Самолеты летят к партизанам (Записки начальника штаба) - Александр Верхозин

Получив донесение от Лунца о взлете, Гризодубова поняла, что раненого держать у партизан дольше невозможно. Она приказала освещать посадочную полосу прожекторами и кострами; экипаж увидел свой аэродром, и Лунц благополучно приземлился. Жизнь генерала Покровского была спасена.

Вторую посадку на площадку Горелец должен был сделать В. Д. Асавин. Был он у партизан каждую ночь, часто выполнял сложные задания: летал за сотни километров в тыл противника и возвращался, как правило, позднее всех.

Прилетев на этот раз в район Горелец, экипаж Асавина сигналов на площадке не обнаружил. «Заблудились, чего доброго», — подумал летчик, но вслух не сказал: штурман обидится, ведь он всегда точно выводил на цель и на свой аэродром. На всякий случай Асавин стал кружить: не попадутся ли сигналы. На этот упорный поиск ушло много времени и напрасно, так как сигналов на площадке не было из-за нападения на нее фашистских карателей. Приближался рассвет, возвращаться домой было уже поздно: лететь на транспортном самолете над территорией противника днем — это то же самое, что броситься на танк с палкой.

Оставив бесплодные поиски площадки Горелец, Асавин стал искать сигналы других партизанских аэродромов. В районе Осиповичи экипаж увидел потухающие костры. Но чьи они? Сделав несколько кругов, осмотрели окрестности. Сомнений не было: под крылом самолета настоящая партизанская посадочная площадка. Решили садиться…

Партизаны на площадке Усохи, куда сел Асавин, никак не ожидали в ту ночь самолет с посадкой. К ним прилетал Чернопятов, сбросил груз и улетел на восток. И вдруг садится самолет днем. Хозяева приняли это за провокацию фашистов, и встречать самолет никто не спешил. Командир корабля приказал стрелкам сидеть за пулеметами, а штурмана послал искать людей. Моторы не выключались: на всякий случай были наготове для взлета. Штурман Сулегин подошел к лесу, закричал:

— Эй! Кто тут есть живой, выходи!..

И услышал:

— А вы кто будете?

— Мы из полка Гризодубовой.

Вскоре летчики и партизаны обнимались и целовались. Самолет замаскировали на опушке леса так, что экипаж с трудом находил его…

Другие экипажи тоже не сидели просватанными невестами, а, работая с предельной нагрузкой, доставляли партизанам взрывчатку.

Гитлеровское командование заметило, конечно, активность наших полетов, стало блокировать истребителями маршруты и посадочные площадки.

20 июня Кузнецов произвел посадку с грузом взрывчатки на площадке Голынка, в отряде Яхонтова. Ночь быстро таяла, пришлось остаться на дневку. А днем прилетели три фашистских самолета, разбросали вокруг бомбы, но ни партизанам, ни самолету вреда не причинили. Часа через два фашисты прилетели снова. Но партизаны уже приготовили им достойную встречу.

Самолеты, не ожидая сопротивления, снизились. Как только они появились над площадкой, партизаны открыли ураганный огонь из всех видов оружия. Итог короткого боя был невероятен. Такому результату обороны мог позавидовать даже крупный прифронтовой город. Два фашистских самолета задымили и, не сбросив бомб, взорвались при ударе о партизанскую землю в пяти километрах от Голынки. Бомбы сбросить успел только третий «юнкерс».

На маршрутах полетов стали чаще попадаться ночные истребители противника.

Экипаж Бабиевского выбросил бобруйским партизанам взрывчатку и лег на обратный курс. Не знал Гриша Бабиевский и его экипаж, что они уже попали «на мушку» радиолокатора. Ночной истребитель, как разбойник, крадучись, пристроился в хвост их самолета и с близкой дистанции выпустил длинную очередь. Через несколько секунд самолет горел как факел. К счастью, на борту был только экипаж.

Самолет находился над районом витебских партизан. Спасти его было невозможно, и командир корабля дал команду — немедленно выброситься на парашютах. Через час после приземления экипаж был уже в сборе. Оказалось, что приземлились они на опушке леса, рядом с какой-то деревней. В наступившем рассвете были видны дома, даже ощущался запах дыма и аромат выпекаемого хлеба — хозяйки уже затопили печи. Часа два летчики сидели в лесу. Не хотелось уходить от деревни: желудки потребовали какую-то дань появившемуся после пережитого прыжка аппетиту. Самый энергичный человек в экипаже — борттехник Георгий Андрианович Фомичев предложил свои услуги — сходить в деревню за горячим хлебом.

— А вдруг там фашисты? — возразил командир корабля Бабиевский.

— Так я же не к ним пойду, а к советским людям, — успокаивал командира Фомичев.

Договорились на том, что Фомичев возьмет с собой два пистолета, а товарищи будут прикрывать его, если он нарвется на врагов.

