Кратеры Бабакина - М. Борисов

Мы сидели у Николаева, в зале, изредка перекидывались словами, поглядывая на часы в ожидании, когда Георгий Николаевич нас отпустит. Слишком уж как-то в последние месяцы все перегрузились, и единственный выходной день хотелось провести как-то по-другому. Зазвонил телефон.

— Пошли, Бабакин вызывает, — сказал Николаев, положив трубку.

Георгий Николаевич сидел за столом, перед ним лежали три книги аванпроекта — баллистика и управление, конструкция и радиосистемы, хорошо знакомые нам. Бабакин увидел нас, встал, какой-то радостный, довольный, улыбающийся. И так резко контрастировала с этим фраза, с которой он нас встретил:

— А вы, братцы, сделали не аванпроект…

— А что же? — перебил его удивленно Николаев.

— Значительно больше. Садитесь. — За длинным столом оставалось много свободных стульев. Бабакин взял с письменного стола первый том, полистал его:

— По глубине проработки, по вопросам, которые в нем освещены, это — эскизный проект. Да, да, — подтвердил он, увидев, что присутствующие оживились. — Из проекта вытекает, и это подтверждается расчетами, что система реальна. Конечно, дел еще уйма, и отработки, и испытания — все еще впереди, но то, что система будет жить, сомнений не вызывает. Спасибо. Иван Алексеевич, — повернулся он к своему заму, — готовь приказ по КБ, наиболее отличившимся — благодарность в личное дело. А сейчас сделаем вот что, — оживился он и сел за стол. — У кого есть лезвие?

— Сейчас принесу. — Николаев вышел из кабинета. Через минуту Георгий Николаевич склонился над одним из томов.

В верхней части каждой страницы по установленной стандартами форме чернело: «Аванпроект». Проведя осторожно лезвием по кальке, он вырезал прямоугольник, в середине которого было это слово.

Бабакин поднял том и через образовавшееся отверстие посмотрел хитро на приглашенных:

— Вот так будет лучше, — хмыкнул он. — Один лист готов. — Георгий Николаевич принялся за вторую страницу. — А вы что стоите без дела? Берите лезвия и делай то же каждый по своему тому.

Работа закипела, горки калечных прямоугольников росли на глазах.

Через час все было кончено. В страницах зияли отверстия, а слова «Аванпроект» не было и в помине.

— А вот титульный лист. Перепечатайте. Вместо «Аванпроект» здесь должно быть «Эскизный проект». Ясно?

Так и было сделано. Так и был отсинен эскизный проект с этой кальки и разослан по всем полагающимся адресам. На синьке вырез не был виден. Вместо него темнел прямоугольник без всякой надписи. И только на сохранившемся до сих пор первом экземпляре можно увидеть не совсем аккуратно, второпях вырезанные окошечки.

7 марта Бабакин подписал приказ. В преамбуле к нему говорилось: «За большой вклад в разработку проекта изделия и обеспечение его выпуска в исключительно сжатые сроки объявить благодарность с занесением в личное дело…» В приказе были приведены фамилии шести человек.

Казалось, эскизный проект создан и можно не теряя времени приступить к широкой практической реализации темы. Однако, несмотря на безусловную привлекательность эксперимента, некоторые сведущие люди не без основания усматривали в нем и такие сложности, решение которых не могло полностью гарантировать успех этой затеи. К числу неясностей относили и возможный резонанс, который мог сопутствовать неудаче смелого замысла. Разве можно строго судить людей, которые каждый на своем месте отвечали за то, чтобы «все было правильно». Поймите, речь ведь шла не о какой-то модификации, пусть большой, принципиальной, но все же модификации. Здесь, как уже было сказано, все абсолютно новое, ни на что не похожее. Ни прообразов, ни аналогов не существовало. А кто стоял за предложением? Главный конструктор. Толковый, инициативный человек, доказавший делом свое право возглавить крупнейшие разработки. Коллектив КБ. Грамотный, авторитетный, имеющий многолетний опыт в создании сложнейших образцов техники. Смежные организации. Вот тут-то и начинается… Да, действительно, ряд смежных организаций, их руководители в космических делах были далеко уже не новичками. Но к созданию новой космической техники, точнее, к созданию систем управления ею подключалась и совсем новая организация, к тому же молодая, стало быть, неопытная. Как она справится с ответственным заданием? Одного желания и энтузиазма тут может оказаться недостаточно… А грунтозаборное устройство? Пока даже для наших вроде бы изученных земных условий нет еще автоматического бура, способного одинаково хорошо работать и по твердым, скальным грунтам и по сыпучим, песчаным! А какой грунт будет «там» — неизвестно…

Проблем хватает. И малейший недосмотр, а вернее, просмотр сведет все задуманное и отработанное к нулю. А тут еще эта проблема веса. Нет гарантии, что при изготовлении станции все-таки удастся удержаться в пределах весовой сводки… Но именно теперь Бабакин получил мощную поддержку со стороны своего руководства и Центрального Комитета партии — он был правильно, как говорится, понят. Научная целесообразность новых станций, огромное международное значение предстоящих полетов были оценены надлежащим образом.

Что же руководило главным конструктором, когда он аванпроект, в сущности, «голую» идею одним махом превратил в проект и позже, когда день запуска станции приближался с неумолимой быстротой? Когда уже не было дороги назад. Откуда в нем эта неистребимая вера в благополучный исход дела, которой он заразил всех, с кем ему приходилось общаться, включая и тех, кто вначале не очень-то верил в эту затею?

Я убежден, что в основе всего лежит склонность к техническому риску, свойственная ему всегда. И в молодости. И в эти зрелые годы. Это, кстати, не только мое мнение.

Считается, что технический риск предполагает принятие решения лишь после всестороннего рассмотрения возможных последствий, которые при этом могут возникнуть. Это — научная основа. Она подкрепляется комплексом расчетов, и если нужно, то и данными, полученными экспериментальным путем.

Ну какой же это риск! — возразите вы. И будете правы, потому что это еще действительно не риск, или, поиграв словами, можно сказать так: риск недостаточно рискованный — все-таки есть расчеты и, что особенно важно, экспериментальные данные.

Риск появляется там, где не хватает расчета и тем более эксперимента, при решении особо сложных задач, когда все факторы, от которых зависит успех, оценить достоверно практически нельзя.

В сложной взаимосвязи событий и явлений даже при самом глубоком анализе данных остается все-таки какая-то возможность что-то недооценить, а то и просто чего-то не знать. И вот тут решающее слово за техническим риском. Разумеется, риском разумным, обоснованным, который отражает лишь частичную непознанность события, явления. Риск как проявление опыта, интуиции.