, но, заметив встревоженный взгляд потемневших глаз Гарета, прошептала:

— Да.

Она снова взглянула на Гарета и поняла, что невольно обидела его. Радостное возбуждение ушло из его глаз, а когда священник соединил их руки и он почувствовал, как дрожат ее повлажневшие холодные пальцы, его светлые брови в недоумении сошлись на переносице.