Подходил к деревне Фомичев скрытно: сначала прятался за деревьями и кустарниками, потом стал ползти по огородам к намеченному ранее дому. Встал у забора со стороны огорода. Из дома выгала пожилая женщина. Фомичев тихо окликнул ее и тут только заметил: от окна к столбу тянулись телефонные провода. Раздумывать было поздно. Женщина подошла к забору.

— Ты кто такой? — спросила она.

— Я свой, советский, — тихо ответил Фомичев. — Фашисты есть в доме?

— Полицаи.

— А где они?

— Ты сам к ним пришел.

У Фомичева на миг задрожали ноги, но руки твердо держали пистолеты.

— Не бойся, летчик. Их только двое. Трусливы, как зайцы. Дома сейчас нет — ушли в лес искать упавший ночью самолет. — Женщина показала рукой в сторону леса, но не того, где был сейчас экипаж Бабиевского.

— Чей самолет? — более спокойно спросил Фомичев.

— Говорили, наш, советский. Полицаям по телефону приказ дали из комендатуры: искать и изловить летчиков. Вот они и ушли. Да ты не бойся, я не выдам.

— Вижу, не чужая. Хлебушка бы нам.

— Я только что испекла для полицаев, из их муки. Погоди чуток.

Женщина принесла четыре добрых буханки хлеба и, не дожидаясь вопросов, сказала:

— Вам, наверно, партизаны нужны? Так идите вон в тот лес. — И она показала в сторону, где ожидали Фомичева товарищи.

Лишь на второй день удалось связаться с партизанами. Это были те самые партизаны, что годом раньше спасли летчика Богданова. Они оказали помощь и экипажу Бабиевского. Через неделю экипаж был отправлен на Большую землю самолетом.

Выслушав рассказ Бабиевского, Гризодубова приказала: когда самолет проходит опасные зоны, вторым пилотам находиться в хвосте самолета и наблюдать за воздухом, чтобы не допустить внезапной атаки истребителей. Это оправдало себя сразу. Первым отличился экипаж Карнаушенко. На обратном маршруте после выброски партизанского груза в районе Гомеля самолет подвергся атаке фашистского истребителя. Стрелок Королев открыл огонь по противнику. Враг не успел выпустить ни одной очереди, как сам загорелся и упал на землю.

Очень часто с пробоинами в самолете прилетал Борис Лунц. Фашистские истребители нюхом чувствовали, что перед ними опытный летчик. Они охотились за ним часто, но напрасно: больше одной очереди выпустить по самолету Лунца им не удавалось. Уходил он из-под атаки маневром. Наблюдение за воздухом в экипаже было хорошее, и, как только замечали истребителя, летчик ставил винты моторов на большой шаг, делал крен со скольжением, потом переводил машину в противоположную крутую спираль и снижался до высоты 300 метров, шел некоторое время ломаным курсом, после набирал высоту 1000 метров и продолжал полет. Для повторной атаки истребители его не находили…

Летчики авиации дальнего действия и Гражданского воздушного флота, совершив весной и летом 1943 года более 900 самолето-вылетов к партизанам, обеспечили их всем необходимым для выполнения беспримерных в истории операций народной войны в тылу врага.

Получив достаточное количество взрывчатки, советские партизаны смогли летом и осенью 1943 года одновременно на большом пространстве нанести сокрушительные удары по железнодорожным коммуникациям противника.

Уже к июлю 1943 года украинские партизаны взрывчаткой, которую им доставили летчики нашего полка, пустили под откос 299 воинских эшелонов врага, взорвали 309 различных железнодорожных мостов, уничтожив при этом десятки тысяч захватчиков, много боевой техники, оружия и боеприпасов.

«В ночь на 3 августа вышли на железные дороги партизаны и большое количество местного населения Белоруссии, Калининской, Смоленской, Ленинградской и других оккупированных врагом областей. Сбивая охрану, занимая перегоны, партизаны подрывали рельсы, разрушали связь, стрелки, мосты и т. д… К концу августа было подорвано, а также повреждено другими способами, снято и утоплено 171 тысяча рельсов» 7. Только одной партизанской бригадой «Пламя», которой командовали Е. Ф. Филипских и комиссар И. П. Шершнев, в точение двух часов было подорвано 1500 рельсов.

Первая операция «рельсовой войны» длилась до половины сентября. Вторая операция началась с 19 октября 1943 года. Для ее обеспечения полк перебазировался на сотни километров западней. Из белорусского штаба партизанского движения, который находился еще в Москве, прибыл к нам известный парашютист-рекордсмен Полосухин. Сотни партизан благодарны этому скромному человеку. С первых дней, как начались полеты к партизанам, он руководил практической подготовкой будущих воздушных десантников-партизан, обучал их элементарным правилам прыжка с парашютом. И за все время в 101-м авиаполку не было ни одного неблагоприятного случая при выбрасывании партизанских групп в глубоком тылу противника.